— Наш маленький концерт по заявкам пора сворачивать.

— Не понимаю, каким образом это поможет твоему идиотизму?

— Посмотри, сейчас она тебе завидует больше, чем когда-либо. У нее есть все, но прямо сейчас она несчастна. И так ее никто не целует. Я уверен, она почувствовала возбуждение.

— Ты в курсе, что ты — ненормальный? — берет Марина свою сумку и идет вперед.

Следую за ней.

— Однако тебе понравилось, — довольно ухмыляюсь.

— Я просто подыграла.

Мы выходим на улицу. После душного помещения, холодный воздух приятно щекочет кожу, щедро наполняя легкие свежестью. Она открывает дверцу моего авто и заносит ногу, от этого короткая юбка красиво обтягивает фигуру, особенно мягкое место. Не сдержавшись, шлепаю, нападая на нее.

Она поворачивается, пытается меня за это ударить, машет руками. Спокойно перехватываю тонкие запястья. Мне смешно, я хочу обсудить то, что произошло на вписке.

— Это что сейчас было, а, Марина? — прижимаю ее дверцей, ей некуда деться, она злится. Рычит, будто тигрица.

А я как всегда спокоен. Мало кому удается вывести меня на открытые эмоции. Повышать голос — это не мое, собственно, как и нервничать, размахивая кулаками.

— Это была вписка, Константин. Но ты слишком стар, чтобы знать о подобном. Как у вас это называлось: вечеринка, дискотека, танцы, сладкий стол? Меня только ленивый не спросил, что за старпера я привела. Пришлось врать, что я от тебя без ума и возраст для меня не имеет значения. Чувствую себя геронтофилом.

Она толкает дверцу на меня, окрысившись.

— Еще раз тронешь мою пятую точку, и я расскажу Людочке, зачем ты трешься возле нее.

Снисходительно усмехаюсь.

— Ты слишком резвая для своего возраста и наглая для своего материального положения. Твое место в университете в моих руках, а ты кусаешь эти руки.

— Отвези меня домой, меня тошнит от этого места, — садится она в машину.

Ее красивые ножки шикарно смотрятся на моем переднем сидении. Не могу не залипать на них. Если она думает, что задела меня своими словами, то это вряд ли.

— Итак, если ты хочешь продолжать учиться в университете, ты должна изображать мою пару. Позже, я поддамся страсти и брошу тебя ради Людочки.

Марина закатывает глаза и качает головой, осуждая.

— Может дальше сам? Скажешь, что мы расстались, она тебя пожалеет.

— Нет, я хочу с тобой,— улыбаюсь, глядя на ее ноги, потом на дорогу. — В гости не пригласишь? — спрашиваю, притормаживая возле ее дома.

Виляя красивой попкой, слегка пошатываясь на неустойчивых каблуках, Марина плывет к подъезду. Услышав последнюю фразу, она оборачивается и показывает мне средний палец, совсем как я сделал когда-то. Послали тебя, Озерский, прямо туда. Презрительно смеюсь. Официанточка попалась с характером.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Домой я не еду. Сегодня осталось еще одно очень важное дело. Достаю связку ключей и аккуратно вставляю один из них в замочную скважину старого дверного замка. Мысленно делаю для себя пометку сменить его, а лучше купить новую металлическую дверь. Эту можно выбить одним сильным ударом ноги.

Прежде чем подняться на третий этаж обычной хрущёвки, заехал в супермаркет и тщательно прошелся по списку продуктов. В прошлый раз она жаловалась на отсутствие муки и гречки. Купил побольше, чтобы хватило на долгий период времени.

Когда дверь наконец поддается и открывается, вхожу внутрь и опускаю пакеты с продуктами на пол. В квартире царит темнота, из зала доносится звук работающего телевизора.

— Бабуля! — зову я.

 А в ответ тишина. Аккуратно разуваюсь, ставлю обувь на полку, поправляю коврик у входа и, подобрав пакеты, направляюсь на кухню.

Пока двигаюсь по коридору, замечаю на полу в зале ноги в знакомых тапочках. Громко выругавшись, прибавляю ходу, почти зашвырнув покупки на стол. Хорошо, что самообладания хватает удержать пакеты в руках, внутри лежат банки и куриные яйца.

Бабушка снова упала. Подняться не смогла, так и лежит, сжав пульт от телевизора в своей такой родной, но высушенной старостью руке.

