— Я приеду в Скрип после того, как закончится моя смена. Если вы к тому времени не уснете, я с удовольствием куплю вам выпить.

— Было бы замечательно, — сказала Микаэла, словно она действительно этого хотела.

— Вы, ребята, езжайте осторожно и добрый вам вечер, — сказал клоун.

Гарт переключил коробку передач на движение, но прежде чем он смог повернуть на главную дорогу, парень закричал:

— Стой!

Гарт остановился. Парень наклонился, руки на коленях, глядя на Микаэлу.

— Так что насчет автографа?

Как оказалось, там, в бардачке, все-таки была ручка, — дорогая, с надписью ГАРТ ФЛИКИНГЕР, ДОКТОР МЕДИЦИНЫ, выбитой золотыми буквами на корпусе. Микаэла написала Эрику, с наилучшими пожеланиями на обороте визитной карточки доктора, и передала ее. Гарт начал движение, а парень все еще благодарил ее. Менее чем через милю по Шоссе № 31 в сторону города, они заметили полицейскую машину городского департамента шерифа, быстро едущую навстречу.

— Помедленней, — сказала Микаэла. Как только полицейская машина исчезла за их спиной, она сказала ему прибавить скорость. Гарт так и сделал.

В течение двух лет Лила приставала к Клинту, чтобы он добавил в свой телефон различные контакты из её телефонной книжки, на случай чрезвычайной ситуации в тюрьме. Шесть месяцев назад он, наконец-то, это сделал, в основном для того, чтобы она отстала, а теперь он благодарил Бога за ее настойчивость. Сначала он позвонил Джареду и приказал ему сидеть и не дергаться; если все пойдет по плану, сказал он своему сыну, кто-то будет с ним рядом, чтобы забрать до наступления темноты. Возможно, в кемпере.[306] Затем он закрыл глаза, произнес короткую молитву своему красноречию и позвонил адвокату, который поспособствовал переводу Евы Блэк в тюрьму.

После пяти гудков, когда Клинт уже ожидал, что его перебросит на голосовую почту, Бэрри Холден ответил.

— Холден слушает. — Его голос звучал безразлично и измученно.

— Это Клинт Норкросс, Бэрри. Из тюрьмы.

— Клинт. — И больше ничего.

— Мне нужно, чтобы ты меня выслушал. Очень внимательно.

Ничего от Бэрри Холдена.

— Ты здесь?

После паузы Бэрри ответил тем же безразличным голосом.

— Я здесь.

— Как Клара и дочки? — Четыре девочки в возрасте от двенадцати до трех. Ужас для отца, который их любил, но, возможно, спасение для Клинта, жуткая мысль, если хорошо подумать; он не должен был рассказывать о судьбе всего мира, только о женщинах — заложницах судьбы самого Бэрри.

— Наверху, спят. — Бэрри засмеялся. Не настоящим смехом, просто ха-ха-ха, как диалог на воздушных шариках в комиксе. — Ну, ты знаешь. Завернутые в эти… вещи. Я в гостиной, с дробовиком. Если кто-нибудь появится здесь с любым огнем, больше спички, я разнесу ему голову.

— Я думаю, что есть способ сохранить твою семью. Думаю, они могут проснуться. Тебя это интересует?

— Это та женщина? — Что-то новое прокралось в голос Бэрри. Что-то живое. — Это правда, что они говорят? Что она может засыпать, а потом нормально просыпаться? Если это всего лишь слух, будь со мной честен. Я не могу надеяться, если нет повода.

— Это правда. Теперь слушай. К тебе приедут два человека. Один врач, другая — дочь начальника тюрьмы Коутс.

— Микаэла еще не спит? Даже по прошествии всего этого времени? — К Бэрри вернулся его старый добрый голос. — Это, конечно, возможно, — Герда, моя старшая, протянула до вчерашнего вечера, — но все же довольно удивительно.

— Она не просто не спит, она совершенно проснулась. В отличие от любой другой женщины в Трехокружье, которая до сих пор держит глаза открытыми. Это сделала женщина, которую мы здесь держим. Просто вдохнула ей в горло воздух, и разбудила ее.

— Если это шутка, Норкросс, то это весьма некстати, так…

— Сам увидишь. Они расскажут тебе все, а потом попросят сделать кое-что довольно опасное. Я не хочу сказать, что ты наша единственная надежда, но… — Клинт закрыл глаза, потер висок свободной рукой, — …но очень может быть, что одна из не многих. И времени очень мало.

