— Я принимаю твоё слово, — произнесла Далида и отдёрнула руку.

Я посмотрела, как с метки на предплечье сходит краснота, и она становится такой же, как и была.

— Первый опыт прошёл успешно, — сказала я, потирая переставшее болеть предплечье.

— И не говори! Ну, раз взяла слово, придётся сказать, — продолжила Далида. — Всё дело в том, что я не хочу быть игрушкой. Не хочу, чтобы кто-то хвастался моим расположением. И… я боюсь боли при родах, очень боюсь. И секса тоже. Сама мысль о нём мне неприятна. И о том, как мужчина поведёт себя после.

— Может, с тобой просто были грубы? Не все же такие…

— Никто мне не грубил! — огрызнулась Далида, став лицом к окну и притворив створки. — Никто.

— Тогда почему ты решила, что всё будет именно так?

— Потому что это было со всеми, кого я знала дома. Боль, унижение, самоуверенность от того, кто ещё недавно смотрел восхищённо, а потом он просто тебя избегает. Всегда одно и то же. Неужели, ты думаешь, что здесь будет иначе? Чувства не длятся долго.

— Ты хочешь независимости. Я понимаю это и где-то даже разделяю. Здесь необязательно выходить замуж, но зачем отказываться от секса?

— Нельзя отказаться от того, чего у тебя никогда не было, — сказала Далида и повернула ко мне своё бледное лицо.

— Ты девственница?

— Я не тронута и не собираюсь это менять, — ответила бывшая суккуб, поджав губы и опустив глаза. — Давай спать, я устала.

На следующий день я получила новое письмо на лощёной бумаге с замысловатым вензелем золотого дракона на шапке: «Приглашаю посмотреть мою коллекцию крошечных единорогов. Есть интересные экземпляры. Через два дня, после вечерних занятий, я пришлю экипаж. Отказа не приму, в противном случае принесу их к тебе в комнату».

Ещё никто так отчаянно не добивался моего внимания, поэтому, что скрывать, мне было приятна настойчивость этого дракона.

Но чувство самосохранения и здравый смысл подсказывали, что избалованный дракон вряд ли влюбился в меня с первого взгляда и без памяти, а также без оглядки на традиции и устои общества.

Значит, он преследовал свою, пока неясную для меня цель. И я собиралась выяснить, какую. Просто так, из любопытства.

Я спустилась в холл за полчаса до назначенного времени и с нетерпением прохаживалась по ковровым дорожкам, рассматривая висевшие на стенах картины. Преимущественно портреты покровителей Академии и ректоров с момента его основания почти полторы тысячи лет назад.

Чтобы не сорвать собственный план и не поддаться искушению, решила явиться к месту свидания в безликой форме института.

А там… Было несколько вариантов: либо я гордо откажусь, заявив, что «не доверяю вам и вообще не такая», либо намеренно опоздаю на полчаса и посмотрю, вскарабкавшись на ближайшее дерево, кто приедет и сколько прождёт.

Я подозревала, что всё это подстава или бледноликий дракон решил поразвлечься с первой попавшейся иномирянкой.

«Даже если бы и планировала поехать, а я совершенно не хочу, то мне и нечего надеть», — подумала, разглядывая коралловое ожерелье одной из ректоресс на портрете. «Ну, право слово, в одном и том же не пойдёшь же! Моей стипендии вряд ли хватит на хорошее платье».

— Анна, привет! Я шла мимо и подумала… Можно тебя попросить? — услышала за спиной хрустальный голосок Селены и обернулась.

— Конечно, перестань трястись! Сколько уже прошло, месяц, как мы здесь?

Ундина зарделась:

— Ты права. Я всё равно чувствую себя чужой. Словно занимаю чьё-то место. Каждый день просыпаюсь и жду, что сегодня мне об этом скажут. Вообще, не понимаю, по каким критериям выбрали именно меня.

— Им видней. Значит, ты не очень прижилась бы в том мире.

— Напротив. Я там была на своём месте. И никто не заставлял меня выходить замуж.

— Разве у вас не принято жениться?

— Нет. Мы вольны выбирать, с кем жить и как. От кого рожать тоже… Ты торопишься?

Я поняла, что слишком часто посматриваю на круглые настенные часы над входом.

