В этом Летум был с толстяком полностью согласен. «Не важно, что о тебе говорят, — проскрежетал отцовский голос. — Важно, что все говорят о тебе».

Летум вздрогнул. «Так и будет, отец. Увидишь».

— Знали бы они, — проворчал Летум, — что за груз перевозили мертвые бедняжки.

— Да уж, — шкипер хохотнул. — Фактически мы и впрямь действовали с разрешения и попущения правительства. Большая часть той наркоты могла осесть на планете.

— Мистер Смайлсон на связи, — доложила Лилит.

— Ну-ка, посмотрим… — Капитан повернулся вместе с креслом к терминалу связи.

Летум заинтересованно проследил за его взглядом. На рабочем месте Лилит было множество мониторов, но только шесть были выставлены в ряд. Совсем небольшие, плоские, дюймов девяти в диагонали. Светились всего четыре, крайние слева. Первый транслировал изображение самого капитанского мостика, капитана, Лилит и рекомого монитора. Летум прикрыл видеокамеру шлема рукой — монитор покрылся мраком. Спохватившись, быстро отдернул ладонь.

Второй транслировал со шлема лейтенанта Джонсона: скучная картинка лестничного пролета, сонные пираты. Третий предназначался Коллинзу: позиция лейтенанта, так и не сошедшего с места, давала изображение трюма в перспективе. Изрядно опустившего трюма.

Ну а третий лейтенант беспрестанно крутил головой. Смайлсон стоял на палубе, поскольку пирамида куда-то исчезла. Взмокшие пираты продолжали порхать под потолком, перебрасываясь невесомыми контейнерами.

— Мистер Смайлсон? — позвал капитан, придвигая микрофон. — Как обстановка?

— Вверенный моему попечению груз доставлен в отдельный отсек, опечатан и пересчитан. Трюмы переполнены, сэр. Можно отправляться.

— Сколько осталось?

— Штук семьдесят, сэр. На развод.

— Ну и черт с ними. Командуй отход.

— Есть, сэр.

— Негров казнили?

— Так точно. Все чисто, ни одной живой души! — Это сообщение доставило лейтенанту особую радость — не отягощенную грузом моральных обязательств.

— Все, тогда на корабль.

Смайлсон отключился.

— Лилит, разбуди Джонсона, — приказал капитан.

Девушка кивнула. Тонкие пальчики взметнулись над цифровой клавиатурой. Капитан, потирая руки, вернулся к игрушечному терминалу. Летум следил за всем этим, удобно устроившись на потолке.

Капитан хихикал. Летум поморщился. Желание протянуть руки и свернуть лысую голову как никогда крепчало. Нет, слишком рано. Слишком много свидетелей, слишком шатко положение самого Летума. Успеется.

Позвонки явственно хрустели под пальцами, а из глотки толстяка доносился сдавленный хрип. Поразительно похожий на тот самый скрежет, которым отец время от времени давал знать о своем появлении.

Летум тряхнул головой, избавляясь от наваждения.

Капитан продолжал потирать ладони. Перед внутренним взором шкипера, должно быть, проносились видения сказочных богатств, которые он сможет обменять на порошкообразную смерть.

— Когда мы похороним погибших?

— Что? — поморщившись, капитан вернулся к действительности. — Повтори.

— У вас же бывают похороны? Мы в космосе, однако…

— А, похороны. — Капитан махнул рукой. — Конечно. Сколько угодно. Сразу после ужина. Соберем всю команду, молитвы и почести, как положено. Кстати, ты мне кое о чем напомнил. — Капитан вновь повернулся к Лилит. — Похороны. Детка, прокрути-ка нам еще разок те куски, где у господ офицеров темнеет в глазах.

Хоукинс осклабился, торжествуя. Лилит нажала несколько кнопок, покачала головой и разочарованно обернулась к отцу.

— Я думала, они уже не нужны. Ты ничего не сказал, и я по привычке поставила на перезапись.

Капитан рассвирепел. Лицо мгновенно приобрело цвет спелой свеклы, а борода встопорщилась острыми рыжими клиньями. Кулак грохнул по подлокотнику.

— Какого черта? Как ты могла?!. Единственная улика — и та потеряна!.. Разрази меня гром, каботажный лом тебе в селезенку! Глупость и безответственность, вот что я скажу! Нельзя уже положиться на собственную дочь, что же дальше?..

