Следовательно, для Австрии обладание линией Минчо с Пескьерой и Мантуей представляет безусловную необходимость. Для Германии же в целом нет никакой необходимости владеть этой линией, хотя с военной точки зрения владение ею представляет все еще крупную выгоду. В чем эта выгода состоит, представляется совершенно очевидным. Она заключается лишь в том, что эта линия заранее обеспечивает нам сильную позицию в ломбардской равнине, которую нам не придется сначала завоевывать, и что эта линия хорошо округляет нашу оборонительную полосу и значительно усиливает наше наступление.
Ну, а если Германия не будет располагать линией Минчо?
Предположим, что вся Италия стала независимой, единой и находится в союзе с Францией для наступательной войны против Германии. Из всего до сих пор сказанного вытекает, что в этом случае операционной линией и путем отхода для немцев было бы не направление Вена — Клагенфурт — Тревизо, а Мюнхен — Инсбрук — Боцен и Мюнхен — Фюссен — Финстермюнц — Глюрнс, и что выходы этих линий на ломбардскую равнину лежат между Валь-Сугана и швейцарской границей. Где же находится в таком случае решающий пункт, на который должна быть направлена атака? Очевидно, это будет та часть Северной Италии, которая связывает полуостров с Пьемонтом и Францией, именно: среднее течение По от Алессандрии до Кремоны. Но проходов между озерами Гарда и Комо вполне достаточно для проникновения немцев в эту местность и для отхода по тому же самому пути, а в худшем случае через Штильфский перевал. В этом случае крепости на Минчо и Эче, которые в соответствии с принятыми нами предположениями находятся в руках итальянцев, лежали бы далеко в стороне от поля решающей битвы. Занятие укрепленного лагеря Вероны войсками, достаточно сильными для наступательных действий, было бы лишь бесполезным распылением сил со стороны нашего противника. Или, быть может, ожидают, что итальянцы основной массой будут прикрывать от немцев долину Эча на излюбленном Риволийском плато? С тех пор как построена дорога на Стельвио (через Штильфский перевал), выход из долины Эча перестал играть такую важную роль. Но если даже допустить, что Риволи снова должно будет сыграть роль ключа к обладанию Италией и что итальянская армия, стоящая там, будет настолько привлекать немцев, чтобы они ее атаковали, — то для чего тогда должна была бы служить Верона? Она не запирает выхода из долины Эча, ибо в противном случае марш итальянцев на Риволи был бы излишним. Для того, чтобы прикрыть отход в случае поражения, совершенно достаточно Пескьеры, которая обеспечивает переправу через Минчо и таким образом делает безопасным дальнейшее движение на Мантую или Кремону. Сосредоточение всей массы боевых сил итальянцев между четырьмя крепостями для того, чтобы, не принимая боя, ожидать здесь прибытия французов, с самого начала кампании разделило бы силы противника на две части, и сделало бы для нас возможным, расположившись между двумя армиями, броситься соединенными силами сперва на французов, разбить их и затем предпринять, правда, несколько длительный процесс вытеснения итальянцев из их крепостей. Такая страна, как Италия, национальная армия которой при каждом успешном наступлении с севера и востока неизбежно будет поставлена перед дилеммой выбирать в качестве своей операционной базы или полуостров или Пьемонт, — такая страна должна, очевидно, иметь крупные оборонительные сооружения в том районе, где ее армия может быть поставлена перед этой дилеммой. В данном случае опорные точки дают места впадения Тичино и Адды в По. Генерал фон Виллизен (в своем «Итальянском походе 1848 г.») высказал пожелание, чтобы оба эти пункта были укреплены австрийцами. Но это невозможно уже потому, что территория, необходимая для укреплений, не принадлежит австрийцам (у Кремоны правый берег По принадлежит Парме, а в Пиаченце они имеют лишь право содержать гарнизон); кроме того, оба эти пункта находятся слишком глубоко в стране, и которой австрийцы в случае любой войны будут окружены восставшими. Далее Виллизен, который но может видеть слияния двух рек без того, чтобы тотчас же не спроектировать крупный укрепленный лагерь, забывает, что ни Тичино, ни Адда не представляют собой пригодных для обороны линий и поэтому, даже согласно его собственным взглядам, не прикрывают расположенную за ними местность. Но то, что для австрийцев явилось бы бесполезной тратой сил, для итальянцев представляет безусловно хорошую позицию. Для них По — главная оборонительная линия; треугольник Пиццигеттоне, Кремона и Пиаченца с Алессандрией, лежащей влево от них, и Мантуей— вправо, образовали бы действительную защиту этой линии и позволили бы армии пли под прикрытием ожидать прибытия издалека союзников, или даже, в определенном случае, повести наступление на решающем поле битвы, на равнине между Сезией и Эчем.
