Летум дал себе зарок приглядывать за самураем. Оставался Коллинз и тот, кого поставят на место покойного. Проблема Смайлсона также не исчезала. Возможно, это было очередным симптомом надвигающейся паранойи, но Летум не исключал возможности того, что Джек ни на секунду не прекращал своей пляски под капитанскую дудку. Убийство Фрейзера могло быть санкционировано самим Хоукинсом, о чем свидетельствовал странный факт уничтожения записей.

Небольшая, возможность все-таки оставалась. Однако почему-то Летум знал, что опасаться следовало именно Хиросиму. Желудком чувствовал. Озверевшим от голода.

Улыбка медленно сползла с желтого лица Хиросимы. Лейтенант повернулся к капитану и вытянулся по струнке. Очевидно, собирался соблюсти формальности и доложить о том, за чем явился. Но тут створки дверей с шипением разошлись в стороны, и внутрь болидом влетел Смайлсон. Не рассчитав траектории, лейтенант пролетел мимо терминала Доббера, сопроводившего это событие градом ругательств, и грохнулся об стену, чтобы отлететь к противоположной переборке. Лилит пригнулась, когда скафандр пронесся над ее головой, а Летум резко выбросил вперед правую руку, схватив запястье лейтенанта. Инерция оторвала его от потолка, но высокий полет Джека Смайлсона был безвременно прерван. Лейтенант поднял визор, совершив тем самым разгерметизацию летательного аппарата. Наружу вырвались странные звуки — блондин давился от хохота.

Летум тут же заподозрил неладное. Блондинчик вполне мог приложиться в трюме в запретному плоду, мозгов бы хватило. Вернее, напротив.

Хиросима вежливо улыбнулся, почему-то забыв поклониться коллеге. Лилит покрутила пальцем возле правого виска. Хоукинс выглядел непривычно серьезным, разглядывая фигуру лейтенанта, словно примеряясь, на какую часть игральной доски водрузить этого шута.

Смайлсон утер слезы, небрежно отдал честь.

— Тип-топ, сэр. Груз под нами, абордажные группы стягиваются на борт.

— Что это за шоу, черт побери? — спросил Хоукинс.

— Виноват. — Смайлсон пожал плечами. Скромный, ни к чему не обязывающий жест.

Капитан открыл было рот, но за спиной раздался писклявый зуммер терминала. Этот звук сразу же не понравился Летуму.

Хоукинс развернулся и включил тактический процессор. Один из красных огоньков, представляющих явную опасность для «Утренней звезды», начал целеустремленное движение. Голопроектор дал схематичное увеличение. Летум увидел тяжелый крейсер, ощетинившийся орудиями по всем бортам. Зеленые светлячки патрульных лихорадочно кружили вокруг, но замедлить продвижение гиганта были не в состоянии.

Капитан схватил микрофон, защелкал тумблерами:

— Коллинз, Джонсон, отзовитесь!

Никто не ответил. Летум подозревал, что впопыхах Хоукинс просто ошибся парочкой тумблеров.

— Проклятие!.. — Капитан что-то переключил. — Скорее, сукины дети! Скорее!.. — На сей раз сработало: за дверными створками прокатилось металлическое эхо.

Сидя на потолке, Летум отвернулся от голопроектора и стал приглядывался к окружающим. Хоукинс покраснел и выглядел явно взволнованным, однако не терял сосредоточенности. Чтобы заставить толстяка паниковать, явно требовался аргумент повесомей. Смайлсон сжал кулаки, и, нахмурившись, разглядывал голограмму. Хиросима выглядел безмятежно-спокойным, даже сунул большие пальцы за пояс. Операторы суетились за своими пультами.

Без предупреждения включились динамики:

— Приказываю остановиться, «Конан»!

— Пошел к черту, мне это надоело!

— Мы будем вынуждены открыть огонь!

— Только попробуйте, и от вас останется космический мусор!

— "Конан", ситуация находится под нашим контролем!

— Заткнитесь, вы, циркачи…

Десяток патрульных вопил одновременно, но капитан «Конана», — обладатель хриплого баса, — отвечал только избранным.

Хоукинс выругался. Руки легли на ремни, удерживающие в кресле грузное тело.

— Доббер! — крикнул он. — К черту, летим! Задраивай шлюзы!

