— Думали, я забыла о вас? Грехова, раздевайся! Быстро! И ты, как тебя там? Ялиссандра?

— Ялисия, госпожа. Мне надо снять всё?

— Нет, две полоски, — усмехнулась я, подавляя желание закрыться руками. К чему? Мужчин здесь не было, а узкая ткань и так скрывала самую малость.

— Ты слишком много дерзишь, Грехова! — цыкнула на меня Миролика. — Начинай!

— А что мне делать? Крылья выпустить?

Я чувствовала за спиной приятную тяжесть и ломоту в плечах.

— Не торопись! Сосредоточься! А вы все — смотрите! Этого в своде правил не прочесть! Надо чувствовать! — прокричала Миролика притихшим девушкам. — Молодец, Ялисия!

Я посмотрела на веснушчатую и чуть не раскрыла рот от удивления: кожа Ялисии с ног до головы была насыщенно-горчичного цвета, словно она натянула комбинезон, спина, ягодицы и живот оказались покрыты рисунком в виде завитков и концентрических окружностей.

Белки глаз так сверкали в нарастающих сумерках, что больно смотреть, а крылья покрылись перьями, как у орлицы.

И всё же Ада отметила, что Ялисия стала, пожалуй, даже красивее, чем прежде: исчезла сутулость, спина расправилась, и крылья горделиво сложились за спиной.

— Ой, вот это превращение! Браво! — Миролика захлопала в ладоши, ей вторили остальные, включая меня.

Счастливая новообращённая приложила руки к груди и наклонила голову в знак признательности.

Я судорожно соображала, как сделать так, чтобы и у меня получилось. Все попытки оканчивались неудачей.

Я твёрдо решила, что если сегодня ничего не выйдет, вообще не пойду спать, а тайком выскользну из комнаты и будет пытаться снова и снова.

Тело ломило от усталости, крылья раскрывались и вновь повисали. Мне казалось, что в спину вонзали нож, раз за разом, но, сжав зубы, я не произносила ни звука. Спортивная злость больше не помогала. Хотелось тихонько плакать, сев в уголке и закрывшись от всего мира руками.

— Давайте кто-нибудь ещё! — тем временем равнодушно произнесла Миролика, потеряв ко мне интерес. Её взгляд говорил лучше всяких слов: «Тебя переоценили».

— Похоже, эту яму тебе не перелететь! — чуть слышно произнесла Ялисия, скривив тонкие губы. Узоры на щеках потеряли красоту и гармонию, смявшись в вертикальных морщинках около рта.

Сквозь тело словно прошёл электрический ток. «Эту пропасть нельзя перелететь», — сказала я напоследок Карлу.

Мысли перескочили к дракону. Я ушла так поспешно, что до сих пор чувствовала себя виноватой. Дракон ничем меня не обидел, только предложил помощь в полётах. Как оказалось, она мне была очень нужна.

А Карл, видимо, подумал, что она какая-то дикая. Зато теперь точно отстанет.

Крылья за спиной перестали слушаться, то взмахивая от каждой тревоги, то складываясь за спиной, словно хотели согреть хозяйку в прохладе сгущающихся сумерек и порывах ветра.

Я закусила губу от досады, на глаза просились слёзы. Далида тоже легко обернулась: изумрудный оттенок кожи очень шёл ей.

Подруга пыталась утешить, но лишь усиливала моё отчаяние.

Я понимала, что осталась в числе отстающих, и надо было срочно взять себя в руки. Каждая попытка только усиливала неуверенность в себе. И прекратившиеся письма всё время не выходили из головы. Хотя, три дня ещё не срок…

Как она там сказала Карлу на прощание: «Эту пропасть не перелететь». Значит, раскрытие — это мой потолок?

Всё так и закончится, отбытием домой, в изначальный мир? А вдруг письмо придёт уже завтра, но я так никогда его и не прочту⁈

Больше не будет неба и обтекающего тело ветра, ощущения свободы и силы за спиной? И совместных полётов? Мы с Далидой уже сговорились, как только подучимся, устроить состязание в воздухе. Может быть, и с Карлом удалось бы полетать?

Я почувствовала слабость в ногах и подумала, что сейчас рухну на зелёный ковёр на глазах у всех и решила устоять во что бы то ни стало.

