— Вы не понимаете, мистер Джиари. Она смогла это сделать, потому что мы с Энджелой не были в коконах. Ваши жены и дочери находятся в них. Чтобы это понять, тоже не надо быть семи пядей во лбу.

Молчание. Она наконец-то привлекла их внимание, и Клинт позволил себе искру надежды. Карсон Струтерс выговорил одно плоское выражение:

— Дерьмо собачье.

Микаэла покачала головой.

— Ты глупый, упрямый человек. Все вы, глупые и упрямые. Эви Блэк — не женщина, она — сверхъестественное существо. Ты еще не понял? После всего этого? Как вы думаете, врачи смогут взять образец ДНК у сверхъестественного существа? Положите ее в МРТ-аппарат и выясните, как она работает? Все люди, которые здесь умерли, полегли напрасно!

Пит Ордуэй поднял винтовку Гаранда.[384]

— Я могу всадить в вас пулю, мэм, и закрыть ваш рот. У меня большой соблазн это сделать.

— Опусти её вниз, Пит. — Фрэнк чувствовал, что эта все балансирует на грани. Здесь кругом были мужчины с оружием, столкнувшиеся с, казалось бы, неразрешимой проблемой. Для них самым простым способом справиться с этим, было расстрелять её к чертям собачьим. Он это знал, потому что сам это чувствовал.

— Норкросс? Пусть ваши люди отойдут в сторону. Я хочу внимательнее взглянуть на нее.

Клинт отступил на шаг, обнимая одной рукой Уилли Берка, чтобы поддержать его, второй рукой он зацепил пальцы Джареда. Микаэла обняла Джареда с другой стороны. Энджела мгновение демонстративно стояла перед мягкой клеткой, защищая Эви всем своим телом, но когда Микаэла взяла ее за руку и осторожно потянула, Энджела сдалась и встала рядом с ней.

— Вам лучше не причинять ей вреда, — сказала Энджела. Ее голос дрожал, слезы стояли в глазах. — Лучше не надо, ублюдки. Она гребаная богиня.

Фрэнк сделал три шага вперед, не зная и не заботясь, следуют ли за ним его люди. Он смотрел на Эви так долго и пристально, что Клинт повернулся, чтобы посмотреть и самому.

Зелень, которая заплелась в ее волосах, исчезла. Ее обнаженное тело было прекрасным, но не экстраординарным. Ее лобковые волосы были темным треугольником над соединением бедер.

— Какого черта, — сказал Карсон Струтерс. — Они же были зелеными?

— Как приятно, наконец, познакомиться с вами лично, мэм, — сказал Фрэнк.

— Спасибо, — сказала Эви. Смелая нагота не выдержала взгляда, её голос звучал так же застенчиво, как у школьницы. Ее глаза были опущены. — Тебе нравится Фрэнк сажать животных в клетки?

— Я сажаю в клетку только тех, кто нуждается в клетке, — сказал Фрэнк, и впервые за несколько дней он улыбнулся от всей души. Что он знал точно, так это то, что дикость может исходить с обеих сторон — опасность, которую дикое животное, представляло для других, и опасность, которую другие представляли для дикого животного. Если на то пошло, он больше заботился о том, чтобы уберечь животных от людей. — И я пришел выпустить вас из тюрьмы. Я хочу отвезти вас к врачам, которые могут провести обследование. Вы позволите мне это сделать?

— Думаю, нет, — сказала Эви. — Они ничего не найдут и ничего не изменят. Помнишь историю про золотого гуся? Когда люди вскрыли его, внутри не было ничего, кроме кишок.

Фрэнк вздохнул и покачал головой.

Он не верит ей, потому что не хочет ей верить, подумал Клинт. Потому что он не может ей поверить. Не после того, что он сделал.

— Мэм…

— Почему бы тебе не называть меня Эви, — сказала она. — Мне не нравятся эти формальности. Я думала, у нас было прекрасное взаимопонимание, когда мы разговаривали по телефону, Фрэнк. — Но ее глаза были по-прежнему потупленными. Клинт задавался вопросом, что в них было такого, что она должна была прятать. Сомнение в ее миссии? Вероятно, это был просто самообман, но возможно и нет — разве сам Иисус Христос не молился, чтобы чаша была взята от его уст? Как он и предполагал, Фрэнк желал, чтобы ученые из ЦКЗ забрали эту чашу. Что они посмотрели на анализы крови и ДНК Эви, и сказали «ага».

