26 мая 1912
«Хотя и пустынна дорога...»
Хотя и пустынна дорога,
Но встретится кто-то чужой, —
О камень споткнешься немного,
Смутясь, загорелой ногой.
На пыльной одежде недобрый
На миг остановится взгляд,
Как будто ты встретился с коброй,
Точащей укусами яд.
А то прогремит таратайка
С сухим дребезжащим смешком:
«Вот, пыли моей поглотай-ка,
Уж если идешь босиком!»
В версте от торговой деревни,
Скрывая насмешку слегка,
Хозяйка дорожной харчевни
Подаст мне стакан молока.
Она раскраснелася ярко,
Дородней коровы своей:
– Теплынь, в сапогах-то, знать, жарко,
Дешевле без них и вольней!
18 сентября 1912
«Все мы, сияющие, выгорим...»
Все мы, сияющие, выгорим,
Но встанет новая звезда,
И засияет навсегда.
Все мы, сияющие, выгорим, —
Пред возникающим, пред Игорем
Зарукоплещут города.
Все мы, сияющие, выгорим,
Но встанет новая звезда.
6 марта 1913 Вагон. Буда – Уза
«Безумные слова...»
Безумные слова,
Всего глупее в мире,
Что будто дважды два
Всегда, везде четыре.
Меж небом и душой
Ты не построишь крышу,
И от тебя, друг мой,
Я этих слов не слышу.
И ты всегда права
В любви, как и во гневе,
И все твои слова —
Плоды на райском древе.
23 октября 1913
Peклama конторы объявлений
Мы – добрые черти, веселые черти.
Мы всех как-нибудь утешаем.
Несите смелей объявленья о смерти.
До полночи мы принимаем.
Тоску об усопших нам сыпьте в кисеты.
Со смертью никто ведь не спорщик.
А утром идите в контору газеты, —
Возьмет объявленье конторшик.
Он мудрою притчею вас не утешит,
Квитанцию выдаст, да сдачу.
Кисет для печали женой его не шит,
Цены он не знает для плачу.
Не ночью, не утром, умри на закате,
Пусть вечером пишут некролог.
Вдову мы утешим в прискорбной утрате,
И плач ее будет недолог.
25 февраля 1916 Вагон. Мценск – Орел
Танки
1
Осыпайтесь, лепестки
Сладкого жасмина
Легче грезы.
Не настигнут вас угрозы,
Не найдет кручина.
2
Мне упрек не шлите,
Милые цветочки,
Взятые в полях.
Вам увянуть скоро,
А мои мечты бессмертны.
29 июня 1916
«В таинственную высь, в неведомые веси...»
В таинственную высь, в неведомые веси,
В чертоги светлого и доброго царя
Зовет настойчиво нездешняя заря.
Там чародейные вскипают смеси.
Душа упоена, земные гаснут спеси,
И с бесом говоришь, веселием горя,
Всё знание свое попутчику даря,
И бес несет во всё уюты в дальнем лесе.
Откроет пред тобой заросший мохом склеп
Веселый Рюбецаль, покажет груды реп.
Желанью каждому ответит формой крепкой
В руках кудесника скользящий быстрый нож.
И станет правдой все, что было прежде ложь.
И отроком бежит, что вырастало репкой.
20 июня l918
«Душу вынувши из тела...»
Душу вынувши из тела,
Разве радуется Смерть?
Ей убийство надоело,
Иссушило, словно жердь.
Истомилась от размахов
Умерщвляющей косы,
Извелась от слез и страхов,
Жаль ей сгубленной красы,
Тошны ей на диком пире
Токи терпкого вина.
Изо всех, живущих в мире,
Ныне всех добрей она.
9 августа 1918
«Не заползет ко мне коварная змея...»
Не заползет ко мне коварная змея.
Ограду крепкую от элого своеволья
Поставила мечта державная моя,
И падает мой враг в унылые раздолья,
И торжествую здесь, как царь великий, я,
Как копья воинов, блестят в ограде колья.
Сосуды подняты для буйного питья,
Как первый свет зари над росной чашей всполья.
На опрокинутом лазоревом щите
В гореньи выспреннем, и в милой теплоте,
В атласной пышности, в шуршаньи томном шелка
Такой причудливый, но ясный мне узор!
И созидается мечте моей убор,
И, ароматная, легко дымится смолка.
8 июня 1919
«Здесь недоступен я для бредов бытия...»
Здесь недоступен я для бредов бытия.
Весенней радости, пророческой печали
Здесь плещет светлая, немолчная струя,
В которой радуги алмазно заблистали.
Зеленоокая, лукавая змея
Здесь чертит чешуей, прочней дамасской стали,
Лазурные слова на пурпурной скрижали,
Змея премудрая, советчица моя.
С речами вещими и с тайною утешной
Нисходит здесь ко мне забвенье мглы кромешной,
И чаши золотой к устам близки края.
Я песни росные к фиалкам наклоняю,
Плетение оград узором заполняю
Великолепнее, чем дали бытия.
