— Рус… Ты! Ты! Да ты…

— Я! И я намерен вернуть семью. Я хочу увидеть детей, и никто мне не откажет в этом праве.

Руслан

— Проходи, — Гера пропускает нас с Машей вперёд.

Заношу супругу в его дом. В гостиной тихо, тепло и уютно. Горит камин. Напротив дивана стоят две детские электрокачели. Осознаю чьи они и сердце ёкает. Пускается вразнос…

На кофейном столике находятся соски и бутылочки с остатками молока, упаковка влажных салфеток, пара чистых подгузников.

В воздухе витает особенный, вкусный аромат. Пахнет пудрой и ванильным мороженым, как Машина грудь. Сладкий аромат младенцев буквально топит в нежности, действует на мозг, пленит, лишает силы в ногах, ощущается под кожей и в животе лёгкой щекоткой.

— Решишь поговорить, я буду в своём кабинете, — добавляет Гера, отвлекая меня от исследования чужой обстановки. — А лучше завтра, Руслан. Отправляйтесь-ка отдыхать. Сегодня для всех выдался тяжелый день. Всё необходимое Тома подготовила для вас в детской.

— Гер, а папа где? — волнуется Маша, комкая в ладони воротник своей шубки.

— У себя. Кажется, уснул. С детьми немного умаялся, — снимая с себя пальто, Астафьев скрывается в кабинете.

Ночевать у Геры я отнюдь не планировал. Только по этой причине меня до сих пор бомбит. Но желание увидеть своих детей сильнее любых предрассудков.

Завтра же заберу их домой. Завтра же!

— Ладно, Рус… — напрягшись, Мария пробует освободиться из моего хвата. — Подержал на руках и достаточно. Отпускай. Дальше я сама пойду. Не нужно меня нести! — прошипев, награждает колючим взглядом.

Чтобы не разжигать очередной спор, принимаю невозмутимый вид и молча поднимаюсь по ступенькам на второй этаж. Интуитивно нахожу своё.

Дверь в детскую приоткрыта. Из щели в коридор льётся приглушённый, мягкий свет. Младенческий аромат становится более насыщенным. Пьянящим. Волнующим.

Не могу привыкнуть к этим ощущениям. Я всё ещё не верю, что стал отцом. Что моя любимая жена родила от меня двойню.

Маша… Машенька… Кто бы мог подумать…

Шаг за шагом. Над пропастью. По тонкой грани. Ещё совсем недавно мы были порознь. Одиноки. А сейчас нас четверо. Четверо! Осознаю это и снова подыхаю.

Сколько же боли нужно было хлебнуть, сколько невыразимой тоски пережить, чтобы к этому моменту приблизиться.

Замечаю кроватки с воздушными балдахинами, и меня встряхивает. Воздух из лёгких вышибает. Агрессия, которая только что кипела в крови, сходит на нет, уступая место мышечной слабости.

Вынужденно опускаю Машу на ноги, ибо меня накрывает такой паникой, таким предвкушением, что я попросту теряю силу в ногах и руках. Сердце уже не просто ускоренно бьётся. Оно лопается. Сорвавшись с цепей, лупит по рёбрам как ошалелое. Глохну от грохота пульса в ушах. Хватаюсь ладонью за дверной косяк. То в жар, то в холод бросает. По позвоночнику несётся горячий ток. Но стоит мне уловить в глубине комнаты детское приглушённое кряхтение, а следом пронзительный, щемящий плач, как тело тотчас ледяной дрожью осыпает. До костей иголками пронизывает. Жалит. Поднимает дыбом каждый волосок. Ещё визуального контакта не случилось, а эмоции уже нещадно шпарят по нервам кипятком и душа наполняется трепетом.

Сын и дочь…

Боже мой… Двое…

Мои…

Наши с Машей…

Двое…

Мои…

Ощущений так много — зрение замыливается. Глаза пекут. Делаю резкий вдох и срываюсь вслед за Машей. На голос. На детский крик.

— Голодная, — поясняет жена, поспешно снимая шубку. — Возьми дочку на руки. Я платье сниму.

Руслан

Стянув с себя пиджак, подхожу к детским кроваткам. Руки дрожат. Сердце в груди мечется как и мой взгляд. То к одному ребенку, то к другому. В конце концов моя потрёпанная, казалось бы, стальная сердечная мышца разрывается пополам.

Господи…

Они такие мелкие…

Совсем крошечные…

Как их на руки брать???

