— Об этом говорить рано, тебе нужно вытащить невинного человека из тюрьмы. Спасибо, — обращается она еще к кому-то, кто находится рядом, потом снова ко мне. — Я этим заниматься не буду и не полезу в это.

— Разумеется, — киваю, соглашаясь.

— Козлова перевели в спецблок, где сидят воры в законе, его сокамерники по своим каналам достали сильнейший антидепрессанты и буквально спасли ему жизнь.

Потираю переносицу.

— Совсем плохо ему, да?

— А как ты думаешь?

Тяжело вздыхаю.

— Я к этому отношение иметь не хочу. Но завтра приглашаю тебя в свой кабинет в восемь тридцать.

Опешив на какую-то долю секунды, а облегчённо выдыхаю:

— Понял.

На следующий день, на прием к Ольге Вячеславовне, я приезжаю даже раньше, чем было назначено. Она здоровается со мной и, ничего не говоря, покидает свой кабинет. На столе лежит дело Михаила Козлова.

Я бросаюсь к ее рабочему месту и, максимально сконцентрировав внимание, начинаю читать. Мне нужно получить хоть одну улику, что-то, что сто процентов укажет на то, что Козлов не виновен. Я читаю, читаю, читаю.

Кажется, мозги закипают от напряжения. Строчки бегут, а я выписываю на отрывные розовые квадратики для записей факты и детали. Мелочи, которые помогут открыть дело заново, передать его новому следователю.

Ольга возвращается через полчаса, я хватаю все свое «добро» и запихиваю в карман. У меня появляется идея! Я почти выпрыгиваю из ее кресла, надеясь, что у меня все получится.

— Озерский, это совпадение, что фамилии девушки — жертвы Махеева и тех, кто оплачивают адвоката Козлову, совпадают?

Я отрицательно качаю головой, сжав губы.

— Вот уж не думала, что доживу до того момента, когда Озерский будет рвать попу ради женщины.

Ничего не отвечаю, собираюсь и ухожу. Сейчас мне нужно проверить одну очень важную информацию. А еще мне необходимо встретиться с самим Михаилом Козловым.

На свидание в СИЗО меня пускают только с матерью Марины, так как она является его ближайшей родственницей. Пригласили мы с собой и нового молодого следователя, который, с подачи Ольги конечно же, соглашается взяться за это дело заново. Как только Козлова приводят к нам навстречу, мама Марины начинает плакать, обнимать сына и причитать о несправедливости.

А я прошу Козлова снять кроссовку, кручу ее в руке и, закрыв глаза, с облегчением выдыхаю. Меня тут же кидает в жар, щеки становятся пунцовыми. Я понимаю, что нащупал то, что хотел. У меня получается.

— Михаил, у Вас, наверное, сорок шестой или сорок седьмой размер обуви?

— Тихо, мать, — высокий брюнет в серой тюремной робе слегка отодвигает от себя рыдающую женщину, — сорок восьмой, а что?

— А в деле фигурируют следы обуви убийцы тридцать девятого размера, Миша. Совсем маленькая ножка у нашего убийцы, у них даже отпечаток есть, слепок, а у Вас большая.

Наверное, целую минуту мы со сводным братом Марины просто смотрим друг на друга. Мне кажется, что у сурового мужчины, потерявшего все самое дорогое и проведшего в тюрьме так много времени ни за что, в глазах блестят слезы. Мы с его матерью уходим, а следователь остается, продолжая расспрашивать Михаила о деталях.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В тот день расследование сдвинулось с мертвой точки. Все началось сначала. Молодой следователь оказался очень ушлым и пробивным. Благодаря его упорству, была заново назначена комплексная экспертиза времени смерти жертв, установившая, что преступление было совершено в промежутке между одиннадцатью часами вечера и часом ночи. А на это время, как указано в постановлении о прекращении уголовного преследования, у Козлова было алиби — он играл в карты с друзьями.

И не найдя ни одной улики, которая бы свидетельствовала против Козлова, с него полностью сняли обвинения. Сводный брат Марины вышел на свободу.