— Эви, — сказал Фрэнк. — Эта заключенная… — Он кивнул головой на Энджелу, которая с гневом пялилась на него. — Она говорит, что ты богиня. Это правда?

— Нет, — сказала Эви.

На стороне Клинта, Уилли начал кашлять и тереть левую сторону груди.

— Эта другая женщина… — На этот раз наклон пошел к Микаэле. — Она говорит, что ты сверхъестественное существо. И… — Фрэнк не хотел произносить этого вслух, чтобы не вызвать к ярость, к которой это могло привести, но должен был — …ты знала обо мне то, чего не могла знать.

— Плюс она может левитировать![385] — Ляпнул Джаред. — Вы, возможно, это заметили? Она левитировала! Я видел! Мы все это видели!

Эви посмотрела на Микаэлу.

— Ты ошибаешься насчет меня. Я женщина, и в большинстве случаев, как и любая другая. Каких эти мужики любят. Хотя любовь — это опасное слово, если оно исходит от мужчин. Довольно часто они не имеют в виду то же, что имеют в виду женщины, когда говорят это. Иногда они произносят это, когда хотят тебя убить. Иногда, когда они это говорят, они не подразумевают вообще ничего. Что, конечно, большинство женщин, в конце концов, и осознают. Некоторые с очень большим запозданием, большинство с грустью.

— Когда мужчина говорит, что он вас любит, значит, он хочет почесать свой член, — услужливо вставила Энджела.

Эви перевела свое внимание на Фрэнка и стоящих за ним людей.

— Женщины, которых вы хотите спасти, находятся в этот самый момент в другом месте, живя своей жизнью. В целом, живя счастливо, хотя, конечно, большинство скучают по своим маленьким мальчикам, а некоторые скучают и по своим мужьям и отцам. Я не скажу, что они не делают ничего плохого, они далеки от святости, но в большинстве своем они находятся в гармонии с собой. В том мире, Фрэнк, никто и никогда не растягивает любимую рубашку своей дочери, не кричит ей в лицо, смущает ее, или ужасает ее, ударив кулаком об стену.

— Они живы? — Спросил Карсон Струтерс. — Клянешься ли ты, женщина? Клянешься ли ты Богом?

— Да, — сказала Эви. — Клянусь твоим Богом и любым другим Богом.

— Как нам их вернуть?

— Не тыкать меня, не исследовать меня, не брать мою кровь. Эти вещи не сработали бы, даже если бы я вам разрешила.

— Что тогда?

Эви широко расставила руки. Ее глаза блестели, зрачки расширились до черных бриллиантов, радужная оболочка сменяла цвет с бледно-зеленого до блестяще-янтарного, превратив глаза в кошачьи.

— Убейте меня, — сказала она. — Убейте меня, и они проснутся. Все женщины на земле. Клянусь, это правда.

Словно он находился во сне, Фрэнк медленно поднял винтовку.

Клинт встал перед Эви.

— Нет, папа, нет! — Заорал Джаред.

Клинт, казалось, этого не заметил.

— Она лжет, Джиари. Она хочет, чтобы ты ее убил. Не вся её часть — я думаю, часть ее изменила свое мнение — но это то, для чего она сюда пришла. Для чего она была сюда направлена.

— Затем ты скажешь, что она хочет, чтобы ее распяли на кресте, — сказал Пит Ордуэй. — Отойди, Док.

Клинта не отошел.

— Это тест. Если мы его пройдем, есть шанс. Если мы этого не сделаем, если ты сделаешь то, чего она от тебя ожидает, дверь закроется. Это будет мир мужчин, пока все люди на земле не умрут.

Он думал о тех драках, на которых вырос, на самом деле сражаясь не за молочные коктейли, а за место под солнцем — немного места, чтобы хотя бы, блядь, он мог дышать. Расти. Он думал о Шеннон, его старой подруге, которая зависела от него, желая выбраться из того чистилища, настолько же, насколько он зависел от нее. Он сделал это в меру своих возможностей, и она об этом помнила. Зачем же еще ей давать дочери его фамилию? Но он все еще в долгу. Перед Шеннон, за то, что был всего лишь другом. Перед Лилой, за то, что она была другом, женой и матерью его сына. А те, кто были с ним, здесь перед камерой Эви? У них тоже были женщины, которым они задолжали — да, даже Энджела. Пришло время расплаты.