— Тоже обычай? — Летум отхлебнул из стакана.

— Нет такого обычая, — усмехнулся Джек, — который заставлял бы тебя платить. Есть просто правила хорошего тона.

— Я это понял.

Стоило только Сэму Файву объявить о дармовой выпивке, как музыку перекрыл мощный рев двух сотен луженых глоток. Все бросились заказывать напитки. Дверь распахнулась, из коридора повалили те, что предпочитали питаться в столовой.

Остаток своего заработка Летум сунул в карман куртки. Затем взял салфетку и тщательно вытер нижнюю половину лица. Отсутствие щетины действовало на нервы. Казалось, будто поверх его прежнего лица налепили пластиковую маску. Но, увы, это было лишь впечатление.

На столе еще кое-что осталось. Летум спросил у Смайлсона:

— Почему ты не ешь? Остынет ведь…

— Я не голоден, — ответил пират, глядя куда-то за спину Летума. — Да и некогда уже…

Летум оглянулся. К их столу приближался сам капитан. В сопровождении своего неизменного адъютанта, — белокурой красотки с точеной фигуркой. Пираты почтительно расступались, освобождая дорогу, а самые отчаянные гуляки мгновенно приходили в себя и умолкали. Никто не смотрел в упор на Лилит, но этим только подчеркивалось всеобщее внимание. «Сколько же мужиков на этом корабле ею бредят?»

Летум и сам заметил за собой кое-какие мыслишки. Казалось, теперь, когда он узнал об их с капитаном родственной связи, все они были просто обязаны исчезнуть. Но нет, напротив: он чувствовал какое-то странное облегчение и затаенную радость, словно ему улыбнулась удача. Разум же сознавал тот факт, что на самом деле ничего не изменилось. Любовница она или там дочь капитана — не суть важно. Все равно ему до нее не добраться.

«Женщины всегда становились камнем преткновения, — напомнил себе Летум. — Из-за них мужчины теряют головы и совершают роковые ошибки. Нельзя допустить, чтобы все пошло насмарку из-за какой-то… безумной красотки с голубыми глазами и обалденной фигурой!..»

Летум тихо выругался и сел прямо. Бред какой-то. «Почему она оказалась именно на этом корабле? На том, который битком набит грязными пиратами? Или нет — почему здесь оказался я?..» Летум вспомнил слова Елены, своей сестры, всякий раз заявлявшей, когда он высмеивал ее любимые книжки: «Реальность куда фантастичней романов». У Судьбы свои дороги.

Стоило только капитану поравняться с их столиком, как лейтенант и капрал вскочили по стойке «смирно». Разбудить Синюю Тварь на плече капитана не могли даже мощные электронные аккорды.

— Вольно, — разрешил пират. И, повернувшись к Летуму: — Мистер Летум, мои поздравления. Теперь ты настоящий пират.

— Спасибо, сэр, — ответил Летум, глядя в глаза капитана. Он постарался, чтобы из его взгляда исчезло все, кроме преданности и уважения, но это означало также отсутствие мыслей. А думал он следующее: «Пока что я пират, ты прав, старый пердун. Но настанет день, — скоро, совсем скоро… Ничего личного, просто ты стоишь у меня на пути». — Я не подведу вас, сэр.

— Ты уже доказал, что я был прав на твой счет, — самодовольно заявил капитан. — Я вообще в людях не ошибаюсь.

Слова, сказанные нейтральным тоном, заставили Летума задуматься. «Что это? Угроза, предупреждение или пустое бахвальство?» Капитан не был дураком. С другой стороны, он все еще терпел возле себя Джека Смайлсона, явно затаившего до поры до времени ядовитый зуб. «Если только капитан не приказал ему это, — напомнил себе Летум, — чтобы выискивать непокорных и диссидентов». Верность лейтенанта на самом же деле могла не иметь границ.

— Сэр, — сказал Джек, — капрал интересовался, под чьим началом он будет служить. Я ответил ему, что все пять абордажных групп уже укомплектованы, и…

— Все так, — оборвал его капитан. — Поэтому капрал Летум и его рота переходят под мое личное командование. Ни один другой командир не вправе отдавать ему приказы.

Летум припомнил военные фильмы, которые он в свое время любил. Ничего подобного там не показывали. Но, бесспорно, так даже лучше — пирамида власти на порядок сократилась.

— Так точно, сэр. Разрешите приступать?

— Завтра, — усмехнулся пират. — Сегодня отдыхайте.

— Есть, сэр!

Капитан еще раз усмехнулся, покачал головой и направился обратно к дверям. Летум перевел дух. Смайлсон подмигнул и быстро улыбнулся:

— Что я тебе говорил?

