Карл говорил жёстко, словно бросал в Аду обвинения на суде, мне стало стыдно и неловко оттого, что я вечно говорю мысли вслух. Что на меня находит, когда Карл Ладон рядом?

— Не сердись, но твои попытки меня обольстить выглядят слишком откровенно. Мне пора обратно.

Карл раздражённо пожал плечами и тоже поднялся, бросив салфетку на стол.

— Как пожелаешь. Ответь только: есть способ доказать, что ты ошибаешься в своих предположениях?

— Расскажи мне о зеркальных. Всё, что знаешь, без утайки.

— Хорошо. Но это займёт много времени. Сделаем так, — оживился Карл и улыбнулся:— Обещаешь мне ещё одно свидание? Только одно. Мы ведь так и не выпили вместе кофе.

Я призадумалась. Кожей чувствовала, что сближаюсь с Марком больше, чем мне того хотелось. Но как ещё узнать правду о себе? Надежды на Соль и остальных нет, кто остаётся?

— Я согласна. Но и ты пообещай, что расскажешь мне всю правду. И не причинишь зла, не принудишь к тому, к чему я не буду готова.

Дракон посмотрел на девушку долгим взглядом и кивнул.

Помолчав, Карл произнёс:

— Меня тянет к тебе. Сам не пойму почему.

Я снова, словно под гипнозом, сказала первое, что промелькнуло в голове:

— Меня тоже.

Не успела обругать себя за неприлично-правдивый ответ, как оказалась в объятиях Марка. Дракон нежно коснулся губами моего полураскрытого рта, и я выпала из времени, ни о чём уже не жалея.

Но кратким поцелуем всё и ограничилось.

— Вот видишь, я держу данное слово, — улыбнулся Карл и предложил мне руку.

Я с благодарностью вложила свою ладонь в его, заранее дав себе обещание в следующий раз быть настороже и не поддаться влиянию Дракона. Каким бы повелительным и манящим оно ни было.

И вообще. Завтра Мидсуммар, где меня отдадут другому.

Вернувшись домой, я застала в своей комнате Селену. Ундина сидела в кресле, абажур торшера бросал на её лицо с раскрасневшимися глазами широкую тень.

Вокруг суетились растерянные Рестрика и Далида.

Последняя предусмотрительно поднесла палец к губам, чтобы я не сболтнула лишнего.

— Что случилось?

Селена, увидев меня, отвернулась и всхлипнула.

Я отметила, что ундина сегодня совсем на себя не похожа: без огромных серёг, которые она так любила, волосы забраны на затылке в небрежный пучок — во всём облике сквозила небрежность отчаявшегося.

Подруги пожали плечами: Рестрика с выражением лица, мол, «всё блажь, нашла о чём убиваться», Далида с молчаливым сочувствием.

— Ничего страшного, — вздохнула Селена не поворачиваясь. — Мне пришёл отказ.

«Ну, это не так уж неожиданно», — подумала я, а вслух сказала:

— Не расстраивайся так, это я сорвала тебе выступление. Прости ещё раз, не понимаю, что на меня тогда нашло.

Я подошла к сидящей в кресле Селене и обняла её сзади, положив голову ундине на плечо.

Рестрика задумчиво произнесла:

— Нет, не похоже, что дело в тебе.

— Согласна, — поддержала ламию Далида.

Я с удивлением уставилась на обеих подруг.

— Я чего-то не знаю?

— Письмо пришло три дня назад, — протянула Селена смятый кусок бумаги, в котором угадывался серый конверт официальных уведомлений.

Обычно такие приходили из Министерств.

Я осторожно расправила конверт на коленке. Внутри лежало письмо, написанное на дешёвой шершавой серой бумаге. Такой тонкой, будто предназначенной для скручивания сигарет.

«Вы нам не подходите. Извините за неточные сведения, отправленные ранее». Ниже стояла подпись директора театра и замысловатая печать.

— Было ещё одно письмо, — пояснила Селена, вытирая тыльной стороной ладони заплаканные глаза. — Там говорилось, что меня взяли в дополнительный состав труппы.

Ундина закашляла.

Я давно замечала, что здешний климат при всей его мягкости, не прибавлял здоровья Селене. А уж когда ундина нервничала, у неё попросту был нездоровый вид.

