Да. Ревность, она, сука, такая. Если режет, то по живому. По зудящим зарубцевавшимся шрамам. Выжигает в сердце дыру. Ядом вены накачивает, отравляет, закручивает их в болезненные жгуты. Терпеть такое — чистой воды мазохизм…

— Господи, прекрати! — возмутившись, супруга мило краснеет и на секунду захлопывает свой охренительный рот. Грудь вздымается так часто и высоко, что я невольно на неё засматриваюсь, пока Машка, поджимая губы, шокировано пялится на меня и пыхтит. В её глазах вспышками ярость мелькает.

Это то, что мне нужно. Хочу видеть её настоящей. Живой. Горячей. Той, которой увлёкся без памяти ровно год назад.

— Я не выбирала это чертово украшение. Отпусти меня! — шипит. — Сделай вид, что я для тебя по-прежнему мертва! — дёрнувшись, добивается лишь того, что я крепче вжимаю её в себя.

— Много просишь, Маша, — музыка начинает звучать более ярко на более громкой динамике. Ускоряю движения на сильных долях тактов, рассекая с ней в пространстве между танцующими и зрителями. Маша довольно неплохо справляется, и я вхожу в азарт. — Милая, я не могу тебя отпустить.

— Руслан, пожалуйста, — умоляет она. — Мне душно. Я сейчас умру.

В ответ отрицательно качаю головой.

— Тебе не привыкать. Справедливости ради надо отметить, что для ходячего трупа, ты выглядишь сногсшибательно.

— Прекрати так говорить!

— Неужели живая? — с наигранным удивлением переспрашиваю я, дабы раззадорить жену ещё больше. — Нужно тебя окропить святой водой. Изгнать демонов из прекрасного тела. Ах, да! Я заценил чулки. Гера, походу, тоже в восторге. Как и многие другие в этом зале, желающие тебя трахнуть. Для кого ты их надела?

— Боже, ты и вправду сумасшедший, — обтекая, Маша закатывает глаза.

— Как и ты, — хмыкаю я. — Но хоронить себя заживо я не пробовал.

— Дьяволу это не нужно.

— А ведьме это зачем? — отбиваю её выпад, беря курс к запасному выходу из зала.

— Ты псих!

— Сучка!

— Что??? — возмущённо открыв рот, Маша сбивается с ритма.

Впиваюсь пальцами между тонких ребер. Давлю на неё взглядом. Да так, чтобы дышать не смела.

— Что слышала, — рублю.

— Рус, пожалуйста, мне плохо. Я не могу танцевать. У меня кружится голова. Я испорчу твои туфли, — наступив мне на носок, спотыкается. Подхватываю её за талию и, приподняв над полом, выношу из зала в коридор.

— К херам туфли, Маша! — рычу, как только захлопывается дверь, отрезая нас от шума и любопытных глаз. Жену впечатываю собой в обивку, блокируя выход. Пискнув, Мария прекращает трепыхаться и мелко начинает дрожать. Кожа покрывается мурашками. В тусклом освещении взгляд её горит, как у напуганной кошки.

— Зачем? — сипит она. Легкие, не справляясь с нагрузкой, натужно вентилируют кислород. Пышная грудь ходуном ходит. Лиф платья едва не трещит по швам. У самого дыхание безумно частит. Сбивается. В висках рубит пульс. — Зачем ты столько потратил? Ты рехнулся, Руслан?

***

— Зачем??? Тебя это волнует? — округляю от удивления глаза, заключая её в ловушку из рук. — Серьёзно, Маша? В данный момент ты думаешь о моих деньгах? После всего, что натворила? Объясни, блять, зачем? Какая, нахрен, разница, сколько я потратил и для чего? Хотя, это же очевидно. Я купил танец с тобой. Потому что не хотел, чтобы к моей жене прикасались чужие руки! Я, блять, ревновал!

Замолчав, шумно выталкиваю из легких воздух и стискиваю зубы до скрежета. Прислушиваюсь к перестройке в груди. Всё внутри ходуном ходит и гремит. Ребра крошит при каждом вдохе-выдохе.

Откровенно говоря, мне было глубоко плевать на сумму, которую Георгий целенаправленно поднял втрое и вынудил меня отстегнуть. Дело ведь не в деньгах. Дело в ней. Всё ради неё. Весь мир к её ногам готов бросить.

Из-за Машки у меня сбой в мыслительных процессах. Не поддающийся контролю всплеск гормонов и чертовой химии.

Мои демоны сходят с ума!