По босым ногам пробежал электрический ток, поднимаясь всё выше, захватывая каждую клетку тела, пока не достиг макушки. Было щекотно, потом пришла боль, будто тысячи мелких иголок вонзились в обнажённую кожу, на руках выступили капли крови. Они стали сливаться между собой, и вот уже скрыли белую кожу под алым пупырчатым узором.

Я оглядела своё новое тело, насколько могла, кинув взгляд даже на крылья, раскрывшиеся за спиной. Они превратились в алое пламя, на которое хотелось смотреть бесконечно. Сердце зашлось от дикой радости быть здесь и сейчас. Получилось! У меня-таки получилось!

Теперь я хотела лишь одного: взлететь. Это неукротимое желание билось во мне, подобно сердцу готового к внешней жизни, но ещё не рождённого ребёнка.

— Ну, я не сомневалась! — услышала за спиной довольный голос Далиды.

— А я уже было начала! — усмехнулась Миролика и обратилась к остальным: — А теперь обращаемся снова. Полётов на сегодня не будет!

— Как так? — неслось со всех сторон.

Вновь почувствовав холод, я открыла глаза. Всё было как прежде: луг, вечер, Миролика с развевающимися фалдами чёрного платья и обнажённые тела, белеющие в ночи.

Мы спешно одевались и молча расходились, словно после какой-то мистерии. Мне не хотелось разговаривать, как и Далиде, шагавшей рядом и всё время вздыхавшей.

Уже на самом пороге подруга, шедшая впереди, затормозила и обернулась с лукавой улыбкой:

— Кстати, тебе письмо пришло. Из Министерства образования.

— И ты молчала⁈

— Я боялась, что оно помешает тебе сосредоточиться. Прости, если была неправа.

Я не хотела злиться, тем более вид у подруги был более, чем виноватый. В её серых глазах плескалось любопытство.

— Ладно, — усмехнулась я, обняв подругу за плечи. — Пойдём, почитаем, что там он придумал на этот раз!

«Предлагаю отдохнуть после учёбы в пятый день нового месяца в ресторане „Золотой Дракон“. Не отказывайте, прошу! Там подают дивные арагорийскиие устрицы под розовым соусом. Нас никто не увидит, обещаю. Захочешь уйти раньше — держать не буду. Но ты не захочешь».

— Опять без подписи, — произнесла я с улыбкой, рассматривая лощёную бумагу с золотыми вензелями. — Почему нельзя себя как-то обозначить? Приписку сделать?

— Наверное, считает, ты и так узнаешь отправителя.

— Некультурный и самоуверенный…дракон. Одним словом.

— А что это ты так злишься? — Далида подошла ближе и заглянула в глаза. — Он как щёки раскраснелись. А, я поняла: он давно не писал!

— Глупости! Я вообще никуда не пойду, — я отшвырнула от себя лист со сложенным под ним серым конвертом и демонстративно открыла створки шкафа с намерением пересмотреть и проветрить свои вещи.

Это было настолько шито белыми нитками, что не могло никого обмануть. Даже меня.

Полка шкафа, на которую я складывала вещи, всегда оставалась полупустой: всего три сменные формы для занятий, пара комплектов нижнего белья из грубой ткани и серебристое платье, добытое на дне сундука Виванны, фейри-модистки. Долго не завозишься!

— Ты и впрямь не пойдёшь? Осталась неделя.

— Я сказала, — упрямо повторила я, подавив неуместное сожаление, вспыхнувшее в глубине души.

— Скажи хоть причину. Настоящую.

— Я не понимаю, что ему от меня нужно. Только не говори о любви. Мы перемолвились всего парой фраз.

— Ааа. Понятно, — произнесла Далида, откинувшись на подушки.

Я захлопнула дверцы шкафа и сделала то же самое. Из приоткрытой створки окна потянуло ночной прохладой.

— Селена мне говорила, что тебя долго не было. Парой фраз, видать, не обошлось.

— Много ты знаешь о мужчинах. Ты же ни с кем не встречалась!

— Не забывай, я — суккуб. Пусть и не состоявшаяся. Любовным интересом тут за версту несёт!

— Ничего подобного! Мне безразличен Карл Ладон.

— О как! Я, вообще-то, не о тебе говорила. А ты уже и имя его узнала, — засмеялась Далида. — Тебе нужно новое платье. Эти, как их? Деньги не все потратила?

— Конечно, нет. Я предпочитаю простую воду всяким бодрящим эликсирам местной столовой.