— В смысле?

— Стоит кому-то оказаться рядом и надавить... И бум! Будет мощный эротический взрыв.

Все это время я наблюдаю за Озерским. Он красиво смеется. Его улыбка меня гипнотизирует. Как и серые глаза с яркой чертинкой. Мне было бы гораздо проще, если бы я не замечала его положительных качеств, но Озерский не черный и не белый, он бывает разным, и с ним интересно.

Зачитавшись его журналистскими расследованиями, я никак не могу понять, как он может быть таким легкомысленным с женщинами и таким серьезным в работе? А может быть просто ни одна из них не смогла заинтересовать его по-настоящему? Никто не был для него интересен настолько, чтобы он мог вступить в отношения. Еще одна мысленная пощечина самой себе. Это же надо до таких размышлений докатиться. Его рука сползает на мою талию. Я чувствую сладкое влечение. Как же хочется поддаться. Выдохнув, отворачиваюсь, смотрю на Марса, который вовсю хохочет над шуткой агро-журналистки.

На ум приходит история моего отца, как он нашел молодую девку… Как было больно маме. Измена — это ведь на самом деле страшно. Особенно, когда ты совсем ее не ждёшь. Это как обухом по голове. Так было с моей мамой. Так будет со мной, если я продолжу проводить время с мужчинами вроде Озерского. А еще я думаю о Мише, который сейчас в СИЗО, сидит среди чужих людей, их запахов, страхов и бессмысленных ожиданий. Брат ест пищу непригодную к употреблению, а я тут смеюсь, наслаждаясь пиццей. Слегка отодвинувшись от Озерского, я мрачнею.

Марина

— Что у тебя случилось? — допытывается Костя, пристально вглядываясь в мое лицо, стараясь прочесть мои тайные мысли. Задает вопрос с такой неподдельной заинтересованностью в голосе, что мне начинает казаться, будто он нормальный. Не могу себя заставить рассказать о том, что случилось с моим сводным братом. Все внутри сжимается, на самом деле я ужасно одинока в своем горе.

У брата другая фамилия и мало кто знает, что мы родственники. Да даже не в этом дело, я очень люблю маму, я желаю ей счастья, а сейчас она разбита. А поделиться мне не с кем. Как же хочется поверить в то, что наши с Костей отношения настоящие, что нет между нами договора, и Людочка ему нужна только ради карьеры. Нельзя, ни в коем случае нельзя, неискушенным девицам вроде меня начинать свою личную жизнь вот с такого мужчины. Серые глаза смотрят со строгой ласковостью, и я растворяюсь в тусклом свете лампочек под потолком, таю, меня уж нет…

Вдали раздаётся хохот посетителей, выводя меня из транса. Пытаюсь контролировать дыхание, отрываюсь от пристального взгляда серебристых глаз. Мне пора домой. Этот взгляд и улыбка ломают меня, превращая в труху — горку мелкого мусора.

Он все еще ждет ответа, хотя он ему наверняка неинтересен. Долго смотрит в глаза, затем, облизнувшись, поднимает руку и касается моей верхней губы. Его пальцы немного шершавые и сухие. Такие мужские и сильные, что почему-то хочется сжать ноги посильнее. Будто парализованная, я не могу пошевелиться, наслаждаюсь его прикосновением. Мысленно снова и снова луплю себя по лицу, но аутотренинг уже не помогает. Интимный момент, сладкий, волнительный.

Внутренний голос вопит: «Ты собралась пополнить его чертову коллекцию?». Нет, я всего лишь девушка, у которой никогда не было парня.

К счастью, Константин поднимает глаза и смотрит в сторону Марса. Забыв о моих губах, он хмурится. А мне хочется потянуться, схватить его за руку и прижать ее к губам обратно.

— Вот черт!

Теперь и я смотрю в ту же сторону. И от увиденного меня разбирает хохот.

— Ну и что я говорила, Константин? Он любит Людочку и не собирается ей изменять, — наблюдаю за тем, как журналистка уходит, пожав Марсу руку. — Просто интервью и все. Твоя наживка соскользнула с крючка. А рыба верна своей кормушке. Ни-че-го не вы-й-дет! Твой план накрылся медным тазом. Не такой уж ты крутой соблазнитель, Озерский.

