Почему, черт возьми? Почему я не могу взять себя в руки и перестать жалеть?

Кажется, если закрою глаза, то и Руслан растворится. Исчезнет. Превратится в размытую галлюцинацию.

Боже, но он ведь здесь. Рядом. Он реальный.

Не сдержав порыва, опускаю ладонь ему на щёку. Колючая, родная, горячая. Он тут же накрывает мою кисть своей рукой, прижимаясь щекой к ладони. Довольно жмурится, впитывая моё тепло и ласку.

Как такой сильный, уверенный в себе жесткий мужчина способен быть одновременно растерянным и нежным..?

— Зачем я в тебя влюбилась? Ты мне всю душу изранил, а я снова, как мотылёк лечу на свет…

Маша

— Зачем я в тебя влюбилась? Ты мне всю душу изранил, а я снова, как мотылёк, лечу на свет…

— Маша… — Руслан пытается прервать меня. Обхватывает ладонью затылок и нежно скользит ею по голове.

— Молчи, — я закрываю его рот пальцами. Муж их целует, а я снова вздрагиваю. Меня током бьёт. Каждый раз, когда он прикасается ко мне. Неважно: губами, руками, телом или своим мягким, чуть щекотным дыханием. Он заставляет моё измученное сердце трепетать и дрожать.

Божжже… Нельзя так любить. Нельзя так реагировать. Иначе смерть.

Как только любовь угаснет — можно сразу с обрыва в пропасть...

Теперь уже по-настоящему.

Ведь без него я никто. Призрак. Неприкаянная душа.

— Пожалуйста, ничего не говори сейчас. Просто молчи, молчи… — надрывно шепчу я.

Мне необходимо высказаться, излить душу, иначе я не вынесу этой тяжести. Не вынесу того, что копилось во мне столько месяцев. Хуже бетонной плиты давило на грудь.

— Я же без памяти в тебя, Руслан. Безраздельно, всем своим существом. До одури, как юная дурочка. Боже, ты был таким… таким… В тебя невозможно было не влюбиться. Я полностью потеряла себя. Доверилась. Без остатка тебе отдалась. До самой последней капли. А ты… Ты меня заживо сжёг... — спазм в горле вынуждает замолчать и сделать судорожный вздох.

Проморгавшись, я изучаю лицо мужа. Вспоминаю каждую чёрточку. Нахожу новые мимические морщинки. Ныряю в потемневшие воспалённые глаза своим робким взглядом.

Боже, какая же в них глубинная тоска и усталость…

Мы оба оказались заложниками своей судьбы.

Смогли убежать от обстоятельств и друг от друга, но от мыслей и чувств избавиться не сумели. И от этого так горестно на душе. Так обидно и больно. Невыносимо тяжело.

— А помнишь нашу новогоднюю ёлку? Наш радостный смех, когда мы дурачились на полу у камина как подростки? — погладив пальцами его скулу, пробую отвлечься на приятные моменты, но и эти воспоминания ранят. Мою гортань сдавливает очередным болезненным спазмом. Я сипну. — Ты был таким… таким настоящим. Искренним. Милым. Я никогда тебя раньше таким не видела. Помнишь, ты пошутил про звезду? Боже, мы так долго смеялись тогда. Как дети. Я купалась в бесконечном счастье. Мечтала родить от тебя ребёнка. Я и подумать не могла, что всё так плачевно обернётся для нас.

— Я всё помню… — хрипит Руслан в мой висок. — Всё до мелочей помню. Тот день навсегда остался в моей памяти… мне его не забыть… — дыхание мужа становится тяжелым. Его напряженная грудь вздымается с каждым отрывистым вдохом, как будто он вспоминает совсем другую картину. Не ту, что вижу я.

Прильнув щекой к его груди, я теряю последние капли самообладания. Обнимаю его не только руками, но и сердцем. Что есть силы. И начинаю рыдать.

Эмоции прорывают стену между нами. Оголяют чувства. Выталкивают наружу желания.

Больше не хочется молчать. Не хочется чего-то ждать. Есть только этот миг, сегодня, сейчас…

А что будет завтра — неважно.

С дичайшим волнением прикусываю до крови губу и делаю глубокий вдох, а потом выпаливаю на выдохе, и кажется что с плеч слетает тяжёлая каменная плита.

— А знаешь, наш сын весь в тебя. Особенно похож, когда чем-то недоволен и хмурится. Так больно думать об этом, ты не хотел детей, а теперь у тебя их двое…

***

Я замолкаю. И, кажется, даже слышу, как сердце Исаева делает кульбит, а затем останавливается, чтобы через секунду врезаться в грудную клетку и разогнаться на максимум.

