— Лианн? — Позвал Фримен.

Гэри катался по земле, плача и пиная листья толстыми розовыми ногами.

— Мама! Мама!

Альфред Фримен посмотрел на мальчика, а затем на хосту, которую он опрыскивал, и спросил себя, должен ли я вернуть его?

Он не был любителем детей, у него самого их было двое, и это чувство было взаимным. Он, конечно же, не любил Гэри Бэрроуза, уродливого маленького террориста, чьи светские навыки, казалось, простирались не дальше махания игрушечными винтовками и криков о Звездных войнах.

Лицо Лианн было обваляно в каком-то белом дерьме, казалось, что она не совсем человек. Фримен решил, что оставит ребенка, пока не свяжется с помощником шерифа — мужем Лианн, чтобы переложить ответственность на него.

Это был спасительный выбор. Те, кто бросал вызов «материнскому инстинкту», жалели об этом. Что бы там ни распорядилось матерям Авроры мирно уступить свое молодое мужское потомство, оно не было восприимчиво к вопросам. Десятки тысяч учились этому в ущерб себе, а потом уже ничему не могли научиться.

— Прости, Гэри, — сказал Фримен. — Я думаю, ты останешься на некоторое время со старым дядькой Альфом. — Он подхватил беснующегося ребенка за подмышки и завел его внутрь. — Будет слишком много, если я попрошу тебя вести себя нормально?

Клинт оставался с Эви большую часть процесса приема арестованной. Лила же — нет. Он хотел, чтобы она была с ним, хотел, чтобы она продолжала утверждать, что не хочет спать, даже после того, как спросил её об этом, как только она вышла из машины на тюремной стоянке. Он уже спросил её об этом полдюжины раз, и Клинт понимал, что его чрезмерная забота испытывает ее терпение. Он также хотел спросить ее, где она была прошлой ночью, но, это, пожалуй, придется отложить. Учитывая события, происходящие как здесь, так и во всем мире, он даже не был уверен, что это имеет значение. Но он продолжал возвращаться к этому снова и снова, как собака лижет больную лапу.

Заместитель начальника Лоуренс «Лор» Хикс прибыл вскоре после того, как Эви сопроводили в приемное отделение. Начальник Коутс покинула Хикса, чтобы изучить личное дело вновь прибывшей, и позвонить по телефону в Бюро по делам исправительных учреждений, чтобы получить соответствующие указания и довести их до подчиненных.

Так уж получилось, что во время разговора рядом с ней их осталось только двое. Эви сидела с руками, прикованными к столу наручниками, все еще одетая (в данный момент) в робу, которую дали ей Лила и Линни Марс. Хотя ее лицо было разбито от неоднократных столкновений с сетчатой перегородкой полицейской машины Лилы, ее глаза и настроение были неуместно веселыми. На вопросы о своем фактическом адресе проживания, родственниках и истории болезни она ответила молчанием. Когда спросили ее фамилию, она сказала:

— Я думала об этом. Пусть будет Блэк. Типа черная. Ничего не имею против Доу, оленихи,[114] но Блэк подходит лучше к нынешним черным временам. Зовите меня Эви Блэк.

— Так это не твое настоящее имя? — Спросил Хикс ватным ртом, все еще не отошедшим от новокаина, вколотого дантистом.

— Ты даже не сможешь произнести мое настоящее имя. Имена.

— Ну, хоть попробую, — предложил Хикс.

Эви молча смотрела на него своими веселыми глазами.

— Сколько тебе лет? — продолжил Хикс.

Тут жизнерадостное выражение лица женщины перешло в то, что, казалось, Клинту, выглядело как печаль.

— У меня нет возраста, — сказала она, — но потом подмигнула заместителю начальника, как будто извиняясь за только что сказанное.

Клинт заговорил. Позже нашлось бы время для более детального расспроса, даже несмотря на все происходящее, но он едва ли смог бы дождаться.

— Эви, ты понимаешь, почему ты здесь?

— Чтобы познать Бога, любить Бога, и служить Богу, — ответила Эви. Затем она подняла руки в наручниках, насколько позволила цепочка, и сделала вид, что крестится, после чего рассмеялась. Она больше ничего не произнесла.

Клинт пошел в свой кабинет, где Лила сказала, что будет его ждать.