«Хоть бы ничего не сломала», — повторяю я про себя, вздыхая и поднимая дорогого человека, аккуратно укладывая на диван.

— Забавное дело, Костик, — улыбается она, несмотря на произошедшее. — Лежу здесь уже битый час, ноги вроде бы есть, но они не слушаются. Чужие какие-то и ватные. И вот лежу я и думаю. Соседка-дура старая глухая как пень, она даже телефона не слышит, который лежит у нее на подушке.

— Болит где-нибудь? — поправляю седые локоны.

С каждым годом ее кожа ссыхается все больше, морщины множатся на дорогом лице. Кажется, что кто-то незримый высасывает жизнь из когда-то очень красивой женщины.

— Нет, внучок. Так вот соседку не докричаться. Ты приходишь всегда в разные дни. А Верочка, ну та, что из социальной службы, она ведь только по четвергам. Вот лежу я размышляю, неужто мне до четверга здесь загорать, — смеется она, кашляя.

— Тебе нужна круглосуточная сиделка, бабуль, — начинаю я свой «любимый» разговор.

— Костик, я не инвалид, просто неудачно потянулась за пультом.

— Второй раз на этой неделе.

Я протираю вспотевший от расстройства лоб и иду в спальню, чтобы переодеться. Надев спортивный костюм, возвращаюсь на кухню.

— Мать не появлялась? — задаю бабушке вопрос, на который и так знаю ответ.

— Неет, Костик, — кричит хрипловатым голосом бабушка из соседней комнаты.

Слышит она плохо, поэтому говорит неестественно громко.

— У нее новый кавалер.

— Надолго ли, — цинично усмехаюсь, ставлю молоко в холодильник, а старое, прокисшее, выливаю в унитаз.

— Он — фитнес тренер, — кряхтит родственница.— Твоя мать всегда шла в ногу со временем. Ко мне заглядывает редко, потому что ей не нравится видеть старость и беспомощность.

— Моя мать — бессовестная дрянь, бросившая свою мать на произвол судьбы. Поэтому она редко заглядывает.

— Не говори так Костик. Просто у нее своя жизнь. Знаешь, как тяжело выглядеть на тридцать лет, когда тебе давно исполнился полтинник? Это колоссальный труд. Соседские внуки рассказали мне, что у нее есть свой клок или волк.

— Блог, бабуля, блог, — выглядываю я из кухни, — она там рассказывает, как сохранить молодость и красоту. У нее миллион подписчиков. Она говорит, что они ее настоящая семья. Поэтому на свою семью времени не остается.

Покончив с продуктами, я присаживаюсь на край дивана.

— Тебе с уборкой помочь или мыться поползем? — улыбаюсь я, заглядывая в помутнившие от старости, но такие родные глаза.

— Нет, Костик, мыться я буду с Верочкой. Я же все-таки дама, — смеется и снова кашляет.

— Лааадно, — встаю, закатывая рукава, захожу в ванную комнату и, нагнувшись, достаю таз и тряпку.

Наливаю воду, сыплю порошка, в тазу тут же образуется толстый слой пены. Натягиваю тряпку на швабру и начинаю мыть полы. Бабуля наблюдает за мной.

— Жениться тебе надо, Костик. Твоей жене очень повезет.

Теперь смеюсь я. Вот уж вряд ли.

— Бабуля, я не собираюсь жениться.

— Тебе бы хорошую, милую девочку, внучок, чтобы любила искренне.

— Зачем? — орудую шваброй в центре зала.

— Чтобы тоска в твоих глазах сменилась счастьем.

Бабуля регулярно фантазирует.

— Бабушка, не выдумывай, — елозю шваброй под тумбой, на которой стоит телевизор, — я очень даже счастлив.

— Нет, в одиночестве счастливым быть трудно.

Закончив с полами, выжимаю тряпку и приступаю к ковру. Достаю пылесос, вытягивая из него провод.

— Ты мне лучше скажи, с лекарствами у нас запас есть или надо снова тащиться в поликлинику за рецептами?

— Неужто ты совсем не хочешь деток, Костик? — игнорирует мой вопрос бабушка.

 Я улыбаюсь, продолжая орудовать пылесосом. О детях я никогда не задумывался.

— Ну хоть подружка у тебя есть? — не унимается бабуля.