— Ты куда? — сглатываю, заметив, как Маша ускользает в ванную. Паника застаёт врасплох. С очередным требовательным криком дочери напрягаюсь. Мышцы становятся каменными. Тело таким тремором разбивает, словно я припадочный.

Да вашу ж мать!

Тимоха был постарше. С ним в футбол гоняли. Лисичкина Златка за ручки круги наматывала. А Яра крошечная совсем. Дюймовочка. К ней страшно прикасаться. Боюсь причинить малышке вред.

— Рус, чего ты тянешь? Возьми её на руки. Покачай, — из-за двери доносится обеспокоенный голос Маши. Следом шаркает молния на платье. Шуршит ткань. Начинает шуметь вода… — Быстрее, пожалуйста. Сейчас Яню разбудит.

Судорожно втягиваю глоток воздуха. В глазах темнеет. Рёбра по всему периметру грудной клетки трещат. Легкие не справляются вбирать то, что даю. Огнём вспыхивают. Сжигают весь кислород.

Ладно-ладно, Руслан…

Ты сможешь…

Это же твой ребёнок. Справишься. И не с такими сложными задачами справлялся…

Главное не уронить.

— Ш-ш-шь… — подходя ближе, пытаюсь успокоить малышку и себя заодно.

Все отцы через это проходили и я смогу. Захаров роды на борту лайнера у жены принял. Златка вон какая красавица. Вылитая стюардесса. Чем я хуже? Да ничем!

Это же моя плоть и кровь.

Моя крошечная Машенька.

Моя душа…

Склонившись над кроваткой, убираю тёплое одеяльце в сторону. Ножки Ярославы взлетают вверх. Ударяют по моим кистям. Вздрагиваю. Взорвавшийся клубок ярких впечатлений по нутру горячими искрами осыпается. Будоражит. Разворачивает в груди сумасшедший ураган.

— Тихо, принцесса… Тихо, маленькая…

Захлёбываюсь воздухом, когда мои дрожащие ладони обхватывают маленькое тельце дочери.

— Я рядом. Иди к папке… — шепчу я сдавленным от волнения голосом. На глаза наворачиваются слёзы. Эмоции душу на части рвут…

— Ну, здравствуй, солнышко… — неловко поддерживая затылок, улыбаюсь ей, а затем аккуратно укладываю кричащий комочек себе на грудь.

От этого контакта дрожь по всему телу к ступням слетает. Огненной волной по позвоночнику проносится... И расслабляет… Не только меня, но и дочь.

Яра засовывает в рот кулачок. Принимается голодно посасывать его, да с такой силой и энтузиазмом, что аж причмокивает. Психует и ноет, хочет молока. По-детски возмущается. Обиженно ворчит. Требует свою маму обратно.

— Моя голодная девочка… Мой ангелочек… — прижимая доченьку к сердцу, качаю её. — Мама сейчас покормит. Ну потерпи чуть-чуть… Потерпи…

Целую пряную макушку и она притихает. Принимается клевать носом в рубашку на груди. Кряхтит. Ищет сосок. Божжже. По телу мурашки вихрем проносятся. Вдыхаю младенческий аромат и мгновенно пьянею. Снова впускаю этот запах в себя. Ещё раз и ещё. Вдох за вдохом схожу с ума. Умиротворяет. Щекочет нутро мягкими импульсами. Действует на мозг, вытесняя все негативные мысли, чувства и желания. Протаскивает душу через все круги рая.

Воистину непередаваемые ощущения. С роду таких не испытывал. Ни с кем не переживал...

***

Поглаживая спинку Яры, подхожу к кроватке сына. Наблюдаю, как он спит.

Яня шумно наяривает соску во рту. Отчего-то вздрагивает. На маленьком щекастом личике расцветает ангельская улыбка. От этой мимишности душе становится тесно в груди. Рёбра распирает. Сердце не вмещает столько счастья за раз. Трещит по швам. Я снова собираю его по кускам в одно целое.

Сын… Ещё и сын!

Мать вашу, у меня есть сын!

Мой наследник.

Мой родной сын!

Несколько раз щёлкнув языком по соске, ребёнок продолжает мирно посапывать.

Испытав облегчение, я выдыхаю. Хотя бы Янис не капризничает. Он чуть покрупнее своей сестры и поспокойнее. Настоящий мужчина! Весь в меня.

Мимоходом бросаю взгляд на ванную. Маша всё ещё там. Как будто тянет время. Или нарочно пытается максимально долго тащить меня по раскаленным углям. Обжигаюсь, да. Душа и без того горит. Сожалею, что многое пропустил. Её беременность. Роды. Первый контакт с младенцами. Их первый крик…