— Я сделаю все что угодно для моей жены и девочек, — сказал Бэрри. — Все что угодно.

Клинт позволил себе долгий облегченный выдох.

— Дружище, я надеялся, что ты это скажешь.

У Бэрри Холдена действительно был дробовик. Он был не новым, прошедший через руки трех поколений Холденов, но он почистил его и смазал, и тот выглядел ну очень смертоносным. Он слушал Гарта и Микаэлу, положив его на бедра. Рядом с ним, на конце стола, украшенного одной из кружевных салфеток Клары Холден, стояла открытая коробка, заполненная маслянистыми красными патронами.

Посвящая его во все тонкости дела, Микаэла и Гарт рассказали адвокату то, что сказал им Клинт: как прибытие Евы Блэк примерно совпало с первыми жертвами Авроры; как она убила двух мужчин голыми руками; как она позволила себе арестовать без борьбы, говоря, что это то, чего она хотела; как она несколько раз ударилась лицом в защитную сетку полицейской машины Лилы; как синяки исцелились с волшебной скоростью.

— Кроме того, что она привела меня в сознание, она знала обо мне то, чего не могла знать, — сказала Микаэла, — и они еще говорили, что она может контролировать крыс. Я знаю, в это трудно поверить, но…

Гарт её прервал.

— Еще одна заключенная, Фицрой, рассказала нам, что она использовала крыс, чтобы добыть сотовый телефон заместителя начальника тюрьмы. И у нее есть телефон. Я сам видел это.

— И кое-что еще, — сказала Микаэла. — Она утверждает, что убила судью Сильвера. Она сказала…

Она остановилась, рассказывать об этом особого желания у неё не было, но Клинт сказал им говорить правду, только правду, и ничего, кроме правды. Помните, он может быть подавлен, сказал Клинт, но он все-таки адвокат, и чертовски хороший. Он может почувствовать запах лжи на расстоянии сорока ярдов, даже по ветру.

— Она утверждала, что сделала это с помощью мотыльков. Потому что Сильвер пытался привезти кого-то не из этого города, а это не разрешено.

Микаэла понимала, что через мгновение Бэрри Холден решит, что они либо бухие и несут зловещий бред, либо накуренные и пытаются примерить на нем самый худший розыгрыш в мире, и пригласит их покинуть свой дом. Прошло больше чем мгновение. И вместо того чтобы сказать им, чтобы они уходили, Бэрри передал дробовик своего дедушки Микаэле.

— Держи.

На журнальном столике стоял ноутбук. Бэрри сел на диван (также щедро украшенный рукоделием его жены) и начал стучать по клавиатуре. Через минуту он поднял глаза.

— Полиция округа Бриджер сообщает об аварии на Олд-Кофлин-Роуд. Одна смерть. Фамилия не указывается, но марка автомобиля Ленд Ровер. У судьи Сильвера как раз был Ленд Ровер.

Он посмотрел на Микаэлу Коутс. Все, что они ему говорили, сводилось, по сути, к тому, что судьба каждой женщины на планете Земля зависела от того, что произойдет здесь, в Дулинге, в течение ближайших нескольких дней. Это было безумие, но дочь начальника Коутс, сидевшая там, в любимом кресле-качалке Клары, и серьезно смотрящая на него, была лучшим аргументом того, что это правда. Возможно, неопровержимым аргументом. В новостном докладе Си-Эн-Эн, который он слышал ранним утром, говорилось, что менее десяти процентов женщин во всем мире, и это по самым скромным оценкам, все еще не спят на пятый день Авроры. Бэрри точно об этом не знал, но готов был поспорить на дробовик дедушки Холдена, что никто из бдящих не был похож на Микаэлу.

— Она просто… что? Поцеловала тебя? Типа, как принц целовал принцессу Аврору в мультике?

— Да, — сказала Микаэла. — Вроде того. И она вдохнула мне в горло. И я думаю, что это действительно помогло — свое дыхание. Бэрри переключил свое внимание на Гарта.

— Ты это видел?

— Да. Это было потрясающе. Микки выглядела, как вампир напившийся свежей крови. — И после того, как уловил хмурый взгляд Микаэлы: — Извини, дорогая, может быть, не самая лучшая метафора.