– Восемь душ, – пробасил кардинал, машинально осеняя бумагу крестным знамением.

– Тогда извольте положить двадцать четыре камня размером не менее куриного яйца.

Лакеи уже сгружают с крыши увесистый мешок. Пан Зовесима развязал его и показал чиновнику кучу булыжников разной формы. Тот скрупулезно их пересчитал и подписал нам разрешение на проход.

– Нафига им эта галька–то? – не понял я.

– Дело привычное, – пожал плечами Цеймурд. – Улицы здесь мостят камнем. Карьеров поблизости нет. Вот и придумали пошлину – «на благоустройство мостов и дорог». Въезжаешь в город – вынь да положь три камня на каждую душу.

– А если у меня нету?

– Тогда не пропустят. Иди в лес по камни – может, отыщешь. Или плати денежный сбор в двукратном размере.

– Сурово.

– Обыкновенно. Везде так.

Из кареты нам всем пришлось выйти – от обыска мы отмазались, но не от фейс–контроля. Мало ли что – вдруг мы разбойники или вообще нечисть?

Хорошо хоть, раздеваться не заставили. Просто мазнули лениво взглядами, на том и закончилось. Я боялся, что покажусь подозрительным, но ничего особенного во мне не углядели. Монах и монах. В рясе. Здешний менталитет вообще не предполагает мысли, что под капюшоном смиренного инока может скрываться шестирукое чудовище из другого мира.

Впрочем, такое и в нашем мире вряд ли кому придет в голову.

– Проезжайте, – махнул рукой чиновник.

Я шагнул было к карете. Но остановился. До моего суперхслуха донесся приглушенный звук – легкие взмахи крыльев. Хвост рефлекторно шевельнулся, жало встало торчком. Я изо всех сил напрягся, чтобы заставить его лечь смирно.

Но взамен у меня дернулась рука. Верхняя левая выстрелила сама собой, повинуясь инстинкту.

Звук тут же смолк.

Это была птица. Рядом с головой пролетела птица. Синичка, кажется. Совсем они тут оборзели – уже и яцхенов не боятся.

Вложенные в меня рефлексы хищного зверя поневоле заставили среагировать. Я поймал птицу прямо на лету… и свернул ей шею. Абсолютно машинально, даже не задумываясь над тем, что делаю.

Вообще, со мной такое бывает довольно часто. Крыса ли мимо пробежит, птица ли пролетит, рыба ли проплывет – реагирую, как кот при виде мыши. Хорошо хоть, на самих котов и других домашних животных не реагирую – я же все–таки разумное существо, до определенной степени могу подавлять инстинкты. Но дикая птица, да еще столь наглая, что подлетела на расстояние вытянутой руки… нет, я просто не сумел удержаться.

В другой ситуации следующим шагом было бы сожрать добычу прямо с перьями. Это вполне естественно, вам не кажется? Я все–таки яцхен, я могу жрать все, что не ядовито.

И то, что ядовито, тоже могу.

Но сейчас отправить добытый завтрак в пасть как–то малость стремно. На меня и так пялятся с открытыми ртами. Стражники, чиновники, просто зеваки… все таращатся на бедную синицу со свернутой шеей.

Я тут же уронил убитую птичку на землю и сделал вид, что совершенно ни при чем. Ладонь торопливо спрятал в рукав, пока это сиволапое мужичье не заметило, как много у меня пальцев и как сильно они отличаются от человеческих.

Вроде бы никто не заметил. Но возмущение на лицах никуда не пропало. Чиновник, что нас допрашивал, наконец–то справился с отвалившейся челюстью и с трудом выговорил:

– Вы что ж это творите, сударь?!

– Э–э–э… охочусь, – сделал тупую рожу я, старательно не показывая ее из–под капюшона. – А нельзя?

– Конечно, нельзя! – заверещал чиновник. – Запрещено законом! Это же синица!

– Не сезон, что ли?

– Какой еще сезон, сударь?! – выкрикнул чиновник, требовательно шевеля пальцами. Его коллега протянул толстенькую книжицу в сафьяновом переплете. – Цитирую. Указ. Дадено в тысяча триста двадцать восьмом годе Господа императором Священной Римской Империи Людовиком Четвертым Баварским. «Тяжкий штраф ждет того, кто поймает синицу, усердного ловца насекомых. Нарушивший закон должен уплатить королевскую подать шестьдесят шиллингов, а также отдать красивую рыжую курицу и двенадцать цыплят как возмещение». Понятно это вам, сударь?!