Он нашел её говорящей что-то в наплечную рацию. Она отключилась и кивнула Клинту.

— Мне пора. Спасибо, что забрал ее.

— Я тебя провожу.

— Не хочешь провести досмотр? — Лила уже шла по коридору к входной двери и подняла лицо, к дежурному офицеру поста охраны Милли Олсон, чтобы та увидела, что она гражданское лицо — представительница закона, на самом деле — а не заключенная.

Клинт ответил:

— Досмотр дам проводят только дамы. Как только она закончит, я вернусь.

Но ты и так все это знаешь, — подумал он. Ты слишком устала, чтобы помнить, или ты просто не хочешь со мной говорить?

Дверь загудела, и они вошли в небольшой шлюз между основным зданием тюрьмы и служебным выходом, пространства было так мало, что это всегда нагоняло на Клинта легкую клаустрофобию. Еще один гудок, и они вышли на землю свободных мужчин и женщин, Лила шла впереди.

Клинт догнал ее, прежде чем она смогла выйти на улицу.

— Эта Аврора…

— Скажи мне еще раз, что я должна бодрствовать, и я закричу. — Она пыталась выглядеть добродушной, но Клинт знал, что она через силу сохраняет самообладание. Невозможно было пропустить напряженные губы и мешки под глазами. Она выбрала поразительно удачный момент для работы в ночную смену. Если удача имеет к этому какое-то отношение.

Он последовал за ней к машине, рядом с которой, скрестив руки на груди, стоял Рид Бэрроуз.

— Ты не только моя жена, Лила. Когда дело доходит до правоохранительных органов округа Дулинг, ты большая цебе. — Он протянул руку с клочком сложенной бумаги. — Возьми его и купи это, прежде чем сделаешь что-либо еще.

Лила развернула лист бумаги. Это был рецепт.

— Что такое Провигил?

Он положил руку на плечо и шепнул её на ухо, желая быть уверенным, что Рид не слышал их разговора.

— Это лекарство от храпа.

— У меня этого нет.

— Нет, но это поддержит тебя в бодрствующем состоянии. Я не выёбываюсь, Лила. Мне нужно, чтобы ты бодрствовала, и этому городу тоже нужно, чтобы ты бодрствовала.

Она напряглась под его рукой.

— О'кей.

— Прими это так быстро, как только сможешь.

— Да, сэр. — Его приказы, какими бы они ни были, явно ее раздражали. — Пойми и ты меня, мой псих. Если сможешь. — Она выдавила улыбку. — Я всегда могу заглянуть в шкафчик с уликами. У нас там горы маленьких белых таблеток.

Это ему и в голову не приходило.

— Это то, от чего надо воздержаться.

Она отстранилась.

— Я пошутила, Клинт.

— Я не говорю, что ты чем-то балуешься. Я просто предупреждаю тебя… — он поднял руки — … имей это в виду. Мы не знаем, к чему все идет.

Она посмотрела на него с сомнением и открыла дверь полицейской машины.

— Если ты поговоришь с Джаредом раньше меня, скажи ему, что я постараюсь вернуться домой на ужин, но шансы на это невелики.

Она села в машину, и прежде чем она закрыла окно, чтобы в полной мере насладиться кондиционированным воздухом, из него почти выскочил вопрос, несмотря на присутствие Рида Бэрроуза и, несмотря на внезапный, нереальный кризис, о котором новости говорили, что он вполне реален. Это был вопрос, который, как он предполагал, люди задавали на протяжении тысячи лет: Где ты была прошлой ночью? Но вместо этого он сказал, и на мгновение почувствовал себя ужасным хитрецом:

— Эй, милая, помни о Маунтин-Рест. Она все еще может быть заблокирована. Не пытайся сократить дорогу.

Лила не вздрогнула, просто сказала, э-э-э, ладно, махнула рукой, и повела полицейскую машину в сторону двойных ворот между тюрьмой и шоссе. Клинт, не такой уж и хитрец, мог только наблюдать, как она уезжает.

Он вернулся внутрь как раз вовремя, чтобы увидеть как Эви «Ты-Даже-Не-Сможешь-Произнести-Мое-Настоящее-Имя» Блэк фотографируют для удостоверения личности. Дон Петерс передал ей в руки постельные принадлежности.