— Но сэр, — попытался протестовать пилот, — там…

— Летим, я сказал! — рявкнул шкипер на выдохе. — Успеют!

Доббер исполнил соло на клавиатуре.

Летум заинтересованно следил за событиями. Он не чувствовал страха, хотя и понимал, что отнюдь не бессмертен. Когда-нибудь смерть придет и за ним, но это случится еще не сегодня. Летум знал, что не может умереть так пошло и глупо, не мог поверить в иное. Не сейчас, не сегодня.

Створки разъехались в стороны, и на мостик влетела парочка закованных в скафандры тел — Джонсон и Коллинз. Оба лейтенанта торопились так, что едва не застряли в проеме. Ругаясь, Коллинз отцепился от Джонсона и первым преодолел финишную черту, оторвавшись на целый корпус.

— Готово, — задыхаясь, выговорил лейтенант. — Можем лететь.

Доббер издал облегченный вздох, принявшись клацать клавиатурой с удвоенной скоростью. Капитан кивнул, не поворачиваясь, будто только этого и ждал. На самом же деле Хоукинс впился взглядом в голограмму, завороженный гипнотическим приближением огромного крейсера. Летум читал в вытаращенных глазах ужас. Капитан вполне верил в то, что может умереть сегодня, прямо сейчас. Паника приближалась подобно цунами.

Корабль тряхнуло. Летум проехался задницей по потолку. Доббер спешил, не заботясь о помятом корпусе. Тряхнуло вторично, Летум улегся на потолке. Лейтенанты плавали в воздухе, сталкиваясь друг с другом, громыхали броней и проклятиями.

Все прекратилось так быстро, как и началось. Доббер утер тыльной стороной ладони пот со лба. Капитан улыбался, глядя на крейсер — удаляющийся, мягко выводящий из транса.

Вновь включились динамики:

— Они уходят, сволочи!..

— Благодарите Бога за это, «Конан».

— Что?! Да я раздавлю тебя, как клопа!

— Но не всех сразу. Вам явно пора на пенсию, капитан…

На мостике воцарилась тишина. Капитан, погруженный в благостный покой, наблюдал за крейсером, вновь превратившимся в алую точку. Патрульные угомонились, отлетев подальше. Картинка остановилась.

Капитан крейсера, по мнению Летума, хоть и был полным кретином, инстинктивно принял единственно верное решение: отказался от преследования.

Смайлсон расслабился, отдавшись невесомости. Хиросима стоял рядом, не отрывая подошвы от пола. Коллинз и Джонсон, радуясь, словно дети, хлопали друг друга по ладоням.

— Ушли!

— Ушли, мать твою так!..

Летум сдержал улыбку. Не пройдет и получаса, как радость и умиротворение резко сменятся злостью и горечью. Капитан допустил очередную ошибку. Возможно, решающую; роковую. А ведь требовалась такая малость: всего минута выдержки. Теперь же весь корабль узнает, как шкипер готовился бросить своих же бойцов на поживу тамерланцам, в трюме разграбленного корабля, набитого трупами. Пиратам это вряд ли понравится. (Конечно, найдутся и те, что скажут: «Пожертвовав малым, он спас бы команду». Но им тут же ответят: «Где гарантия, что в следующий раз это не случиться с нами?..» Все разом помолчат.)

Летум готовился к следующему ходу. Поглядел сверху на Хоукинса, триумфально. Капитан, похоже, только сейчас осознал всю непоправимость ошибки. Помрачнел, — заросли бороды сомкнулись, скрывая идиотскую улыбку, — взгляд приобрел хоть какую-то осмысленность.

На какое-то мгновение Летум даже пожалел, что вынужден вести игру с недостойным противником. Каким образом Джон Хоукинс вообще мог дожить до столь преклонных лет, удерживая власть над пятью сотнями головорезов? Для Летума это представляло загадку. Возможно, в молодости шкипер и был другим, но сила и уверенность с годами должны были только окрепнуть. «Почему его слушались, боялись? Не потому ли, что Ганс Фрейзер мог убить любого, кто скажет слово против? Но тогда ему бы не понадобился я». Загадка.

Летум решил отложить ее решение на неопределенный срок. Задача перед ним стояла вполне конкретная. Как и всякая истина.

— Возвращайся на землю, — сказал Доббер, отвернувшись от терминала. — Сейчас включим установку.