Лилит сидела, потупившись. Само раскаяние.

Летум стиснул кулаки. Ему отнюдь не понравилось, как этот алчный жирдяй обращается с предметом его вожделений. Более того, он был готов придушить ублюдка за одни лишь эти слова.

Операторы, не оборачиваясь, навострили уши. Сообразив, что хватил лишку, Хоукинс столь же быстро угомонился.

— Извини, детка, я просто расстроился. В этом нет твоей вины. Я должен был предупредить тебя. — Капитан задрал голову и поглядел на Летума, рассевшегося на потолке. — Прежде мы и впрямь не хранили записи. Но прежде с нами не было господина Безликого. — Усмехнувшись, капитан покачал головой. — Везучий сукин сын. Проехали.

Летум перевел дыхание, тут же почувствовав настойчивый взгляд. Лилит улыбалась. Светлые волосы обрамляли головку, словно корона. На мгновение густая прядь скользнула по лицу. Девушка отвернулась, а Летум гадал еще какое-то время: показалось ли ему, или Лилит действительно подмигнула?

Как бы там ни было, запись уничтожена. По счастливой ли случайности, или же по вине некой особы — обвинение осталось с пустыми руками. Летум возликовал: убийство Фрейзера сойдет ему с рук. Дальше — легче. Правду ведь говорил отец, что безнаказанными не остаются одни лишь добрые дела.

Створки распахнулись, и в помещение вплыл самый удивительный человек, которого только Летум видел в своей жизни. Даже более удивительный, чем любой из негров. Одет он был в форму морского пехотинца, с голубыми полосками лейтенанта на рукаве, но лицо…

У него были узкие, раскосые глаза — казалось, будто незнакомец беспрестанно щурился, — желтая кожа и прямые черные волосы, схваченные на лбу кожаным шнурком. Лицо казалось непривычно округлым, что выдавало иное строение черепа.

Все эти признаки Летум сызмальства знал из книг по человеческой анатомии. Инопланетяне в то время не казались ему диковинкой, поскольку встречались на Зевсе сплошь и рядом. Но осознание того, что когда-то человечество разделялось на три расовых подвида, еще долго обживалось в мозгу наследника.

Лейтенант Хиросима был невысок, не выше метра шестидесяти, а в невесомости держался весьма уверенно. И был японцем.

Летум вытаращил глаза. Вот так диво. Не думал он, что встретит живого японца. Фотографии и голограммы не шли ни в какое сравнение с видом живого… человека?

Уже несколько столетий Автократия отказывалась официально признать существование монголоидной расы. Тем не менее, жалкие крупицы былого величия были рассеяны по сотням планет. Большая часть представителей расы осела в Пограничье, поскольку закон не охраняет тех, кого не желает замечать. Отщепенцы даже ухитрились основать собственное государство: китайцы, японцы, вьетнамцы, корейцы и прочие населяли планету, названия которой Летум не помнил, но чьи координаты хранились жителями в строжайшем секрете. Плотность населения не превышала средней по Автократии для резерваций Иных, что приблизительно равнялось двадцати-тридцати миллионам. Столь жалкая цифра не могла заставить Закон пересмотреть свои параграфы.

Монголоидная раса официально не существовала, однако в то же время признавалась Конституцией реально существовавшим подвидом, носителем человеческого генотипа. Обстановка с негроидами была прямо противоположной. Для Летума же эти различия не играли никакой роли: все, чей облик был ему непривычен и странен, автоматически получали клеймо «Иной». Однако, по первому впечатлению, Хиросима гораздо больше походил на человека. Он был отщепенцем, второй сорт. Негры же не могли похвастаться столь интересной историей. Отец рассказывал ее наследнику десятки раз, смакуя детали. Вагнер всегда занимал сторону победителя.

Все началось в период Новой истории, когда человечество еще не успело покинуть родную купель, — безнадежно испорченную, уже почти непригодную для жизни, — хотя и подыскивало замену, с надеждой вспарывая звездные хляби мощными лучами. Речь шла о выживании вида. Земля не плодоносила, а выкормить переработанными отходами здоровое потомство не получалось. Человечество дружно взялось за руки и принялось за работу. Последний Золотой век, самый короткий в истории.