— Впусти его. Никогда не следует портить отношения с генеральным прокурором. Он же в любой момент может начать против тебя следствие.

На Грассера это поползновение на остроумие не произвело впечатления.

— Ну, я-то этого не боюсь. Я же не совершал никакого государственного преступления с тех пор, как в четырнадцать лет подстрелил из духовушки перелетную утку, а срок давности уже давно вышел.

— Впусти его, Тим!

Через минуту Фрост вручил президенту меморандум.

— Вот доказательство, что ты, вне всякого сомнения, имеешь право дать им требуемую сумму, — заверил он. — Тридцать девять страниц безукоризненных с юридической точки зрения обоснований, со ссылками на конституцию и с цитатами из решений Верховного суда. Тяжбы: «Уинстон против Джэкобсена», «Барр против Дальтона», «Маркелл против Соединенных Штатов». Знаменитые дела, которые ты, конечно же, изучал на юрфаке. Я полночи не спал и трудился над этим великолепным текстом вместе с моим гениальным правоведом Джерри Моррисом. Он когда-то преподавал право в Северо-западном юридическом колледже, что уже само по себе дает ему преимущество. Я считаю, что университетские крысы обладают особым талантом к крючкотворству и грязным делишкам.

— Это достаточно веско, Билл?

Генеральный прокурор имел неподражаемый дар удивленно поднимать брови, этот дар он продемонстрировал в данный момент.

— Возможно. Текст получился длинным, занудным и трудным для понимания. Только лишь по этой причине три четверти граждан страны и две трети от списочного числа конгрессменов должны принять его к сведению. Я старался сделать меморандум настолько длинным, чтобы даже «Нью-Йорк Таймс» не стала публиковать его полностью, но Моррис сказал, что это невозможно. Официальные документы не могут быть столь длинными. Однако я могу гарантировать одну вещь. Ни один комментатор во всех трех общенациональных телесетях не сможет расшифровать этот текст.

— Великолепно!

— Им придется обращаться за разъяснением к профессорам из Гарварда и Колумбийки, чтобы осмыслить хотя бы пунктуацию, — хвалился Фрост. — Кстати, я не хочу показаться любопытным, но все же, мистер президент, что у вас с «Гадюкой-3»?

— Ничего. Мы сидим и ждем. Военные прошлой ночью пытались взять капсулу штурмом, и это им почти удалось. Теперь у Дарби есть новый план, который, по мнению Комитета начштабов, безукоризнен. И вот теперь мы, все мы, сидим и рассматриваем этот вариант.

— Я не очень-то верю в стопроцентную надежность чего бы то ни было, мистер президент. А что вы думаете о новом плане, генерал?

Бономи полез в карман за сигарой и не нашел.

— Я не считаю этот план безукоризненным, но он может сработать. На словах все выглядит просто блестяще.

— Если так, то быть тебе героем, Дейв! — предсказал Фрост. — Это даже поможет тебе на выборах! Старый добрый Дейв Стивенс, оставшись хладнокровным и решительным, победил силы зла и спас мир от уничтожения! За четыре минуты до конца матча он пробежал девяносто три ярда по всему полю на хорошей скорости и забил неберущийся мяч!

— А если план не сработает, — задумчиво изрек президент, — эти преступники запустят ракеты, русские и китайцы нанесут ответный удар, и в этой стране уже некому будет голосовать. Что ты мне посоветуешь, Билл?

— Ты веришь в силу молитв?

— Не очень, — признался Стивенс. — Я знаю: глава государства в такие минуты должен обращаться к Всевышнему, но я не уверен, что Он меня услышит. А если даже и услышит, я не уверен, что Ему не будет наплевать. Может быть, я урод. Говорят, что до меня все президенты верили в силу молитв. Я не атеист, поймите, но подозреваю, что Дэвиду Стивенсу лучше попытаться разрешить эту проблему, не уповая на помощь царя небесного.

— А ты веришь в силу молитв? — с вызовом спросил Бономи у генерального прокурора.

— Я даже верю в пасхальные яйца, хотя и не христианин.

— Ты не ответил на мой вопрос, Билл.