— Я больше не твоя жена! — выплеснув из груди ярость, Маша зажмуривает глаза, словно её голову от крика в тиски сжимает.

Раненая, обиженная девочка… но чуть надави на неё, и она тут же превращается в фурию.

Цепляю пальцем край маски, а затем грубо срываю её с лица. От неожиданности Мария всхлипывает. Устремляет на меня оторопелый взгляд. Я и сам прихожу в оцепенение на несколько секунд. Инстинктивно сглатываю, изучая её лицо.

Матерь Божья… какая же она красивая...

Каждая черточка на лице, каждая родинка, яркие, выразительные глаза… Пухлые губы. Изящные дуги бровей. На щеках пылает гневный румянец. Россыпь мелких, почти незаметных веснушек на бархатной коже. Нос, подбородок, скулы… Всё гармонично в ней. Всё заводит. Кроме тоски и обиды в глазах.

— Моя! — рявкаю так, что она вздрагивает. — Я тебя не отпускал! Ты всё ещё моя жена! Моя женщина! Моя! Слышишь? Вот здесь тебя носил все эти месяцы! Вот здесь! — схватив её за кисть, к своему сердцу ладонью припечатываю. Налившись болью, оно взрывается. Разлетается кусками по всему вывернутому наружу нутру. — Подыхал без тебя. Ты хоть представляешь, каково мне было считать тебя мертвой? Хоронить тебя, мать твою! Понимаешь это? Нет? Тебя отпели в церкви! На что ты, сумасшедшая, подписалась? Думала, сможешь вырвать меня из сердца? Вырвала? Получилось, Маша? Вырвала? Ответь!

Она отрицательно мотает головой и заходится в немом плаче, душу рвёт на британский флаг. Выдирает останки с мясом.

Блять! Блять! Блять!

Не в силах сдержать порыв гнева, врезаю кулаком в стену возле лутки и следом этой же разбитой рукой обхватываю её затылок, сжимаю волосы в кулак и понимаю что на ней парик. Чертов парик!

Хвала богам, она не блондинка. Избавляюсь от него.

Шпильки с цветком летят на пол. Хочу увидеть её без этого гребаного маскарада, без искусственных волос.

Распускаю шелковистые темно-коричневые пряди. Их пряный с цветочным ароматом запах ударяет в ноздри. Втягиваю его с макушки с такой жадностью, что разум начинает плыть.

Господи…

Вот она… Моя… Настоящая.

Моя Маша… Моя жена…

Она рядом и мир вокруг нас становится волшебным, погружается в легкий туман, постепенно расслабляет напряжённые мышцы…

— Зачем ко мне домой приехала? — хрипом вынуждаю её заглянуть мне в глаза. Каждое слово мне дается с трудом. Царапает осколками горло. В груди по новой разворачивается пожарище. — Зачем высунулась из тачки? Зачем позволила мне тебя узнать? Зачем появилась в моей жизни снова? Какого хрена, Маша? Ты носишь чужое кольцо! — снова завожусь, встряхивая за хрупкие плечи. Ревность ядом по венам разлетается, будто стая испуганных воробьев, смешивается с тягучей болью и сводит меня с ума.

— Пусти! — жена отчаянно толкает меня в грудь.

— И не подумаю, — рычу, обратно наваливаясь всем своим разгоряченным телом.

Поймав её за запястья, перехватываю одной рукой и резво прижимаю их к двери, высоко над Машиной головой. Не забываю сорвать с её пальца обручальное кольцо и швырнуть его на пол.

К херам! Это не моё! Негоже носить чужое при живом муже. Я всё ещё здесь. С ней. И намерен её вернуть. Любой ценой!!!

Руслан

— Ты… Ты… — психует Мария, ещё больше краснея от злости и от моего поступка. — Что ты сделал? Это не твоё кольцо! Зачем ты его выбросил? Зачем?

Порывается освободиться. Держу крепко. Ощущаю, как вся дрожит подо мной.

— Ему там не место! Верну своё, — рявкнув, сую руку в карман смокинга. Выуживаю подарок и надеваю на палец. Камень большой, в форме сердца, но как охренительно смотрится на безымянном пальчике моей ведьмы! — Ну вот, — оцениваю. — Теперь порядок.

— Боже, Руслан, ты отрёкся от меня в день свадьбы! Забыл? Какого черта тебе нужно? — её слезы по новой брызжут, выжигая и мои роговицы тоже. Сам едва не слепну, вспоминая тот ужасный роковой вечер. На секунду зажмуриваюсь, с целью подавить жжение в глазах.

Если бы я знал…

Если бы мог сообразить…