Генерал фон Радовиц высказался по этому поводу во франкфуртском Национальном собрании следующим образом: если Германия потеряет линию Минчо, то она будет поставлена в такое положение, в котором она теперь оказалась бы лишь в результате проигрыша целой кампании. Тогда война сразу развернулась бы на немецкой территории; она началась бы на Изонце и в итальянском Тироле, и вся Южная Германия, до Баварии включительно, была бы обойдена, так что и в Германии война шла бы на Изаре, вместо того, чтобы разыграться на Верхнем Рейне.
По-видимому, генерал фон Радовиц имел совершенно правильное суждение о военных познаниях своей публики. Совершенно верно: если Германия отказывается от линии Минчо, то она теряет в смысле территории и позиции столько же, сколько могла бы принести французам и итальянцам целая удачная кампания. Но этой уступкой Германия ставит себя далеко не в то же положение, в которое ее поставил бы неудачный поход. Разве сильная, свежая германская армия, сосредоточенная в Баварии, у подножья Альп, и наступающая через тирольские проходы для вторжения в Ломбардию, находится в том же самом положении, как разбитое и деморализованное неудачным походом войско, которое, преследуемое противником, поспешно отступает к Бреннерскому перевалу? Разве можно сравнить шансы на успешное наступление, начатое с позиции, которая во многих отношениях господствует над районом соединения французов с итальянцами, с шансами потерпевшей поражение армии переправить свою артиллерию через Альпы? Мы гораздо чаще завоевывали Италию в то время, когда не владели линией Мипчо, чем с тех пор, как мы ею владеем. Кто усомнится в том, что в случае нужды мы еще раз повторим этот фокус?
Что касается утверждения, что без линии Минчо война сразу начнется в Баварии и Каринтии, то это также неверно. Наша точка зрения по этому вопросу целиком сводится к тому, что без линии Минчо защита южной германской границы может быть только наступательной. Это обусловлено горным характером немецких пограничных областей, которые не могут служить местом решающих битв; к этому же ведет и благоприятное положение альпийских проходов. Поле битвы находится на равнине перед ними. Мы должны туда спуститься, и никакая сила на свете не может нам в этом помешать. Нельзя себе представить более благоприятной предпосылки для наступления, чем та, которая имеется здесь для нас, даже в том самом неблагоприятном случае, если образуется франко-итальянский союз. Усовершенствованием проходов через Альпы и укреплением узлов путей в Тироле можно было бы еще улучшить эту обстановку. Эти укрепления в узловых пунктах дорог должны быть достаточно солидными, чтобы в случае нашего отступления если не совсем задержать врага, то хотя бы заставить его выделить сильные отряды для обеспечения своих коммуникаций. Что же касается альпийских дорог, то все альпийские войны доказывают нам, что не только большинство главных нешоссированных дорог, но также многие вьючные тропы проходимы без особого труда для всех родов войск. При этих условиях немецкое наступление в Ломбардию действительно может быть так организовано, чтобы оно имело все шансы на успех. Конечно, несмотря на это, мы все же можем потерпеть поражение, и тогда мог бы иметь место тот случай, о котором говорит Радовиц. А как же тогда будет обстоять дело с оставлением без прикрытия Вены и обходом Баварии через Тироль?