— Мистер президент, я не знаю, как ответить на его вопрос — потому-то я так остроумно уклоняюсь от ответа. Политикам, участвующим в выборах, следует верить в силу молитв и во Всевышнего, или по крайней мере часто об этом говорить. Я никогда не боролся за выборную должность, так что мне не приходилось сталкиваться с этой проблемой.

— А ты серьезно предложил мне помолиться? — настаивал Стивенс.

— Наполовину. Это бы не помешало, вот что я тебе скажу. Я вовсе не воображаю, что ты увидишь сияние из куста или услышишь глас Господа с хором архангелов, но вдруг поможет. Некоторые люди, которых я весьма уважаю, считают, что это помогает, по крайней мере когда речь идет о моральных проблемах. Я сомневаюсь, что Всевышний вышвырнет этих зеков из «Гадюки-3», он же не работает вышибалой, — но молитва может тебе помочь собраться с мыслями и разобраться в своих убеждениях. У тебя не так-то много времени осталось.

Менее девяти часов.

— Я, пожалуй, еще раз поговорю с Деллом, — заявил Стивенс. — Может быть, я сумею ему что-нибудь предложить.

— Единственное, что он хочет, действительно хочет — это безусловное помилование, — ответил Фрост. — Я не думаю, что деньги так уж сильно его интересуют. Если у него есть мозги, он же должен понимать, что, получив деньги, он навлечет на себя беду, которая не стоит этих денег.

— Полное помилование? Я не могу пойти на это. Это же в компетенции губернатора Монтаны, а он дружок Колдуэлла.

Фрост погрозил президенту пальцем.

— Мистер президент, на свете есть сто тридцать девять вещей, которые губернатор Монтаны или любого другого штата хотел бы попросить у президента, а у президента есть сто сорок способов открутить яйца любому губернатору. Например, вы можете спустить на него ФБР или ребят из налоговой полиции — и они уж что-нибудь да найдут! Либо вы можете поддержать его идею постройки ГЭС, либо просто сделайте его послом. Можно назначить его нашим представителем в ООН или даже посадить его в Верховный суд.

— Уилкокс в Верховном суде? Да ты шутишь! — фыркнул Бономи.

— Если бы я был президентом, — спокойно заметил Фрост, — я бы наобещал ему гору и выполнил бы обещание в ответ на его услугу.

Стивенс некоторое время обдумывал эти слова.

— Не думаю, что они на это не пойдут, Билл, без денег! — наконец сказал он. — Н° лучше мне это лично узнать.

Воспользовавшись «горячей линией» САК, Стивенс позвонил на «Гадюку-3» и выдвинул новое предложение. Он изложил свои доводы просто и убедительно. Полное помилование и, если они хотят, гарантия беспрепятственного выезда из Соединенных Штатов.

— Понимаю… Понимаю… Ясно… В шесть часов по вашему времени… До свидания, майор.

Стивенс убрал красный телефонный аппарат в ящик письменного стола.

— Он не прогнулся. Он не верит ни мне, ни Уилкоксу, и не намерен отступить ни на дюйм.

— Он сказал «нет»? — разочарованно переспросил Фрост.

— Он сказал «нет». Никаких сделок кроме как на его первоначальных условиях.

Зазвонил телефон.

Это был председатель Комитета начальников штабов.

Танки «М-60» прибыли на место и могли атаковать шахты по первому слову президента.

— Будьте наготове. Вот и все, что я могу пока сказать! — ответил Стивенс и бросил трубку, прежде чем министр обороны вступил с ним в спор.

— Они собираются бросить туда танки, Винс.

— Ну, и чем же вы недовольны, мистер президент?

— Всем, черт возьми! Мне это не нравится, весь этот план! Инстинкт мне подсказывает, Винс, не лезть туда с этими дурацкими танками, а люди, которые вроде бы являются моими главными военными советниками, говорят мне прямо противоположное.

— Я некоторым образом неравнодушен к твоим инстинктам, Дейв. Возможно, в устах генерала ВВС это звучит ужасно, но в критической ситуации вроде этой, я бы больше доверял твоей интуиции, чем интуиции Дарби или Вуд-сайда. Это не просто пустая лесть, это мое искреннее убеждение.

— Понимаешь, эта идея запустить туда танки в общем не так уж и плоха, — размышлял вслух Стивенс.