Марина

Миша вернулся домой, а я вернулась на учёбу. Мама больше не плачет и все время повторяет, что счастье в наш дом вернулось, благодаря «моему» Костику. Не знаю, как объяснить маме, что он не «мой», а общий. Хочется по-детски надуть губы и топнуть ногой. Часами я им доказываю, что он плохой человек и нам следует просто забыть о нем, но родители, будто сговорились. Однако, самое удивительное, что этот гад не отлипает от меня ни на минуту. Ему известны все мои продвижения и планы.

Честно скажу, на учебу возвращаться было страшно. Как я могла спокойно реагировать на рожу Махеева? Меня трясло лишь об одной мысли, что я снова увижу мажора. Но и тут Озерский оказался рядом, он снова был в курсе, когда я выхожу из дома, на каком автобусе еду и в котором часу оказываюсь возле университета. Пронырливый журналюга.

Словно специально нанятый охранник, невидимой тенью Озерский повсюду скользил за мной. Шатался по коридорам и даже сидел на потоковых лекциях, где среди сотен студентов его просто не было видно. Естественно, мы не разговаривали. Я очень боялась Махеева. Из-за него я пережила уйму боли. И от мысли, что он заговорит со мной, меня просто передергивало от ужаса. И присутствие Кости меня странным образом успокаивало. Несмотря на то, что он гад, бабник и развратник, мне казалось, что он защитит меня. И ни за что на свете не даст в обиду.

А потом Махеева задержали, по слухам скоро будет суд. Это странно. Почему его отец не отбрехался? Какого черта не сработали деньги? Неужели его действительно будут судить за нанесенные мне повреждения? Даже не верится. Тем не менее это факт, Махеев в СИЗО, а я могу спокойно выдохнуть.

Мама и папа утверждают, что и это дело рук Озерского. Мол, отмстил он за меня, молодец, такого поискать надо! Ну да, как тут не согласиться? Тщательно надо искать, не у каждого мужика коллекция в пять десятков тёлок найдется. Они обижаются на меня, за то, что я с ним больше не вижусь. Все время выпытывают, чем он так сильно провинился. Молчу, не хочу все это рассказывать.

А еще ко мне приходил его друг, тот самый парень в красной кепке, он сказал, что Константин его не просил со мной разговаривать, но ему ужасно осточертело видеть его кислующую физиономию. Поэтому он решил признаться, что те фотографии выслал он, а не Костя. Что Озерский не виноват и все такое. А ещё из-за меня, Константин стал заунывным евнухом.

Не знаю, что и думать.

Как бы там ни было, не могу я начать жить заново. Существую в каком-то диком противоречии с самой собой, то искренне радуюсь тому, что он помог моему сводному брату, то вспоминаю о том, как он использовал женщин и уходил на следующее утро. Ну не верю я Озерскому. Даже если это не он послал те фото, даже если помог моей семье, заставил Махеева ответить, потому что я дорога ему… Где гарантия, что я не наскучу ему через неделю близких отношений?

Ну почему он меня не отпустит окончательно? Зачем ходит по пятам, как долбанный сталкер? Как же хочется ему поверить.

Любить кого-то, оказывается, дело неблагодарное и очень болезненное. С одной стороны, понятно, что гад, а с другой… Увижу его, охраняющего мой покой, и в душе тепло разливается. Внутри расцветает ощущение счастья, о котором я даже никогда и не грезила. Это чувство погружает меня в любовный восторг и безумную весёлость.

Сегодня он снова пришел ко мне в кафе, сидит себе кофе пьет и поглядывает. А я так к нему привыкла, что уже и не злюсь. Надо бы ненавидеть, да не получается. Страстный взгляд голодных стальных серых глаз… Никогда не встречала красивее. Не могу сосредоточиться, позабыты и страх, и обиды: всё забыто, когда сердце любит.

И тут меня холодом обдает, будто из ведра с ледяной водой. Все возвращается, словно пощечина и плевок в самую душу. Через стеклянную дверь я вижу Людочку. Судьба сама ведет ее к нему. Сейчас все решится окончательно. Костик, проследив мой взгляд, оборачивается. Возле него свободно, и я знаю, куда она сядет.

Теперь она барышня без кавалера, и не упустит шанса пофлиртовать с Озерским. Рыбка сама плывет в сети. Так и должно быть. Все, как и было задумано изначально. Костя вытащил моего брата, и я не должна мешать его мечтам сбываться.