— Но на кой черт он ему понадобился? Не собирается же он с его помощью откапывать клад? От такого ассорти, до которого мы тут докопались, просто неловко смотреть друг другу в глаза.

— Есть немного, — Шислер снова слегка приподнял уголки губ. — Но не будем смущаться. Дело чрезвычайно серьезное. Краткость послания Харлана, которое адресуется непосредственно нам, теоретически доказывает важное открытие. Он опасается, что его записка может попасть в чужие руки. Более того, он делает упор на сокровища, давая интервью. И еще: ему нельзя покидать Бразилию, он на месте стережет тайну. Значит — у него на руках есть что-то вещественное, о чем не должен знать даже его друг Мелу. Очень тонкая и умная игра. Нам с вами даны рекомендации первого помощника Президента — подобрать отряд для внедрения на территорию Бразилии. В разговоре с ним я упомянул о ликвидации «верхушки» террористической группировки «Красный джихад».

— Вы хотите послать туда «Нью-Эй»?

— А почему нет? Если имеет место действительно похищение — и тогда каждый глаз от Сантарена до Итаитубы будет отмечать всех мало-мальски подозрительных лиц, — то они самая подходящая кандидатура. Обычная американская группа туристов — вот и вся легенда. Сейчас они, кажется, базируются в Эверглейдс?

— Да, на военно-морской базе «Атолл».

— Свяжитесь с полковником Кертисом. Ему сейчас, правда, не до этого.

Шислер позвонил дежурному и попросил сводку из аэропорта в Ки-Уэсте. Пока дежурный находился в пути, Челси Филд успел разыскать полковника Кертиса. Прикрыв трубку ладонью, он сказал:

— «Нью-Эй» задействован сейчас в операции по освобождению заложников.

Шислер нахмурился.

Профессор Харлан, без особых усилий пробиравшийся сквозь довольно жидкую зелень кустарников, вспугнул стаю диких голубей. Невольно прикрывшись рукой от близости десятков хлопающих крыльев, он остановился. Под ногами были камни — где совсем голые, где-то покрытые лишайником; но было видно, что и лилейные растения, и древовидные кустарники — лишь недавние гости на этой обширной каменной равнине. Когда-то здесь была каменоломня и Ричард Харлан искал рабочий поселок, вернее, то, что от него осталось.

Тошнотворно-теплая вода из фляжки неприятно дернулась в горле, и он, поморщившись, продолжил свой путь.

Было десять часов утра. Солнце, ослепительным пятном сиявшее на кристально чистом небе, заставляло двигаться воздух. Но не столько палящие лучи утомляли путника, сколько раскаленная каменистая почва под ногами. Она представлялась ему сейчас противнем ада. Однако старый археолог, закаленный в бесчисленных экспедициях, почти не потел, лишь под мышками и под воротником легкой рубашки темнели влажные пятна.

Несмотря на свой стовосьмидесятисантиметровый рост при весе семьдесят килограммов, он казался внушительным; движения были легкими и рассчитанными. Защитного цвета панама, открывающая ровно подстриженные виски, делала его похожим на отставного военного.

Харлан снова остановился, прикидывая, сколько он прошел от берега реки.

«Где-то здесь, — сказал он сам себе. — Но нужно взять чуть севернее».

Он отклонился от прежнего маршрута, срезая влево. Пустив в ход длинный, с широким лезвием нож, он расчистил путь в плотной стене лиан и вышел к зарослям колючей акации. Нагнувшись, сорвал пучок светло-зеленой травы и понюхал. Полынь. Он больше всего любил именно этот запах. Трава полетела в сторону. Чуть позже профессор проделал это и с другим растением, чей запах тоже обожал: эстрагон. Сейчас он мечтал о другом запахе — пива. И вообще о пиве — холодном, ледяном, сводящем скулы. Он сплюнул и вновь приложился к фляге.

Обойдя поросль акации, Харлан оказался на опушке с бугристой желтоватой землей, над которой висел горьковатый запах мелиссы и полыни. Обзор был хороший, поэтому в глаза сразу бросились остовы каменных сооружений.

