— Вы — мне? — поразилась я и тут же устыдилась собственной смелости.

Шесть месяцев жизни в Дальнем мире преобразили меня и внешне, и внутренне настолько сильно, что пролетевший на Земле двадцать один год теперь казался мутным сном.

— Именно, — вздохнула Келисия, присаживаясь на старенький, но ещё сохранивший былой лоск диван. — Я бы хотела найти истинную пару и прожить с ней свою жизнь. Это ведь правда, про метки?

Вместо слов я в который раз показала клеймо на бедре, чувствуя себя при этом диковинным зверьком в зоопарке.

— Удивительно, — довольно хмыкнула декан и хищно улыбнулась, на миг выйдя из роли заботливой воспитательницы. Актриса из неё была никудышная.

— Так чего вы от меня хотите?

— Присядь рядом, пожалуйста.

Я подчинилась, чтобы побыстрее узнать, зачем я здесь, и покинуть эти стены. Но Келисия медлила.

— Расскажите мне всё, что знаете об обете Благочестия. Есть ли у него побочные эффекты? — осмелела я, потеряв терпение от долгих изучающих взглядов декана.

— Хорошо. Но и ты мне помоги. Накануне принятия обета, ты подпишешь моё воззвание к Совету о смещении Эммы с должности ректора. Не читая сути послания.

Выделение голосом слова «ты» мне сразу не понравилось. Я уже сожалела, что согласилась на разговор и позволила затащить себя в кабинет, даже стены которого, казалось, сжимались вокруг меня и дышали угрозой.

— Эмма достаточно долго занимает пост ректора, — Келисия приняла моё молчание за согласие. — Она не понимает, что времена Древних безвозвратно прошли. И тормозит развитие Академии.

Декан откинулась на спинку дивана и, положив нога на ногу, продолжила:

— Я уже молчу о том, что она склоняет Пришлых к браку, будто это и есть главная цель женщины. Но ведь это не так, как считаешь?

— Мне сложно судить о таких вещах, — сухо ответила я, ища предлог, чтобы побыстрее уйти.

— Ах да, я совсем забыла, что ты решила посвятить себя Драконам и принять обет Благочестия. Будет больно, но если таков твой выбор…

— Да, я хочу этого.

— Отлично, — Келисия грациозно поднялась и отошла к окну.

Солнце коснулось её волос, и мне почудилось, что они ожили и превратились в расплавленную лаву.

— Гарпии тоже любят огонь. Я научу тебя, как использовать силу стихии и принять обет почти безболезненно. А за то, что ты якобы предашь ректора, не беспокойся. Она не собирается тебя жалеть. Ты ведь в курсе, что на тебе хочет жениться четвёртый Драк? И что она сама ради него собиралась отказаться от своей благости Богини и стать подобной человеку?

Келисия подошла ближе и взяла меня за подбородок:

— Сделай правильный выбор, зеркальная.

— Зачем мне принимать вашу сторону, если в итоге я всё равно стану женой другого Дракона? Лучше уж быть одной.

— Тебя всё равно заставят. Из-за имени и сил, заключённых в твоём теле. Но во время процедуры принятия обета можно расстаться не только с ними, но и с жизнью. Об этом мало кто знает. А я помогу. Но только в том, чтобы успешно принять Благочестие, без последствий.

Келисия, наконец, отпустила меня, и я поспешила встать.

— Я подумаю, гранда декан.

— До завтрашнего вечера. У нас обеих немного времени. Процедура начнётся при полной луне, через пять суток.

— Я поняла вас, — холодно ответила я, ожидая, пока Келисия даст знак, что можно уходить.

У меня было стойкое чувство: меня хотят втянуть во что-то грязное и липкое, от которого потом не избавиться. Да и в помощь декана я не верила.

Нужна ли ей будет зеркальная дева, связавшая свою судьбу с Драконами? Не проще ли дать ей погибнуть во время процедуры? Бумагу я уже подпишу…

— Надеюсь, — промолвила Келисия, смерив меня подозрительным взглядом. — Рассчитываю на твоё молчание и разум. Для Эммы ты в любом случае прежде всего помеха. А у нас с тобой гораздо больше общего, чем у тебя с ней.

