— И ты думаешь, я поверю в эту липу? Да ещё и с отчеством деда? — хмыкает он.

— Можешь не верить, мне то что, — я невозмутимо пожимаю плечами, открывая электронную обменную карту, над которой пришлось потрудиться айтишникам.

Осталось предъявить последние доказательства и затаить дыхание: вдруг прокатит? Мне нужно любым способом выиграть время до приезда Георгия. Раз уж спалилась, придётся сделать всё возможное для того, чтобы Исаев не начал качать свои права. Пусть и дальше меня ненавидит! Только не отравляет мне жизнь своими долбанными законами и требованиями.

Молчаливая пауза затягивается. Сцепив руки на затылке, Дан вскидывает лицо к небу и делает глубокий, шумный вдох, а затем вдруг заходится в припадке истерического хохота, до чертиков меня пугая.

Таким собранным и в то же время растерянным Галецкого я никогда не видела. Это не про него. Похоже, что червь сомнения всё-таки начал грызть мужчину изнутри. Но в следующий момент он благополучно давит этого ползучего гада. Я даже не успеваю обрадоваться.

— Не могу поверить… — отдышавшись, произносит он, вытирая выступившие на глазах слезы. — Это же плевок Исаю в лицо. Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Он тебя, Машенька, живьём в землю зароет, несмотря на то, что любит больше собственной жизни... Зачем ты прячешь от него родных детей? Руслан тысячу раз пожалел о своих ошибках. Он был в неадеквате… Не каждый день увидишь, как на твоих глазах любимую женщину распинают на кровати…

— Хватит! — прерываю его. Меня сотрясает отчаянием. Из глаз брызгают слёзы, но я мгновенно беру себя в руки. Не думать! Не вспоминать! При Дане не рыдать!

Я сильная. Я с этим боролась одиннадцать месяцев подряд! И сейчас справлюсь.

— Опомнись, Маша. Он имеет право знать о детях.

Данила продолжает упорно гнуть свою линию. Я в очередной раз теряюсь. Надо бы остановиться и прекратить весь этот цирк, поверить новым раскрывшимся обстоятельствам, принять их и признать своё поражение. Но я не могу! Мне больно и одновременно страшно.

В памяти всплывает наша свадьба с Исаевым. Его гнусная ложь. Смерть моего первого мужа и мрак, в который я угодила из-за доверчивости. В тот вечер наши жизни разделились на «до» и «после». Я никогда не забуду, с каким презрением смотрели на меня его чёрные дьявольские глаза. Как мой любимый Руслан называл меня тварью, определяя в разряд блядей. Он даже не попытался во всём разобраться! Ему проще было свалить всю вину на меня. Воспроизвожу в уме его крик, и меня по новой изнутри всю в щепки перемалывает. Раскурочивает в сердце дыру. Заново швыряет на гору битого стекла.

Порез. Ещё один и ещё… Каждый мой вдох и выдох заставляет сердце это чувствовать…

Мне хотелось умереть.

«Не сдохнешь, — рычал он мне в лицо. — Я тебя из того света достану. Если будет нужно, из пекла вытащу. Потому что там тебе будет слишком комфортно. А я этого не допущу. Будешь гореть в моём собственном аду вместе со мной...»

«Не имеет он никаких прав», — напоминаю себе, переводя взгляд на Дана.

— За что зароет? — уточняю я. — За то, что я выразила уважение к любимому отцу тем, что отчество детям присвоила по имени деда? Руслан не имеет к моим детям никакого отношения! — сообщаю, теряя самообладание и повышая на нервах тон. Внутри сотрясает. Всплеск адреналина в крови достигает максимума. — Твой Исай уже давно зарыл меня в землю живьём. Не находишь?

— У тебя жилка на виску колотится как сумасшедшая, — коснувшись пальцем взбесившейся вены, Дан вынуждает меня отпрянуть и посмотреть на него широко распахнутыми глазами. — Какого хуя ты мне врёшь, Маша? — его голос меняется с тёплого, мягкого на жесткий. — Я хотел, как лучше. Думал, помочь разрулить ситуацию с наименьшими потерями. Но ты, видимо, не до конца понимаешь всей глобальности катастрофы для тех, кто помог тебе провернуть эту чудовищную крупномасштабную аферу.

— Ты пришёл мне угрожать? — от эмоциональной вспышки перехватывает дыхание. — Скажи, это по его указке убрали Соболя? Рус приказал его убить?

