И я пойду, подумала она, хватая свою антикварную винтовку и античный пистолет Машаума, из которого тот её подстрелил, но позже. Возможно, я не смогу ничего поделать с тем, что происходит в тюрьме, но я могу причинить боль этим двум ублюдкам, пока они не сделали все еще хуже. И только после этого я смогу спокойно заснуть.

Идущие от грунтовки и петляющие через низкорослые молодые деревья две заросших колеи, возможно, когда-то тоже были дорогой. Через двадцать ярдов, она обнаружила пикап, украденный Гринерами. Она заглянула внутрь, не увидела ничего из того, что хотела, и продолжила движение, с трудом волоча раненую ногу за остальной частью своего тела. Она больше не нуждалась в навигаторе, потому что знала, где находится, хотя не была здесь со школьной скамьи, когда это место было гнездышком для свиданий. На четверть мили выше, может быть, чуть больше, заросшая трасса заканчивалась холмом, на котором стояло несколько покосившихся надгробий: последнее пристанище давно почившей семьи — вероятно, Алленов, если это действительно была Аллен-Лейн. Это был один из последних вариантов уединенных местечек для похотливых детишек, потому что с холма открывался вид на Дулингское исправительное учреждение. Что не совсем способствовало романтике.

Я смогу подняться, сказала она сама себе. Всего пятьдесят ярдов.

Она преодолела пятьдесят ярдов, сказала себе, что сможет преодолеть еще пятьдесят, и продолжала так, пока не услышала голоса. Потом раздался вууух, за которым последовала детская радость Маленького Лоуэлла Гринера и его брата Мэйнарда, которые от души шлепали друг друга по спине.

— Я не был уверен, в дальности, брат, но посмотри на это! — Скулил один из них. Ответом был радостный вопль.

Ван взвела пистолет Машаума, и двинулась в сторону звуков деревенского праздника.

Клинт думал что фраза: его сердце замерло, не что иное, как поэтическое выражение, пока его сердце на самом деле этого не сделало. Не подозревая, что покинул свое укрытие на юго-западном углу главного здания, он смотрел, разинув рот, на бетонный душ, падающий с Крыла С. Сколько спящих женщин в этом блоке было убито взрывом, сожжено или разорвано на куски в их коконах? Он едва расслышал, как что-то прожужжало мимо левого уха, и не почувствовал боли, когда очередная пуля, выпущенная Миком Наполитано из-за второго бульдозера, вырвала один из карманов его брюк и пропахала глубокую канаву в оголившейся ноге.

Уилли Берк схватил его за плечи и дернул назад так сильно, что Клинт чуть не упал.

— Ты с ума сошел, Док? Ты хочешь, чтобы тебя убили?

— Женщины, — сказал Клинт. — Там были женщины. — Он протер глаза, которые начинали слезиться от слезоточивого газа и нахлынувшей грусти. — Этот сукин сын Джиари поставил ракетную установку или что-то в этом роде, на маленьком кладбище!

— Мы ничего не можем с этим поделать. — Уилли наклонился и обхватил колени. — Ты ничего не можешь приказать этому ублюдку. В любом случае, это только начало. Нам нужно быть внутри здания. Зайдем через заднюю дверь, и заберем с собой Билли.

Он был прав. Передняя сторона здания была теперь полностью простреливаемой зоной.

— Уилли, ты в порядке?

Уилли Берк выпрямился и выдал напряженную улыбку. Лицо у него было бледное, лоб усеян потом.

— Да, как огурчик. Возможно, небольшой сердечный приступ. Доктор уговаривал меня бросить курить трубку после последней проверки. Надо было его послушать.

О нет, — подумал Клинт. О… блять… нет.

Уилли прочитал эту мысль на лице Клинта — с его глазами было все в порядке — и хлопнул его по плечу.

— Я еще не умер, Док. Пошли.

С его позиции за пределами комнаты свиданий, теперь, несомненно, полностью уничтоженной динамитным взрывом (вместе с тем, кто находился внутри), Фрэнк видел, как падает Джек Альбертсон с противогазом, съехавшим набок. Там, где только что было его лицо, не было ничего, кроме крови. Его мать не узнала бы его, подумал Фрэнк. Он поднял рацию.

— Докладывайте! Всем доложить!

