В салон вместе с прохладой влетает порывистый вздох мужа.

— Рома, присмотри за покойницей. Если сбежит, с тебя три шкуры спущу. Я сейчас вернусь.

— Понял.

— Можешь не торопиться, — фыркаю я, одаривая Руслана гневным взглядом.

Никак не отреагировав, муж захлопывает дверцу и отправляется обратно в здание отеля.

Дождавшись, когда его высокая фигура исчезнет из поля зрения, решаю дать дёру.

— Ромочка, я была рада с тобой повидаться, но мне пора, — спешно выпаливаю охраннику и, дёрнувшись к двери, улавливаю щелчок замка.

Да ну нахрен! Серьёзно?

На что я только рассчитывала с его дрессированными гвардейцами?

— Вы, правда, думаете, что я позволю вам уйти? — спрашивает Роман.

— Разблокируй, — рычу я, в сердцах дёргая за ручку.

— Не могу. Я подчиняюсь Руслану Георгиевичу. Не вам.

— Ладно, — выдыхаю с хрипом. Корсет становится слишком тесным. Чувствую, как во рту пересыхает. От нервов темнеет в глазах. Мне срочно нужен воздух, а его словно откачали из этого небольшого пространства.

— Давно у него живет суррогатная мать? — интересуюсь, шаря руками по салону в поисках сама не знаю чего.

Мне нужно как-то отсюда выбраться. Ну не могу я позволить собой манипулировать. Я живой человек! Со мной должны считаться. Это касается и моего мужа.

— Со вчерашнего дня, — отвечает Роман, хмуря свои густые брови. — Да вы не переживайте так, Мария Викторовна. Между ними чисто деловые отношения. Ничего личного, — охранник пытается заверить меня в довольно-таки сомнительных вещах.

Откуда ему знать, чем занимается хозяин в личное время?

— А я и не переживаю, — обрубаю я, машинально поджимая губы.

Нырнув пальцами в узкую щель между спинками сидений, натыкаюсь на холодный металл.

— Не стоит его выгораживать. Только не в этот раз, — добавляю, определяя наощупь предмет.

О, Боже… Это же рукоять пистолета…

Меня бросает в холодный пот.

«А что, если…» — голову мгновенно прошибает недобрая мысль.

***

Нет, Маша, нет. Это очень опасно! Ты можешь кого-то покалечить или ещё хуже — убить!

А с другой стороны… если аккуратно… не нажимая на курок… только припугнуть…

Боже, мне нужно домой, увидеть детей, избавиться от молока, которое разрывает грудь.

Раздеться и принять ванную, чтобы вернуть себе спокойствие. Рядом с Русланом я не могу этого сделать. Не получается.

Как бы сильно меня к нему не тянуло, как бы отчаянно я его не любила, я всё равно испытываю страх.

Горькое прошлое до сих пор стоит за спиной. Дышит мне в затылок. Жжет нервы. Поднимает дыбом каждый волосок.

Прошлым я сыта по горло. Хватит!

Больше я так не хочу! Не хочу и не могу!

Если засосёт обратно в котёл — второй раз некому будет меня спасать.

Домой, Маша! Домой!

Увиделись. Ничего не изменилось. Только чувства нахлынули с новой силой. Мне это не нужно. Это меня убьёт. Уничтожит. Я снова попаду под каток. Исаев раздавит при первой же возможности.

— Рома, дай мне уйти, — предпринимаю последнюю попытку уговорить охранника отпустить меня.

— Мария Викторовна, я несу за вас ответственность.

— Тогда отвези меня домой, — настойчиво требую. — Я скажу адрес.

— Я знаю адрес. Дождёмся Руслана Георгиевича и поедем.

Вот же ж, сукин сын!

— Ты специально выводишь меня из себя? Ты же знаешь, какой адрес я имею ввиду. Уж точно не его! — еле сдерживаю нарастающую в груди враждебность.

Дыши, Машка… Дыши…

Иначе сейчас рванёт.

Этот паршивый цербер всё равно проиграет. Посмотрим, чья в итоге возьмёт.

— Простите, Мария, но при всём моем уважении к вам, в преисподнюю с вами я не поеду.

— Поедешь, — процедив сквозь зубы, задираю подол платья выше колен. — Ещё как поедешь, Ромочка.

— Что вы делаете?

Охранник мигом направляет взгляд к потолку. Вздыхает, прям как девица на выданье.

Ну надо же, какой впечатлительный…

— Отвернись, я поправлю чулки с бельем. А ещё лучше — выйди из машины. Будь так любезен.