«Удача», — тихо шепнул он себе, направляясь к заросшему травой фундаменту, расположенному севернее остальных. Сбросив легкий рюкзак на шероховатую поверхность камней, профессор оглядел небольшую территорию древнего поселка. Потом присел и стал зарисовывать план, отрывисто черкая в блокноте. Закончив набросок, он вынул из рюкзака футляр темной кожи и осторожно извлек из него несколько исписанных листков. Он наизусть знал текст, но все же ещё раз прочитал одно интересовавшее его место.

Сложив все обратно в рюкзак, он подошел к углу крайнего здания, держа наготове компас, отметил взглядом наиболее удобный ориентир — макушку высокого кедра — и сделал первый шаг в северо-западном направлении. Шагая, Харлан считал вслух: два шага — около полутора метров. Недоходя до кедра, отметил следующий визуальный ориентир.

Когда счет шагов достиг шестисот, в виду показалась его палатка, раскинутая в тени хвойных деревьев. Еще четырнадцать шагов — и он остановился. Примерно в тридцати метрах слева от него было заметное нагромождение камней.

«Это может быть только здесь», — уверенно проговорил он, широко зашагав по высокой траве и радуясь, насколько точно он произвел предварительный расчет. Эти камни он отметил ещё вчера, когда тайно покинул лагерь и пришел на место. Что ж, это даже очень хорошо, не придется переносить палатку.

Профессор поставил ногу на холм, поросший серо-зеленым лишайником, и застыл, слушая рокот водопада. Все приготовления были закончены, оставалось только ждать. А вообще, это было раз плюнуть — найти место захоронения сокровищ, намного труднее было инсценировать свое похищение. Хотя ему точно передали, может быть, дословно, что нужно сказать в интервью и написать в записке. Он был только исполнителем.

После беглого знакомства с манускриптом Харлан понял, как сходят с ума. А после его тщательного изучения и долгого анализа к нему пришло ещё одно знание — как исцеляются сумасшедшие. Они выздоравливают сразу, правда, с идиотской улыбкой на лице, которая постепенно превращается в серьезный изгиб губ; и руки у них подрагивают, и язык, готовый выщелкнуть изо рта нечто такое, от чего окружающие будут заботливо хлопотать вокруг, предлагая холодные компрессы и успокоительное.

Вначале Харлан решил поделиться своим знанием со Сьюзи Форман, но вовремя одумался и продолжал носить груз тайны в себе. Первым подтверждением его реанимированного рассудка был вызов Сильвио Мелу в Белен, а вскоре — появление в этих глухих местах вездесущей Елены Карера. Вот тогда-то профессор и окунулся с головой в холодную воду; спустя два дня — контрастный душ: он, профессор Ричард Харлан, известный всему миру ученый-археолог, инсценирует собственное похищение! Тайно собирается, пишет записку, покидает в ночных сумерках лагерь и бредет темными джунглями. Чувство ненормальности в то время снова возникло в его мозгу. Но вот сейчас — новое подтверждение. Харлан не сомневался, что под каменным сводом находится именно то, ради чего его потревожили; ради этого в абсолютном неведении направляется сейчас сюда спецподразделение США. Через два дня они будут здесь — небольшая группа туристов с открытыми визами, зашедших слишком далеко. Слишком далеко.

Харлан рассмеялся, подняв резким звуком стайку маленьких пернатых. Они шумно взмыли вверх и исчезли в кронах деревьев. А может быть, их испугал не столько хриплый смех, сколько взгляд человека, который отразился в их маленьких глазках жуткой остекленелостью.

Профессор прошел в палатку и плеснул в стакан коньяку. Горло обожгло, и снова мучительно захотелось пива. Вообще Харлан довольно редко употреблял пиво, но сейчас желание выпить ледяного напитка было почти непреодолимым. Интересно, думал он, у них с собой будет пиво? Чувствуя, что начинает зацикливаться, он вылил из фляжки теплую воду и пошел к ручью. Тугой поток остудил зудящие ноги, потом — лицо, шею, грудь. Напившись прямо из ручья, он вернулся в относительную прохладу палатки и устроился на надувном матрасе.