Только восемь докладов, в основном от тех, кто находился под прикрытием бульдозеров. Конечно, не у всех мужчин были рации, но должно было быть, по крайней мере, еще несколько докладов. Самое оптимистичное предположение Фрэнка заключалось в том, что он потерял четырех человек, включая Джека, который должен был быть мертвым, как грязь. В душе, он подозревал, что потерял, может быть пять или шесть человек, некоторые из которых были ранены и нуждались в госпитализации. Может быть тот парень, Бласс, которого они послали на блокпост к Миллеру, сможет отвезти их в Святую Терезу в одном из автобусов, хотя Бог знает, кто еще дежурит там, в Святой Терезе. Если кто-то вообще дежурит. Как до этого дошло? Ради Бога, у них же были бульдозеры. Дозеры должны были быстро со всем покончить!

Джонни Ли Кронски схватил его за плечо.

— Нам нужно заходить внутрь, приятель. Закончить дело. С этим. — Его рюкзак все еще был полон. Он откинул полотенце, в которое был завернут динамит, и показал Фрэнку взрывчатку С4 братьев Гринеров. Кронски превратил ее в нечто похожее на игрушечный футбольный мяч. В него был встроен Андроид.

— Это мой телефон, — сказал Кронски. — Я жертвую его благому делу. В любом случае, это был кусок дерьма.

Фрэнк спросил:

— Куда мы идем? — Слезоточивый газ был повсюду, он чувствовал, что даже его мозг был полон им, затмевая все мысли. Дневной свет укреплялся, солнце поднималось.

— Прочисть кишки и станет лучше, — сказал Кронски, и указал на полураздавленный кемпер Флитвуд. Он был подперт к зданию, но оставалось место, чтобы протиснуться и добраться до главных дверей, которые были вдавлены внутрь и сорваны с петель. — Струтерс и те ребята на бульдозере пробьют дорогу. Мы входим и продолжаем движение, пока не доберемся до суки, которая все это начала.

Фрэнк больше не был уверен, кто все это начал, или кто был во главе, но он кивнул. Казалось, больше делать было нечего.

— Нужно установить таймер, — сказал Кронски, и включил телефон, встроенный в С4. Там был провод, подключенный к порту наушников сотового телефона. Другой конец был прикреплен к батарейному блоку, погруженному во взрывчатку. Взгляд на нее заставил Фрэнка вспомнить, как Элейн готовила воскресные ужины: вытаскивала жаркое из печи и засовывая в мясо термометр.

Кронски ударил его по плечу, и не слабо.

— Как думаешь, сколько нам нужно времени? И подумай об этом хорошенько, потому что когда счет пойдет на секунды, я брошу его, независимо от того, где мы находимся.

— Наверное… — покачал головой Фрэнк, пытаясь это прояснить. Он никогда не был в тюрьме, и ожидал, что Дон Петерс предоставит им все необходимые сведения. Тогда он не понимал, насколько бесполезен Петерс. Теперь, когда было слишком поздно, это казалось явным просчетом. Как и многие другие вещи, которые он проглядел? — Четыре минуты?

Кряхтя, как раздраженный учитель старшей школы, столкнувшийся с дубоголовым учеником, Кронски сказал:

— Ты спрашиваешь меня или говоришь мне?

Они слышали звуки выстрелов, но атака, казалось, захлебнулась. Следующим, может быть решение его людей отступить. Чего не должно случиться.

Нана, подумал Фрэнк, и сказал:

— Четыре минуты. Я уверен.

Фрэнк подумал, что через четыре минуты я либо умру, либо все закончится. Конечно, вполне возможно, что и сама женщина будет убита при этой атаке, но это был шанс, который он должен принять. Он вспомнил о бродячих собаках, живущих в его клетках, которые были заложниками тех сил, которых они не могли понять.

Кронски открыл приложение, нажал на экран, и выставил 4:00. Он снова нажал, и цифры начали обратный отсчет. Фрэнк увлеченно смотрел, как 3:59 превратилось в 3:58, а затем в 3: 57.

— Готов, Джиари? — Спросил Кронски. В его маниакальной ухмылке мелькнул золотой зуб.

(«Что ты плетешься?» спросил сучий агитатор Кронски в тот день в разрезе № 7 Улисс Энерджи Грейстоун. «Прекрати отставать». Сучий агитатор находился не менее чем в двадцати ярдах впереди. В глубоком черном подземелье Кронски не мог видеть лицо тупого ублюдка, не говоря уже о футболке Вуди Гатри, только свет фонаря. Сила в профсоюзах, любил говорить сучий агитатор. А еще больше силы в долларах, и человек из Улисс Энерджи дал Джонни Ли Кронски немного хрустов, чтобы избавиться от проблемы. «Пошел он на хуй, твой профсоюз, и лошадь, на которой он ездит», — сказал Кронски агитатору, перед тем, как бросил динамит и побежал, как будто черти за ним гнались.)