— Ты — борт одиннадцать сорок семь, — подсказала она, выразительно помогая себе глазами. — У тебя на борту двое граждан США, и ты просишь принять самолет на английской территории.

— Диспетчер, я борт одиннадцать сорок семь, — повторил радист. — В самолете находятся двое граждан США, прошу разрешения на посадку.

Ответ прозвучал сразу же.

— Борт 1147, я диспетчер военного аэродрома в Гибралтаре. Наш вызывной сигнал «Гнездо-один». Подтвердите прежний курс.

— Я борт 1147, прежний курс Триполи — Рифьен. — Радист поймал взгляд Лори. — Прошу разрешения на посадку.

— Продолжайте следовать своим курсом. Встреча на той же волне через пять минут. Конец связи.

Бортинженер автоматически нажал на клавишу отбоя.

— Задница! — Лори сверкнула глазами на рацию. — А ну, вызывай этого кретина ещё раз! Я сама поговорю с ним.

В течение пяти минут радист безуспешно пытался связаться с Гибралтаром. В правой верхней части экрана цифры обнулились и мигали с интервалом в полсекунды. Следующие пять минут так же ничего не дали. Наконец Гибралтар сам проявил инициативу.

— «Гнездо-1» вызывает борт 1147. Ответьте.

— Слышу вас, Гибралтар.

— Борт 1147, ответьте.

Радист покачал головой.

— Они не слышат нас.

— Почему?

— Радиостанция на передаче не работает.

Лори повысила голос:

— Я спросила — почему? Плохо со слухом? Сейчас я прочищу твои уши!

— Я не знаю… Уже в который раз… Проклятая электроника. Бортинженер увидел побелевший от напряжения палец девушки на спусковом крючке. — Я не виноват, поверьте! Аман ханум!

— Ты что, иранец?

— Да, ханум.

— А он? — она указала на второго пилота?

— Тоже.

Лори обратилась к пилоту:

— Радио мифахман?

Летчик покачал головой:

— Мифахман мэшин, морто…

Заработала станция, и Лори остановила пилота жестом руки.

— Борт 1147, вы не изменили своих намерений? Вас не слышно в эфире. Уходите с эшелона двадцать три тысячи на двадцать две тысячи… Вас не слышно.

— Снижайся.

Пилот плавно потянул штурвал на себя, и самолет медленно пошел вниз.

— Пробуй еще.

Радист снова и снова вызывал диспетчера, делая безуспешные попытки настроить рацию на передачу, но его не слышали.

— Борт 1147, я «Гнездо-1». По всей видимости, у вас проблемы с радиостанцией, но вы нас слышите. Вы правильно ушли на эшелон двадцать две тысячи. Опуститесь ещё на тысячу футов.

Пилот без предупреждения Лори опустил самолет на триста метров.

— Наши предположения оправдываются, вы слышите нас. Борт 1147, следуйте на этой высоте. Курс прежний.

Кирим Сужди ничего не понимал. Он отказывался понять что-либо. Но вот он снова на полу самолета и снова с прострелянными руками. Как и в тот раз, когда удача была так близка… Его снова переиграли. Но в чем и где он ошибся? Главная ошибка — это ОНА. И никакие бредовые легенды при непосредственном участии индейского идола тут ни при чем. Это она свела с ума Кирима своими полоумными глазами, изображая фанатизм святости к железному богу; и она же, сбросив с глаз исступление, в два коротких мгновения заставила исцелиться.

И ещё профессор.

О, этот орденоносец не так прост, как казался все это время. Он и она — проклятье на пути Кирима, проклятье с несмываемым и кровоточащим клеймом: AMDG.

Сужди сумел повернуть голову в сторону Харлана.

Где же истина?

В чем она?

Чьи глаза огнем полоснули по его рукам — её или идола?

«Сляпаем что-нибудь оригинальное…»

Сляпали… Но не оригинальное — меню все то же: самолет, заложники, обмен, прострелянные руки. Как будто время играет с Киримом, швырнув его на десять месяцев назад, девять из которых он провел в тюрьме, мучительно, ежесекундно думая о свободе. И он вышел, оставляя позади себя трупы.

Идол; михраб; девиз иезуитов; композитный сплав на матрице металлического стекла; верховный кадий; сумасшествие… заключенный под номером 40811572.