Оголяю бедра на максимум. Аккуратно подцепив пальцами подвязку, стягиваю её с ноги. А затем бросаю вещицу отвернувшемуся от меня охраннику.

Должна признать, реакция у парня что надо. Ловко ловит украшение в ладонь.

— Дай мне секунду. Сейчас сниму трусики. Передашь их Руслану Георгиевичу.

— Маша! — напрягшись всем телом, Рома застывает, глядя на меня через лобовое стекло. — Вы же понимаете, что у меня приказ — не выпускать вас из виду?

— Тебе сложно передать стринги за сорок лямов моему мужу? — скрестив с ним взгляды, незаметно вытаскиваю оружие из тайника и прячу под слоями юбки.

— Отдадите ему сами.

— Боюсь, я не доживу до этого момента. Открой мне эту чертову дверь, пока я не задохнулась! Разблокируй замок! Живо!!! — вцепившись за лиф платья, кричу как сумасшедшая, так громко, что мой голос моментально хрипнет. Меня начинает сильно трясти. Так сильно, что даже Рома теряется…

Руслан

— Руслан! — Георгий ловит меня у выхода, надевая пальто.

Останавливаюсь, но не поворачиваюсь к нему. Не хочу видеть его лицо. Целее будет, а то не ровён час живого места на нем не оставлю.

Сукин. Мать его. Сын.

Весь вечер хочется ему вмазать за все месяцы пережитого ада. За то, что держал меня за идиота, наблюдая за тем, как я сходил с ума. За то, что помог Маше вырвать из меня душу.

Гребаный Копперфильд…

— Зачем ты мне её отдал? — не поворачивая головы, произношу достаточно спокойным голосом, хоть и бомбит меня внутри нереально.

Убил бы. Разорвал на куски.

Руки так и чешутся схватить Георгия за горло и свернуть ему шею.

— Столько месяцев ты её скрывал. Что изменилось, Гер?

— Она любит тебя, — голос Астафьева раздаётся совсем близко.

Спиной ощущаю исходящую от него энергию и прилипший к затылку долгий взгляд.

Глубокий вздох не приносит мне облегчения. Я всё время думаю о них. Было между ними что-то или нет? Трахал он мою жену или это моё больное воображение, которое не даёт мне покоя ровно с того момента, когда я узнал, что Маша действительно жива.

Моя. Маша. Жива.

Почему Астафьева, мать их?

Почему не Прохорова, не Вершинина, не… да не знаю, блять!

Почему другую фамилию не взяла? Почему его? Геры?

Почему в документах о рождении детей какая-то лажа?

Что, блять, всё это значит?

— А ты? — после выдержанной напряженной паузы добавляю я: — Любишь её?

Озноб разбивает внутренности зябким холодом. Вида не подаю. Дышать становится совсем тяжко, будто крепкими обручами сковало грудь.

— Люблю, — Гера вгоняет в спину кол. — Но не так, как ты думаешь.

— Ты не можешь знать, как и о чём я думаю, — с горечью ухмыляюсь я. — Иначе бы ты сейчас не рисковал собственной жизнью.

— Я люблю её как дочь. Машу отпусти сегодня. Не дави на неё. Пусть переспит с мыслью о том, что вам придётся заново создавать семью. Она растеряна. Сама не знает, чего хочет. Её нужно направить. Только не твоими методами, Руслан. Дай ей шанс понять тебя и простить.

— Я такой, какой я есть! — холодно рявкаю, поворачиваясь к нему лицом. — Не тебе меня судить. И не ей! Имеет то, к чему стремилась!

— Исай, пришло время собирать камни, а не снова разбрасывать их.

***

— Что ты задумал, Гера?

— Я хочу, чтобы она была счастлива. И только тебе под силу сделать её такой. В этом я сегодня окончательно убедился.

— Убедился? Я не ослышался? Нет? — мои брови взлетают вверх. Давно меня так эффектно не удивляли. Не знаю даже смеяться или печалиться. — Какого хрена, Гер? Ты кто, блять, такой? Всемогущий вершитель судеб? Гребаный гуру? Чертов астролог? Кто ты, мать твою, такой? — выдохнув эмоциональный накал, сбавляю тон. — Пойдем, выйдем на улицу. Здесь дохуя лишних ушей.

Подняв воротник пальто, чтобы закрыться от ветра и повалившего на землю снега, я иду к двери. Георгий следует за мной. Мы оба покидаем здание отеля. Сместившись с красной дорожки вправо, останавливаемся под навесом, чтобы закончить начатый разговор.