Дан меняется в лице, оставляя мой вопрос без ответа. Теперь от него исходит не только прежняя уверенность, но и опасность. Я чувствую её каждой клеточкой своего тела. Она окутывает меня, расползаясь в воздухе невидимым леденящим морозом.

— Я даю тебе сутки, максимум двое, для того, чтобы ты одумалась и объяснилась с Русланом, — требовательно чеканит он.

— А если я этого не сделаю? — проведя дрожащим пальцем по экрану мобильного, зажигаю дисплей. Открываю нужную страницу с информацией.

— Лучше будет, если ты поведешь себя, как мудрая женщина.

— После того, как меня сломал и растоптал любимый мужчина? Дан, мои дети родились семимесячными. Вот, пожалуйста. Полюбуйся.

Галецкий берёт в руки телефон.

— Там всё. Справки о рождении. Информация о течении беременности и родов. Я повторяю: двойняшки — дети Георгия. Он их биологический отец. Руслан не имеет к ним абсолютно никакого отношения. Я не хочу войны с Исаевым. И Гере она ни к чему. Забудь о том, что видел меня. Если он тебе так дорог — не нужно его добивать!

— Маша? — неожиданно прозвучавший за спиной голос Астафьева вынуждает меня вздрогнуть.

Обернувшись, словно по команде, врезаюсь взглядом в ошарашенные синие глаза. Сглатываю. Острое предчувствие апокалипсиса пронзает душу насквозь.

Мой добрый покровитель кажется мне больше недобрым.

Передо мной стоит Астафьев с перекинутой дорожной сумкой через плечо. Его глаза темнеют. В них закипает злость. Видимо, он всё слышал.

Черррт! Сговорились они, что ли? Подкрадываются как крупные хищники в саванне.

— Гера? — сиплю, чуть придя в себя. — Когда ты прилетел?

— Только что из аэропорта, — отвечает, не сводя прищуренного взгляда с Данилы. — Я вижу, у нас гости?

Астафьев подходит к нам. Снимает с себя сумку. Бросает её на лавку, но здороваться с Даном за руку не спешит. Держит некую дистанцию.

— Здравствуй, милый — поспешно поцеловав Геру в щёку, выпаливаю: — А... Данила уже уходит. У него срочные дела!

Уловив сочувствующий взгляд Галецкого, краснею и тотчас прикусываю язык.

— Маша, иди в дом, — сухо приказывает Георгий.

Я стою, будто приросла к полу. Собирая последние силы, не могу заставить своё тело двигаться.

— Маша! — прилетает очередное требование. — Я сказал зайти в дом!

— Это правда, Георгий Анатольевич? Дети твои? — спрашивает Данила, протягивая мне мобильный.

Не дожидаясь ответа, я выхватываю девайс и оставляю мужчин одних, отрезая себя от внешнего мира хлопком двери.

Маша

— Маша? — увидев меня, напуганную до чертиков, Тома бледнеет. — Что случилось? На тебе лица нет.

«На тебе тоже», — хочется ей ответить.

— Катастрофа случилась, Томочка, — шепотом выдыхаю, сползая по двери на пол. Сажусь на корточки, вгрызаюсь зубами в чехол телефона. Чувствую, как кровь волнами приливает к лицу. Жарко. Нечем дышать.

— Не поняла… — растеряно переводит взгляд с меня на закрытую дверь и обратно.

— Гера прилетел. Разговаривает с начальником охраны моего бывшего мужа. На крыльце.

— Ты серьёзно? — прикрывает на мгновенье ладонью рот и качает головой, словно не может поверить. — Это что же? Исаев уже знает, что ты жива?

— Не уверена, что знает. Иначе он был бы уже здесь. Дан не успел доложить.

— О, Господи… Что же теперь будет? Как он тебя нашёл?

— Я откуда знаю?

— Подружке своей скажи спасибо! — выпаливает Тома.

— Она-то тут причём?

— При том! Чего фортопопым дома не сиделось? Дождались бы Георгия, и ничего этого бы не случилось! А сейчас что? Хлеб с солью готовить?

— Сплюнь.

— Да что уж теперь плеваться... — махнув на меня рукой, Тома отправляется в гостиную.

Я встаю с корточек, набираю Милану. Руки дрожат, как у конченого алкоголика.

Что теперь будет со мной? С детьми? С Георгием?