14 октября 1903
«Алой кpoвью истекая в час всемирного Томления...»
Алой кpoвью истекая в час всемирного Томления,
С легким звоном злые звенья разжимает лютый Змей,
Умирает с тихим стоном Цapь полдневного творенья.
Kpoвью Змея пламенея, ты жалеть его нe смей.
Близок срок завороженный размышленья и молчания.
Умирает Змей багряный, Царь безумного сиянья.
Он царил над небосклоном, но настал печальный час,
И с протяжным тихим стоном Змей пылающий погас,
И с бессильною тревогой окровавленной дорогой,
Все ключи свои роняя, труп Царя влечет Заря,
И в томленьи грусти строгой месяц бледный и двурогий
Сеет мглистые мечтанья, нe грозя и нe горя.
Если страшно, если больно, если жизни жаль невольно, —
Что твой ропот своевольный! Покоряйся, – жить
довольно.
Все лучи померкли и небе, и в ночной росе ключи, —
И опять она с тобою. Слушай, слушай и молчи.
14 Октября 1903
«Предстояших несчастий предтечам...»
Предстояших несчастий предтечам,
Я не верю приметам и встречам
И пугающим снам,
Но поpою яснеет сознанье,
И откуда приходит вещанье,
Не пойму я и сам.
Всё, как прежде, обычно и ясно,
Изменений искал бы напрасно,
Потолок и стена.
И никто не стоит на пороге,
Никаких нет причин для тревоги,
И вокруг тишина.
Но пришли запредельные гости,
Нет, не те, что лежат на погосте.
На меня не глядят
Обитатели радостной веси, —
Имена их ты, господи, веси! —
И со мной говорят.
Вот горят невидимые свечи,
Вот звучат неслышимые речи —
Вдохновенный язык.
Передать эти речи не смею,
Может быть, их понять не умею,
Но я к тайне приник.
20 октября 1903
«На гибельной дороге...»
На гибельной дороге
Последним злом греша,
В томительной тревоге
Горит моя душа.
Святое озаренье
Унылых этих мест,
Сияло утешенье,
Яснейшая из звезд.
Но, чары расторгай
Кругом обставших сил,
Тебя, надежда рая,
Я дерзко погасил.
И вот – подъемлю стоны,
Но подвиг мой свершу:
Бессмертные законы
Бесстрастно напишу.
Творенья не покину,
Но, все ко мне склоня,
Дам заповедь едину:
Люби, люби меня.
Венчан венцом терновым,
Несметные пути
Воздвигну словом новым,
Но все – ко Мне идти.
Настал конец утехам,
Страдать и мне пора, —
Гремят безумным смехом
Долина и гора.
Но заповедь едину
Бесстрастно я простер
На темную долину,
На выси гордых гор.
28 октября 1908
«Луны безгрешное сиянье...»
Луны безгрешное сиянье,
Бесстрастный сон немых дубрав,
И в поле мглистом волхвованье,
Шептанье трав...
Сошлись полночные дороги.
На перекрестке я опять, —
Но к вам ли, демоны и боги,
Хочу воззвать?
Под непорочною луною
Внимая чуткой тишине,
Всё, что предстало предо мною,
Зову ко мне.
Мелькает белая рубаха, —
И по траве, как снег бледна,
Дрожа от радостного страха,
Идет она.
Я не хочу ее объятий,
Я ненавижу прелесть жен,
Я властью неземных заклятий
Заворожен.
Но говорит мне ведьма: «Снова
Вещаю тайну бытия.
И нет и не было Иного, —
Но я – Твоя.
Сгорали демоны и боги.
Но я с Тобой всегда была
Там, где встречались две дороги
Добра и зла».
Упала белая рубаха,
И предо мной, обнажена,
Дрожа от страсти и от страха,
Стоит она.
24 октября 1903
«Зачем возрастаю...»
«Зачем возрастаю? —
Снегурка спросила меня. —
Я знаю, что скоро растаю,
Лишь только увижу веселую стаю,
Растаю, по камням звеня.
И ты позабудешь меня».
Снегурка, узнаешь ты скоро,
Что таять легко:
Растаешь, узнаешь, умрешь без укора,
Уснешь глубоко.
8 февраля 1904
«Я любви к тебе не знаю...»
Я любви к тебе не знаю,
Злой и мстительный Дракон,
Но, склоняясь, исполняю
Твой незыблемый закон.
Я облекся знойным телом,
Зной лучей твоих во мне.
Раскален в каленьи белом,
В красном часто я огне.
11 марта l904
От злой paботы палачей
Баллада
Валерию Брюсову
