Летум не смог сдержать крика. Он поднялся откуда-то снизу, из самого желудка, скрипя, прошел по горлу, раскаленного от трения шершавых звуков. Сквозь стиснутые челюсти, разрывая мышцы, сквозь дребезжащие зубы.
Наружу вышел лишь хриплый стон, которого и не услышал-то никто. Летум поднял обе руки к «лицу», закрыл ладонями глаза. Гладкая, невыразительная поверхность, лишенная былых углов и изгибов. Под тонкой кожей холодный, твердый череп.
Тусклое, пыльное зеркало.
Не издавая ни звука, Летум заплакал. Железы выделяли слезы, которые тут же смывались водой. Он плакал и не мог остановиться. Никто не видел этого, никто не слышал. Глаза застилала темная пелена. Бессильная ярость, жалость к самому себе сдавили грудь ледяным обручем. Сердце отчаянно билось, понимая, что сопротивляться тискам бесполезно.
Вынув из металлического кольца пластмассовую банку с гелем, Летум вытряхнул на ладонь зеленую массу. Начал машинально намыливаться. Вода и пена образовывали под ногами миниатюрные водовороты, исчезая в крохотных черных дырках.
Где-то в противоположном конце душевой упала банка с гелем. Пираты умолкли, как по команде. Стояли, не двигаясь, за исключением невозмутимо намыливавшегося капрала. Не глядя по сторонам, Летум невольно задумался о причинах такой сенсации. Ну, тюбик упал.
Потом он вспомнил. Возможно, из всех присутствующих одному ему не доводилось бывать в специализированных местах исправления и перевоспитания. Это было бы смешно, если бы не было столь печально.
— Всем мыться, — громко сказал Летум, чтобы услышали через обе перегородки, — педики несчастные. А то я вам сейчас устрою кровавую баню.
Революционная мысль о том, что прямо сейчас можно кого-то убить, впрыснула в кровь заряд адреналина. Развернувшись, Летум сжал кулаки и хищно оскалился. Слезы высохли под горячими струями, но ярость осталась.
Вид капрала — в клочьях пены, с набухшими от жара мышцами, — не располагал к шуткам или другому неповиновению. Пираты отвернулись к стене, продолжив мытье. Летум разочарованно покачал головой. Так хотелось сломать кому-нибудь шею! Или хотя бы руку, — отомстить за бассейн.
Мытье он окончил в суровой сосредоточенности. Бессильная ярость и бесполезная жалось исчезли, смытые зеленоватой пеной и миниатюрными водоворотами. Стальной каркас, пронизывающий все его тело, чувствовался как никогда. Несгибаемый прут тянулся из желудка, оканчиваясь где-то у основания черепа. Он дрожал и вибрировал, будто от электричества. Отец всегда говорил, что Вагнера сломать невозможно. «Настоящего Вагнера», — как правило, добавлял глава синдиката, печально глядя на обоих своих сыновей. Елена хихикала, будто она-то уж знала, что имел в виду жестокий папаша. Вспомнив сестричку, Летум понял, что ненавидел его уже тогда.
Мыть голову оказалось проще всего. Голый, как куриное яйцо, череп было достаточно намылить гелем и подставить под горячие струи. Эта операция не доставила Летуму ни боли, ни удовольствия. Он получил только то, что заслужил, но Господь дал ему шанс.
Наклонив голову, Летум наспех помолился.
— Все, помывка окончена, — объявил он, закручивая кран.
В стеклянном герметичном шкафу хранился запас сухих полотенец. Достав верхнее, Летум отошел в сторону, освобождая доступ. Насухо вытерся. Ни боли, ни страха. Он чист перед самим собой.
Обернув полотенце вокруг бедер, Летум вышел из душевой. Пар клубами повалил в коридор, оседая мельчайшей росой на переборках. Пираты развеселились, невзирая на мрачный вид капрала. Раскрасневшиеся, с влажными ежиками волос.
В коридоре поджидала очередь. Одна рота, за ней другая. Все были одеты, — ведь прачечная также была занята, — и даже полотенца принесли свои. Пираты мрачно поглядывали на причину задержки, но в этом отношении тягаться с Летумом никак не могли. Полоснув взглядом по строю, он заставил отвернуться большинство кислых лиц.