— Пожалуй, ты был прав.

— Можно присесть? — спросил знакомый нежный голосок.

Летум обернулся. Капитан, оказывается, забыл своего адъютанта. «Или она сама осталась?..» Летум настолько усердно старался не обращать на нее внимания, что не замечал до самого последнего мгновения. Зато сейчас красота девушки просто оглушила его.

— Конечно, мисс, — улыбнулся Смайлсон, пересаживаясь в дальнее кресло. — Составьте нам компанию, будьте так любезны.

— Мистер Смайлсон, твои манеры меня всегда восхищали, — улыбнулась девушка, изящно усаживаясь.

Последним сел Летум, так и не вымолвив ни слова. Мысленно выругавшись, он постарался разобраться в себе, пока еще не поздно. Не ранее чем вчера Летум Вагнер слыл отпетым сердцеедом, ослеплял дам великолепием нарядов, галантностью и манерой обхождения. Что с ним случилось сейчас? Он не хотел проблем с капитаном, это правда, но и пренебрегать общением с его возлюбленной дочерью также не стоит. Как известно, чтобы покорить родителя, нужно завоевать доверие ребенка. А он почему-то чувствовал себя деревянным големом, лишенным дара речи.

Быть может, дело в отсутствии лица? Красивой одежды, финансовой мощи семьи?.. В том, что Лилит ему по-настоящему нравилась?

Все это, и, возможно, даже что-то иное.

Как бы там ни было, они сидели и глупо молчали. Первой разговор пришлось начинать Лилит. Она повернулась к Летуму и, очаровательно (застенчиво? испуганно?..) улыбнувшись, спросила:

— Так вы действительно тот самый Летум Вагнер?

«Вот, — подумал Летум, — все девушки одинаковы. А мы, дураки, ищем каких-то особенных…» Тем не менее, ему стало приятно.

— Мне в жизни везло, — кивнул он. — До вчерашнего дня, разумеется.

— А откуда нам знать, что это правда? — спросил Смайлсон, криво ухмыльнувшись.

— Мне все равно, откуда, — проворчал Летум. — Если хочешь, пойди у капитана спроси.

— Я хочу сказать, — продолжал допытываться лейтенант, — что у тебя нет ни внешности того самого Летума, ни особых идентификационных признаков. Я прав?

Летум кивнул.

— Исключая ДНК. Однако взять ее пробы еще никому не удавалось.

— А разве…

— Джек, позволь напомнить тебе, — вмешалась Лилит, — что это отец настоял на том, чтобы Летум раскрыл свою личность. Он ничего не обязан доказывать.

Летум промолчал. Никогда прежде он не нуждался в заступничестве женщин, не унизится до такого и в будущем.

Лилит заметила его реакцию.

— Прости, — тихо сказала она. — Просто это висело в воздухе.

Летума всегда раздражали метафоры, переносящие свойства водной стихии на человеческие органы зрения. Однако сейчас, глядя в глаза Лилит, он испытывал совсем иные чувства.

За это бездонное море, его цвет и спокойствие, Летум был готов простить Лилит все, что угодно. Такой красоты он не встречал даже в лучших салонах Зевса — столицы всей Автократии, — а там есть на что посмотреть…

— Мне нечего прощать, — ответил он. — Но если ты настаиваешь…

— Вот и славно. — Девушка мило улыбнулась. — Скажи, Летум, каково это — править целой империей?

— Ну… — Летум задумался, подбирая слова. С одной стороны, он должен показаться достаточно крутым, с другой — не перегнуть палку, чтобы не создать впечатление напыщенного болвана. — Поначалу власть бьет в голову, пьянит подобно сильнейшему наркотику. Глаза слепит блеск роскоши, а разум купается в глупых иллюзиях.

Лилит и Смайлсон внимательно слушали, жадно ловя каждое слово.

— Но так лишь вначале, — продолжал Летум. — Потом понимаешь, что все это поверхностный лоск. Осознаешь, на чем зиждется твое богатство. Но уже не можешь отказаться, привыкаешь, как к тому же наркотику. — Летум помолчал. Он лгал вдохновенно, глядя в глаза своим слушателям. Вроде бы все было правдой, но на самом деле столь ужасных страданий он никогда не испытывал. К этому наркотику привыкаешь с детства, и уже не принимаешь всерьез чужие страдания. — Поэтому нужна чья-то помощь. Мне ее оказали вовремя, даже не подозревая о ценности этой услуги. Теперь я чувствую, что абсолютно свободен, как будто с плеч моих упала целая гора.