– Угу. Понятно. Экологию охраняем, похвально. Только при чем тут Священная Римская Империя? Она вроде как в прошлом веке развалилась. Да и сам Рим уже лет двести как не Рим, а Ромеция.

– Империи больше нет, – согласился чиновник. – Но закон этот и поныне действует во многих королевствах, чтущих славное прошлое. В том числе и в нашей Ливонии.

– Ну так я не знал, что у вас такой закон. Я монах, смиренный брат Жозеф, последние десять лет безвылазно сидел в одном дотембрийском монастыре, в лесной глуши… И вообще у меня обет молчания.

– Тогда почему же ты разговариваешь?!

– Ну, я его не очень строго соблюдаю.

– Так или иначе!.. – отрывисто провозгласил чиновник, захлопывая книжицу. – Незнание закона не освобождает от ответственности! С вас шестьдесят шиллингов, рыжая курица и двенадцать цыплят.

– Шестьдесят монет и курицу за дохлую синицу?! Слышь, пельмень, по–моему это немного много!

– Это надо понимать так, что вы отказываетесь платить?

– Да как хочешь, так и понимай.

– Ваше преосвященство, этот монах с вами? – обратился к кардиналу чиновник.

– Со мной, – пробасил дю Шевуа, бросая на меня угрюмые взгляды.

– Принимаете ли вы ответственность за его проступок?

– Придется. Не бросать же этого заблудшего агнца в беде…

– В таком случае я прошу вас по доброй воле проследовать в городскую ратушу и там выплатить соответствующий штраф.

– Я даю тебе слово, сын мой, – поднял руку кардинал.

– Большей гарантии мне не требуется, ваше преосвященство, – поклонился чиновник.

– Благодарю тебя, сын мой. Не скажешь ли мне, как добраться до ратуши?

– На городской площади, напротив собора. Там сейчас проходит ярмарка. Двигайтесь сначала по Бондарной, потом сверните на Гоблинскую, дальше на Кривую, потом на улицу Тополей – а там уже и плошадь.

Кардинал коротко кивнул, пихая меня в карету. Следом забрался не поднимающий глаз пан Зовесима. Кажется, моя выходка с синицей ужасно его расстроила.

– Кстати, а шестьдесят шиллингов по здешним ценам – это много или мало? – спросил я.

– Порядочно, – ответил Цеймурд. – Подмастерьям здесь платят один шиллинг в день.

– Двухмесячная зарплата работяги?! Ни хрена себе расценки! Теперь понятно, почему синицы тут такие дерзкие!

– Да, люди их здесь не трогают, – подтвердил Цеймурд.

– А чего вы еще ожидали от демона? – с каким–то странным удовлетворением в голосе поинтересовала Аурэлиэль. – Полнейшее отсутствие манер и пренебрежение к законам.

– Ну не знал я, не знал, что тут такой закон! – прохрипел я. – Мне что, на колени встать, чтобы меня простили?!

– Довольно об этом, – угрюмо пробасил кардинал. – Сделанного не воротишь. Пан Зовесима, хватит ли отпущенных Его Величеством средств на эти непредвиденные расходы?

Советник по иностранным делам что–то забормотал, мелко кивая. Похоже, хватит. Дотембрия, конечно, королевство не из богатых, но все же не до такой степени, чтобы переживать из–за горсти серебра.

Мне подумалось, что мы запросто можем вообще не платить этот штраф. Просто проигнорировать все и двинуть не к ратуше, а к западным городским воротам. Квитанции нам никакой не выписывали, конфисковывать ничего не конфисковывали, раций и телефонов у здешних секьюрити нету. Чиновник полностью положился на наше честное слово. Никто даже не узнает, что мы не заплатили.

Но высказывать такое предложение я благоразумно не стал. Только еще сильнее испорчу себе репутацию. Для здешних честное слово – это не хухры–мухры. Да еще данное самим кардиналом. Тут никому и в голову прийти не может, что духовная особа вдруг возьмет и нарушит обещание. Это же самое настоящее клятвопреступление. Считается наравне с убийством, если не хуже.

А этот Хаарог – довольно большой город. Только жутко грязный. Солнышко светит вовсю, а улицы все равно покрыты слоем зловонной жижи. Уж не знаю, на какие мостовые идет камень, который собирают при входе, но пока что я не вижу даже следа дорожных работ. Только перед домами кое–где торчит деревянный настил – похоже, сами жильцы немножко суетятся.