Рота гурьбой повалила в прачечную. Одежда уже дожидалась хозяев — чистая, выглаженная, лежащая в плоских корзинах, куда машины выплюнули их после завершения программы. Компьютеру не требовались инструкции, достаточно было объявить начало работы. Определить тип материи, фасон одежды, режим стирки и манеру глажки ему не требовалось.
Первым делом Летум достал из свободной машины резак и бластеры в кобурах. Слава Богу, никакой умник, которому до всего есть дело, не нажал на кнопку. Если, конечно, компьютер машины вовремя не распознал угрозу для собственных внутренностей и не застопорил механизм.
Одевшись, Летум застегнул ремни, моментально почувствовав себя гораздо лучше. Тяжесть оружия делала его самим собой.
Постельное белье, накрахмаленное и выглаженное, лежала в корзинах несколькими аккуратными стопками. Каждый пират брал в руки пять комплектов — один себе, четыре на свободные койки. Без спешки и суеты, нервов и ругани. Все расслабленно улыбались.
— Все, в казарму, — объявил он. — Ужин в восемь часов. Нас предупредят.
Пираты одобрительно заворчали. Теперь, — Летум знал это по себе, — им хотелось только есть и спать. Набить брюхо — и вновь на боковую. Однако перед отбоем предстояло выдержать еще одну процедуру. Впрочем, Летум чувствовал, что надолго похороны затянуться не должны. Он вспомнил о трупах, оставленных в казармах на кроватях. Забыл про мертвых. А может, их и не было? Летум не помнил.
Навстречу спешил некий субъект в кожаной жилетке. Сэм Файв — «заведующий азартом на этой посудине». Что ему требовалось на сей раз? Летум, конечно, не отказался бы от очередной пачки разноцветных купюр, но в руках Файв нес цифровой фотоаппарат — допотопный, на Зевсе такой уже редкость и антиквариат, — переводящий изображение в графические файлы.
— Одну минутку, э-э, мистер Летум, — Файв поднес видоискатель к лицу. — Повернитесь, пожалуйста. Так, еще чуть-чуть… Улыбочку!
— Зачем это? — нахмурился Летум.
— Для доски почета. Сейчас вылетит птичка!
Несмотря на предупреждение, Летум улыбаться не стал. Во-первых, не любил, а во-вторых, не знал, как такая мимика будет смотреться на его новом лице. Смешно или же устрашающе — две крайности.
Ту же самую процедуру Файв проделал и с Браном. Великан добродушно улыбнулся, услышав о птичке. Повесив камеру на плечо, Файв убежал туда, откуда и появился. «К принтеру, должно быть, распечатывать файлы». Вот только Летум не помнил никакой доски почета. Разве что в столовой висело нечто, отдаленно напоминающее… Но Летум не приглядывался. «Доска почета… Ха!»
Фото двухголового преступника, «осужденного за преступления против человечества», украшают куда более достойные места. К примеру, криминальную хронику. Или же почтовые терминалы, куда привыкли захаживать охотники за головами, — все без исключения, будь то Автократия или же самая захудалая планета Пограничья. Доски объявлений, на которые цепляли всякую всячину, обычно пестрели цветными фотографиями с алой надписью «WANTED». Летум не сомневался, что уж его-то старая, привычная физиономия провисит там еще достаточно долго. Но награду, против ожиданий, никто не повысит. Зато цена за голову безымянного урода, — то ли Иного, то ли мутанта, — будет только расти. И уж это фото наверняка пользуется большой популярностью…
«Ничего, — подумал Летум, — скоро у меня появиться имя». Отец рассмеялся у него в голове. Ветер разнес эхо по черепной коробке, проникая в самые темные и отдаленные закоулки, от которых даже сам Летум старался держаться подальше. Там обитали чудовища, в глаза которым лучше не заглядывать.
Оказавшись в казарме, рота застелила кровати и блаженно растянулась на чистых простынях. Летум вновь вспомнил о мертвых подопечных. Кровати действительно были пусты, — кто-то унес трупы. «Наверное, какая-нибудь похоронная команда». Пираты не могли дать товарищей в обиду, пусть даже мертвых. Им были не нужны исполнители.
Как бы там ни было, он не хотел об этом думать. Подойдя к ближайшей свободной кровати, он скинул ботинки и с удовольствием растянулся на хрустящей простыне. Черное табло висело на противоположной стене — зеленые цифры сообщали: 19:46.