И мне стало стыдно: Селена ей и впрямь мне очень нравилась. Своей ненавязчивостью и тактичностью.

Обидеть сирену я не хотела, но время, назначенное драконом, приближалось, так я и не успею занять удобный наблюдательный пункт, а прибежать с раскрасневшимся лицом равносильно признанию в симпатии. «Вот ещё! — подумала я. — Подруга важнее всяких драконов».

— Прости, я просто нервничаю. Пойдём к нам в комнату, Далида будет рада.

Сирена растерялась и принялась отнекиваться:

— А вдруг она спит? Нехорошо получится. Я тебя хотела попросить. Ты же собиралась в свой день проехаться по магазинам? Уже нашла с кем?

Честно говоря, я совсем забыла, что приближался первый день, когда первокурсницам будет позволено посетить торговые ряды столицы, но с условием, что девушки не должны разъезжать поодиночке.

Далида участвовать в этом отказалась, заявив, что её эти глупости с покорением Истинных не интересуют, моя соседка твёрдо вознамерилась делать карьеру, а для начала стать лучшей на курсе.

— Нет, пока не думала. А надо бы. Хочешь — поехали вместе! Далиду в них не затащишь!

— Я поеду, — замялась Селена и с надеждой посмотрела на меня, выпалив на одном дыхании: — Только и ты поедешь со мной.

— Куда же, если не секрет?

— Я хочу пройти прослушивание в театре «Аллюзион».

Я никогда не слышала о таком, но, впрочем, и не особо интересовалась культурой столицы. Однако такой шаг вряд ли одобрит Соль.

— Почему ты решила поступить в труппу? Кем? Актрисой?

В голове начал складываться пазл: сирены — признанные мастера искусств, с их факультета выходят артисты, художницы и свахи.

Может, будущая слава вскружила голову Селене, и та решила, что может стать артисткой уже сейчас, не дожидаясь окончания обучения? К тому же, это вполне законный способ избежать неугодного замужества.

— Если Соль или кто ещё узнает, вряд ли обрадуются.

— Я всё продумала, не бойся, — затараторила ундина. Её глаза неестественно блестели: — Напрямую подобное правилами не запрещено. Я просто попробую спеть на настоящей сцене. Вдруг им понравится, и я буду принята в театр статисткой? Выступления по вечерам, я сама всё объясню Соль. Считай это практикой.

— Я и не знала, что ты так любишь петь, — протянула я, напрочь забыв о свидании. — Почему ты не говорила?

— Я боюсь разочаровать знакомых. Не хочу фальшивой похвалы, по дружбе. Пусть меня прослушают те, кому я безразлична.

Я сдалась и кивнула. Такая воля к победе заслуживала уважения.

Я посмотрела на Селену и увидела её в другом свете. Из хрупкой и застенчивой девушки, готовой упасть в обморок от всякого двусмысленного слова, сказанного в её сторону, она вдруг стала для меня железной девой, с порога нового мира бросивший вызов судьбе.

— А знаешь, как мы поступим? — сказала я, почувствовав желание ехать на прослушивание немедленно. — Мы сразу туда и отправимся.

— Нет, Ада. Можем не успеть в магазины, вдруг там много желающих, и ждать придётся долго? Ты же так хотела новое платье!

— Плевать на платье! Сначала дело, потом — шопинг. Да и зачем оно мне? Прельщать некого.

«Теперь точно», — сразу всплыла мысль, но я отмахнулась от неё, как от назойливой мухи.

Всё равно, у нас с мажором не могло быть ничего общего. И жалеть не стоит: ни его, ни себя!

Писем от поклонника больше не было.

Я не удивлялась, лишь иногда испытывала лёгкое разочарование, когда другие девушки получали послания симпатии.

Прижав их к груди, с раскрасневшимися лицами они шли наверх, в свои комнаты, чтобы остаться наедине с белой бумагой и начертанным на ней обещанием счастья.

Я успела неплохо узнать сокурсниц: почти все они уже привыкли к новому положению воспитанниц Академии и предполагаемых невест.

Первый бал заронил в наши сердца опасения, что выберут не всех. Конечно, оказаться в роли племенной кобылки никому не хотелось, но я понимала, что каждая считает себя лучше остальных и надеется на взаимное настоящее чувство.