Константин поворачивается. Взгляд темнеет. Я не успеваю подумать, что наступила на хвост собаке, спровоцировала. Его рука зарывается в мои волосы, серые глаза становятся цвета мокрого асфальта и, дернув меня на себя, он прижимается ртом к моим губам. Довольно грубо, но страстно и как-то совсем безбашенно. О, боги! Какого черта происходит? Во мне идет незримая борьба. Сейчас ведь не нужно изображать отношения, нас никто не видит. Озерский целует меня, потому что хочет целовать. Пробую оттолкнуть, но ничего не выходит. Закрываю глаза. Его губы, язык… Его поцелуй обжигает меня. Мне не должно это так сильно нравиться, но мне так хорошо, что я замираю, растворившись в ощущениях. А ведь он играет со мной.

Озерский отстраняется первым, отпускает меня, разжимая руки.

— И кто здесь плохой соблазнитель? Ты покраснела, официанточка, — щелкает он меня по носу, улыбнувшись.

Мне становится дурно. И я почти готова выцарапать ему глаза за то, что прочел меня будто открытую книгу. Что моя невинность и неопытность стали в его руках оружием.

Но Костя уже увлечен совсем другим. Оживившись, он достает из сумки фотоаппарат.

— Ну и что я тебе говорил, Марина? — он самодовольно улыбается, поглаживая свой подбородок.

— Ты так много всего говоришь, что я не успеваю запоминать, — печально качнув головой, я вздыхаю.

— Пей настойки и капсулы на основе женьшеня, память улучшают, Мариночка.

— Озерский еще и доктор.

— А как же! Свободная гинекология, незатейливая мануальная терапия. Тебя что больше интересует?

— Бесхитростная хирургия. Язык бы тебе подкоротить, чтобы попросту не вихлялся.

Он поворачивается ко мне, его глаза горят азартом.

— А мне показалось, что тебя очень даже устраивает мой язык.

Театрально закатываю глаза, скрещивая руки на груди. Этот мужчина невыносим. А я не могу допустить, чтобы он остался победителем в нашей пикировке.

Озерский кладет фотоаппарат на стол, с восторгом потирает ладони, затем снова берет камеру и смотрит на Марса через объектив.

Жених Людочки Потапенко не успевает расплатиться с барменом, когда к нему подсаживается еще одна блондинка. Возможно, это его бывшая девушка, несостоявшаяся любовь или кто угодно, кого он очень хорошо знает. Между ними нет неловкости, они громко смеются, он тут же заказывает ей коктейль. Марс непринужденно касается ее плеча и наклоняется до неприличия близко. Иногда они замирают, долго глядя друг на друга.

Мое настроение портится. Как не хочется это признавать, но Озерский оказался прав. Образ Марса тускнеет, а Костя, тем временем, делает снимки. Я же поднимаю руку и опускаю его объектив.

— Да хватит уже. Достаточно у тебя фотографий.

— Ну, тут я не причем, — пожимает он плечами. — Ты видела. Они случайно встретились. Это судьба.

— А ты и рад этому.

— Конечно, рад, — он довольно смеется, продолжая щелкать затвором фотокамеры, — посмотри, как он оживился.

Я встаю, собирая свои вещи. Не хочу больше здесь оставаться. Марс — предатель, а Озерский до безумия счастлив, что сможет этим воспользоваться. Роюсь в кошельке, собираясь оплатить съеденную мной пиццу.

— Во-первых, положи свои бумажки в кошелек и не оскорбляй меня, а во-вторых, мы еще не уходим.

Он берет меня за руку, нежно так, но вместе с тем настойчиво, усаживая на место. Почему я всегда его слушаюсь?

— Ты вполне можешь сам тут все дофоткать.

Костя качает головой. Не могу понять, зачем ему так важна моя компания? Сажусь рядом.

— Смотри, — показывает он мне изображение на маленьком экранчике. — От этих фотографий вполне можно отбрехаться. Нам нужно больше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Несколько минут мы спорим, я утверждаю, что на фото очевидно, что Марс заинтересован. Костя говорит, что я молодая, наивная и впечатлительная.

Сейчас я понимаю, насколько отличаются наши жизни. У Кости всегда что-то происходит, он — человек событие, бесконечно в движении, а я буксую, словно застряла по весне в размякшей грязи.