— Что такого случилось за три дня? — ходила по комнате с видом дознавателя Рестрика, откидывая назад светлые жидкие волосы. — Ну и духота у вас! Совсем не проветриваете?

— Может, просто передумали. Взяли другую. Почему вы все считаете, что здесь непременно скрыт какой-то секрет?

— Чувствую, — вскинула и без того вздёрнутый носик ламия. — У нас же нюх на тайны. К тому же от бумаги разит страхом и… почтением, вплоть до угодничества. Словно кто-то стоял за плечом писавшего и проверял, правильно ли тот подбирает слова.

— Зачем же портить мне жизнь? У меня нет здесь врагов… — произнесла Селена и непонимающе уставилась на письмо, словно оно могло выдать мотивы директора, так быстро меняющего свои решения.

— Дай сюда, — Рестрика стремительно выхватила мятую бумагу, всё ещё лежавшую у меня на коленях.

Прокусила себе запястье, несколько секунд простояла с закрытыми глазами. На её губах была кровь, которую ламия торопливо слизала раздвоенным язычком. Открыв глаза, сделавшиеся из голубых почти жёлтыми, поднесла письмо к лицу и жадно вдохнула носом.

— Так и думала. Я всё верно сказала. Если бы можно было добыть немного крови писавшего эту ерунду, я бы могла определить, кто его заставил.

— Правда? — оживилась сирена. — А сколько надо крови?

— Вы тут всерьёз это обсуждаете⁈ — встряла Далида, не дав Рестрике сказать ни слова. — Даже если она права, что с того? Ну узнаешь ты имя и должность запретившего тебе выступать в театре, и что? Пойдёшь выяснять отношения? Спрашивать, почему?

Селена опустила голову:

— Нет. Не хочу услышать, что бездарна, — еле слышно сказала ундина и снова принялась тихо плакать— Я просто попробую в следующем году.

— Да, это правильно. Директор сейчас всё одно решение не поменяет. Ты только настроишь его против себя, — поддержала я мысль Далиды.

— Дело ваше, — фыркнула Рестрика, вновь став прежней миловидной девушкой. — Какие вы, однако, бесхребетные! Да попадись мне на пути тот, кто решил распорядиться моей судьбой без спроса…

— Дальше можешь не говорить. Нам всем уже страшно, — засмеялась Далида. — Ну, не сердись! Просто в случае Селены, всё это бессмысленно.

— Смотрите сами. Как знаете, — пожала плечами ламия. — Ладно, мне пора.

Рестрика замешкалась на пороге, словно что-то обдумывала, а потом повернулась и, посмотрев на Селену, произнесла:

— Немного надо. Три капли вполне хватит, только свежей, не вчерашней.

И тихо выскользнула за дверь.

Тут же засобиралась и сирена.

— Ты смотри, змею-то не слушай, — предупредила Далида, видя колебания ундины. — Им палец в рот не клади, дай интриги плести. А тебе ни к чему. Да и можем ли мы быть уверены, что она не расскажет всё ректорессе при первом удобном случае?

— Эмма… Точно. Это она интересовалась у меня результатами прослушивания, а через день пришло второе письмо. Я уверена, что это она! Только сейчас вспомнила…Я всё удивлялась, что она вспомнила моё имя…

— Но зачем ей тебе мешать? Могла бы прямо запретить, без этих тайн.

Я задумалась.

Явных причин вставлять палки в колёса сирене первого уровня, которую приняли в один из дополнительных составов труппы, не было.

По крайней мере, таких, о которых бы я знала. Но ламии редко ошибаются, тем более с применением заклятья на крови.

Это — универсальный проводник, позволяющий им узнать любую тайну, если та напрямую касается интересов третьего лица.

— Далида права. Забудь и живи дальше. У тебя ещё будут шансы.

— Кстати о шансах, — оживилась Далида. — При Рестрике говорить не хотели. Мы выяснили, кто такая эта Лилиан.

— Какая Лилиан?

Я сняла платье и переодевалась в ночную рубашку. После насыщенного вечера и выпитого вина очень хотелось спать.

— Которая должна тебе помочь, дурочка! — раздражённо сказала Далида. — Наша Соль ещё обещала познакомить с ней… Ну, Анна, память отшибло?

— Ааа. Точно, — позёвывая, произнесла я — Простите, девчонки, я так устала.