Бах! Бах! Бах! — с неистовой силой колотится мне в висок. Так громко, что кроме этих сумасшедших ударов я почти ничего не различаю.

— Всё не так… — сдавленный хрип мужа проникает в моё сознание. — Всегда хотел. Своих… из плоти и крови... От любимой женщины хотел.

Затылок обжигает сладостной болью.

Грубо стиснув мои волосы в кулак, Рус прижимает к себе так сильно, что я на мгновение теряю возможность дышать.

Боже… Боже… Боже… только не отпускай!

Держи меня крепче, пожалуйста, держи!

Дай мне сил поверить в тебя снова.

Хочу, чтобы любил. Чтобы не просто словами забрасывал. Не просто на голых инстинктах брал. Не властвовал, не подчинял, а любил… Сердцем любил. Душой.

Хочу, чтобы заботился. Ласковым был.

Хочу его всего. Безраздельно. Чтобы только мой. Мой и больше ничей.

— Скажи, что любишь. Скажи, Руслан. Скажи, что я тебе нужна. Не ради детей. Только не лги мне. Пожалуйста, не лги.

Голову поднимаю. В его зрачках чернота, пугающая до дрожи.

Выражение лица мужа разительно меняется: с удивлённого до хмурого, а потом снова к растерянному и снова к хмурому.

Я теряюсь. Не могу определить его душевный настрой.

— Разве ты ещё не поняла этого? — шумный выдох опаляет мне лицо.

Прикусив до крови губу, отрицательно верчу головой и плачу. Потому что есть она — беременная девушка с ребёнком Руслана. Как-никак она мать этому малышу. Хотя бы потому, что носит его в своей утробе. А мне запретили! И этот факт с меня кожу живьём сдирает, доводит до безумия.

Почему? Почему мне было нельзя? Эта мысль меня убивает.

Громко всхлипываю, а затем по новой взрываюсь.

Очередной приступ ревности и отчаяния захлестывает с головой.

— Нет! Не поняла! — повышаю тон до крика, сгребая в кулаки отвороты дорогого смокинга. — Не поняла, Руслан! Хочу, что бы ты это озвучил прямым текстом! Прямым! Мне в лицо! В лоб! Потому что я подписала брачный контракт! Ты запретил мне рожать! Кто эта любимая женщина? Кто, черт возьми? Кто она?!!

— Ты, — слышу в тишине после раздавшегося хлопка двери. Кажется, Рома покинул салон, запустив внутрь морозный воздух.

Определяю, что мы стоим. За окнами внедорожника уже не мелькает рваный пейзаж ночного города. С обеих сторон вдоль трассы тянутся тёмные полосы лесных посадок. На дворе белым-бело. В тусклом свете луны валит пушистый снежок.

— Ты — моя любимая женщина. Ты, Маша, — рычит Руслан едва ли не в губы. Моя кожа в сотый раз мурашками исходит. Вспыхивает огнём. Будто бы её покалывают искры.

Боже, не могу в это поверить. В ушах неистово гремит пульс. Сердце надрывно сжимается. Не справляется со своей жизненно важной функцией. Куда-то летит…

— Скажи, что любишь меня, — сиплю, обнимая мужа за шею. Мне мало, того, что я услышала. Одиннадцать месяцев тишины. Пусть говорит! Много и часто! О том, как любит меня. О том, как сильно по мне скучал!

Скажи… давай же, скажи ещё!

— Маша…

— Скажи, что любишь! — настаиваю. Горло болезненно вспарывают надсадные звуки. — Почему так сложно произнести эти слова? Что в них такого?

— Потому что я никогда не выражал любовь словами! — потеряв всякое терпение, яростно выдаёт. — Кроме тебя, я никого не любил! Не было у меня любимых женщин! Не было! Ты единственная, кому я всё это говорю. Единственная, кого в сердце впустил, там и ношу всё это время! И мне жизни не хватит, чтобы любить тебя одну. Ясно?! То, что я чувствую к тебе, это… это… Блять! Это неописуемо! Это больше чем слова, которых ты ждёшь. Я выбрал тебя. И я буду выбирать тебя снова и снова. Без проволочек, без сомнений. Даже если нам предстоит встреча в другой жизни. Я буду всегда выбирать тебя! Сердцем! Одну! Потому что моя жизнь без тебя не имеет никакого смысла. Довольна? — надорванный голос ударяет по нервам током.