Эмма

Эмма который день пребывала в растерянности и печали. Всё валилось из рук и в одночасье сделалось неважным, помехой на пути эмоций, которые жаждали выплеснуться то ли слезами, то ли гневом.

С тех пор, как Тагир открыто объявил о своих намерениях, ректоресса продолжала делать вид, что в их отношениях ничего не поменялось.

Она так же делила с ним спальню, вела дела Академии Прищлых и занималась устройством судеб своих подопечных.

На её счастье, зеркальная без долгих уговоров согласилась принять обет.

Эмма старалась просто наслаждаться своей пока не поменявшейся жизнью, но постоянно ловила себя на мысли, что та ей осточертела, если выражаться языком современных людей.

Земной мир нравился Эмме, она частенько туда наведывалась и бродила среди смертных, притворяясь одной из них.

Даже мечтала, что когда-нибудь поселится в одном из их муравейников и заживёт в своё удовольствие: занимаясь сексом, потягивая огненный виски из пузатого бокала и купаясь в жаркий сезон в солёной воде, на рассвете нашёптывающей свои тайны пришедшим на пляж.

Эмма давно начала откладывать деньги в банк, который гарантировал сохранение вклада на протяжении сотен лет. Зачем она так поступала, если не собиралась всерьёз остаться среди людей?

Это было сродни тайному убежищу, игры в другую жизнь, которая никогда не случится по-настоящему.

Но теперь ректоресса всё чаще рассматривала такую возможность.

Решительный шаг — отказаться от благости и стать смертной. Но Эмма всякий раз останавливалась у самого края и заставляла себя ещё раз взвесить потери и возможные радости от вступления в новую жизнь.

В прежней её ждало одиночество, отравленное созерцанием чужого благополучия. «Ты старше меня, а я не желаю слушать нравоучения и терпеть снисходительные взгляды!» — сказал ей Тагир на прощание в тот памятный вечер.

Что ж, так и есть: иные рассуждения и мечты Истинных она уже слышала много раз.

Времена менялись, на смену одним расам приходили другие, но со схожими надеждами и чаяниями, вели себя так, будто первыми открыли любовь, страсть и ненависть. И первыми поняли, что для мужчины лучше молодая партнёрша.

Эмма испытывала эти чувства много раз, но настолько открытого пренебрежения собой не видела со времён рождения

Оттого в груди и клокотала ярость, она была подобно вулкану, в недрах которого бурлила кипящая лава, а снаружи стелилась спокойная земля, покрывающая кажущуюся уснувшей гору.

Достаточно только искры, подземного толчка, и вулкан проснётся. Эмма полагала, что таким толчком и станет сегодняшняя встреча с Драконом.

Он опаздывал, что не могло не раздражать.

Времени до обряда осталось мало: завтра вечером — период полной луны, а план мести Эмма продумала не до конца. Вернее, не выбрала, каким способом излить гнев, чтобы оставшиеся в Дальнем мире долго его помнили. До самой своей смерти.

В дверь постучали. Решительно, так, словно имели право разговаривать с ней на равных.

— Открыто, — сказала она, когда стук сделался похожим на барабанную дробь.

— Я уже полагал, что вас нет, — в полутьме раздался приятный баритон.

Эмма любила быть в тени: так обострялись все чувства, а зрение… оно часто обманывает.

— Присаживайтесь.

Тьму разогнал огонёк, созданный Драконом, который держал над открытой ладонью светящийся шарик, не касаясь его. Черты лица младшего Ладона заострились, он казался старше, чем был. Под глазами залегли глубокие тени.

— Перейдём к делу? — осведомился он, когда устроился в кресле напротив.

Эмма видела, что мальчишка пытается казаться равнодушным, словно речь не пойдёт о его второй половине и её дальнейшей судьбе.

— Зачем вы хотели меня видеть, сиятельный? Чтобы втянуть в ваши детские игры?

— Они уже давно вышли за рамки подростковых забав. И разве, гранда, секс и власть — не самые древние инстинкты любого разумного существа, будь им Дракон, Маг или Бригитта?

Эмма усмехнулась: как незаметно он вырос! Она помнила его мать ещё во времена, когда фейри была застенчивой девушкой, попавшей в институт.