Сужди содрогнулся. Только не номер! Нет! Никогда…

После выстрелов в руки пистолет отлетел в сторону и лежал сейчас недалеко от правой ноги. Пожалуй, если немного продвинуть тело на десять-пятнадцать сантиметров, можно будет подтолкнуть его ближе к себе.

Кирим медленно сжал пальцы в кулак. Голова кружилась — много потеряно крови, но пальцы пока ещё слушались. Выше кисти странное ощущение: смесь жжения с онемением. И где-то в глубине прострелянной кости нарастающий зуд.

Правое веко ливийца дернулось и тут же заложило уши. К неприятным ощущениям добавилось ещё одно: тошнота и дергающийся желудок. Самолет снижался.

Превозмогая подкатившую тошноту, Сужди нечеловеческими усилиями изогнул шею и затылком оттолкнулся от мягкого покрытия пола. Действовать при помощи ног Кирим не рискнул, этим можно привлечь внимание профессора.

Еще одно движение…

Волосы у корней трещали, на глаза проступили слезы, но Сужди своего добился: незамеченный профессором, он мыском ботинка уже подталкивал пистолет к себе.

Летное поле военного аэродрома в Гибралтаре, относящегося к ВМФ Ее Величества, представляло собой военно-транспортное предприятие с комплексом инженерных сооружений, технических и боевых средств, включая в себя летное поле с летными полосами, на которых размещались взлетно-посадочные полосы, соединенные с перроном и рулежными дорожками.

Подготовка к операции началась сразу, как только Джулия ступила на бетонную дорожку. Полковник Кертис и Паола Бенсон поспешили на командно-диспетчерский пункт, чтобы лично определить положение дел в небе. Джулия нашла Паолу шесть лет назад в резервной части авиабазы в Лоринге, штат Мейн, где Паола проходила службу. В то время она больше колотила в макивару и самодельную грушу, чем занималась основным делом — она числилась пилотом самолета военно-морской версии «Хокай» Е-2С, собрата более мощного Е-3А «Сентри». В 21 год Паола приняла предложение капитана Мичиган и стала одной из первых «амазонок».

Джулия внимательно осмотрела аэродром, массивные ангары, сооружения радионавигационной службы и техобслуживания самолетов. Ближе к перрону в ряд стояли звенья истребителей, штурмовиков, бомбардировщиков. В помощь Джулии адмирал сэр Уинстон выделил заместителя начальника базы чернокожего полковника Бенни Коула, которому надлежало выполнять все приказы американцев.

— Меня интересуют стоки ливневых вод. — Джулия смотрела на Коула как на врага. Теперь все чернокожие вызывали в ней доселе неизвестные чувства и порождали расизм. — Люки и колодцы, если проще.

От первой взлетно-посадочной полосы в сторону грузового вокзала вела рулежная дорожка. Где-то посередине её находился колодец для стока ливневых вод, закрытый тяжелой решетчатой крышкой.

— Откроем, — предложила Джулия и взялась за крышку с одной стороны. Вдвоем с полковником они сняли её с места, и Джулия спустилась по скользкой металлической лестнице. Нагнувшись, заглянула в чернеющую пустоту, уходящую горизонтальной шахтой на многие десятки метров.

Выбравшись на поверхность, она вытерла руки о платок, любезно предложенный ей Бенни Коулом. Когда полковник принял его назад, платок был черным.

— Спасибо, сэр, — поблагодарила его Джулия. — Здесь есть мастерские?

— Конечно.

— Я хочу поговорить с мастером. Пошлите за ним.

Пока ходили за мастером, Джулия, размышляя, прохаживалась вдоль ВПП. Через три минуты перед ней стоял мастер — полный лет сорока человек. Он не назвался, только наклонил голову в знак приветствия и стоял с неестественно прямой спиной. «Хорошо, что этот не черный», — зло подумала Джулия, и подозвала его к колодцу.

— Слушай, друг, нужно срочно изготовить металлическую крышку на навесах, но так, чтобы она была легкой и не выглядела только что изготовленной. Эта, чугунная, — она указала на решетку, — никуда не годится. К тому же сверху через неё все видно. У тебя есть с собой мерительный инструмент?