Я, продираясь через лес пыталась тащить тележку то за собой, то впереди себя. Вот, теперь застряла но кочке, у меня не хватало сил перетянуть правое колесо. Телега приподнималась, оставалось совсем чуть-чуть, не хватало одного сантиметра до победы, но нет…. она снова откатывалась.

Я выбилась из сил, села на траву, огляделась. Рядом журнал ручей. Встала на четвереньки, умылась ледяной водой, зачерпнула воды, принесла в ладонях Айне, собака приподняла голову, жадно слизывал горячим языком воду.

— Сейчас, милая, сейчас, — я принесла ещё воды. Айна устала, положила морду на солому, закрыла глаза. Я обняла её:

— Даже не думай сдаваться, дружок. Выхожу тебя, будешь лучше прежней, станешь толстой и красивой.

Говорила, а у самой слёзы наворачивались. Я вспомнила ту секунду, когда звук сверкнул смертельной сталью, прорезав воздух, разорвался смертью в груди Айны. Она пожертвовала жизнью ради меня не задумываюсь, а я тут раскисла на какой то кочке. А ну, вперёд, отставить сопли! Я снова впряглась в тарантайку и покатила к дому, откуда только силы взялись!

Под вечер выехала на окраину, довольно легко преодолела шатающийся деревянный мостик, чуть не сорвавшись колесом в воду. Не мудрено, прогнившие доски ходили ходуном. Полная улица бездельников, а мостик починить некому. У каждого своя хата с краю. Что за народ.

Я огибала колодец, уже был виден поворот на мою улицу. А там два двора и приедем. Я ещё раз проведала Айну, поправила, поудобнее уложила её голову. Бинты больше не пропитывались кровью, кажется, моя чёрная красавица дышала ровнее. Ничего, сейчас доедем, обмою тёплой водой рану, возьму у Магды ту чудодейственную мазь, которой она мазала мои раны. Всё быстро заживёт. Поеду на рынок, а лучше Магду пошлю, пусть купит костей. Наварю крепкого бульона, буду отпаивать мою Айну, дело быстрее пойдёт на поправку. Так, в своих размышлениях, дотолкала тележку до колодца.

Справа стояла стайка женщин. Разодетые в дерюжное тряпьё, каждая пыталась себя приукрасить, вплетая в косы разноцветные ленты или повязывая цветные лоскутки на пояс. Заметив меня, они пошептались и замолкли, глядя в мою сторону. Стоило мне поравняться с ними, они стали делано беззаботно переговариваться, но специально так, чтоб я слышала.

— Ой, бабоньки, смотрите, как Николаса жена нос задрала. Прям не переплюнет. Не поздоровается с соседушками.

— Да, — вторила ей другая, — она же только перед нашими мужиками хвост распускает.

— Не говори. Прям дома только и разговоров, как у неё всё вкусно, да ладно.

Я сцепила зубы. Просто умоляла саму себя не обращать внимания. Ну болтают бабы, всем рот не заткнуть. Пусть уже выговорятся. Я же знаю, всё это от зависти. Но душу свербило, у меня на языке собрались колючие, злые ответы. Ох, как не вовремя мне было сейчас вступать в разборки. Я столько пережила за сегодня, надо было поторопиться поухаживать за Айной.

В спину мне неслось:

— Ой, бабоньки, а что это она в телеге тащит. Может, покойника с кладбища открыла, накрыла тряпкой да на шабаш везёт?

— Ой, какой там шабаш. Говорят. у неё громадная собака живёт. наверное, собаку дохлятиной кормит.

Вот как такое могло прийти в голову женщинам. Наверное, вселенское зло сегодня недостаточно помотало мне нервы, выставив в дозор этих гадюк у колодца. Не, не, больше никто не проедется на моей воспитанности. Моё добропорядочное помалкивание всегда воспринималось как слабость. Хватит! У меня сорвало заслонку:

— Я сегодня одной суке разбила башку, кто следующая?

Они не ожидали отпора, растерялись.

— Бездельницы, руки у вас из зада. Вместо того, чтоб лясы точить, идите, засранки, детям похлёбку сварите.

— Чего это мы засранки? — очухались задиры.

— Дети ваши немытые, вшивые, все в цыпках, сопли по колено. Мужики нечёсаные. Бороды клоками висят, сами вы как прошлогодние тыквы. И семьи у вас некормленные. Идите, хоть киселя из овса наварите.

— Сама вари, раз другого не умеешь.

— Вот и варю. Поэтому вашим мужикам у меня мёдом намазано. А мой мужик над вашими главным стал. Только встаю я для этого в 5 утра.

— Наши дети на тебя батрачат! — взвизгнула та, что пряталась за спинами своих подруг. Ишь ты, смелая из за чужих юбок гавкать. Ну, получай:

— Так ты же сама всех троих ко мне отправляешь. Ваши дети горячее питание получают, пирог за труд. Вечером сладкий подарок несут. Я для них стараюсь, лишь бы не голодные были. Так что же вам надо, кукушки неблагодарные!

— Ведьма!

Я расхохоталась:

— Смотрите, я чёрта поймала!

Открыла покрывало с того места, где лежал длинный чёрный хвост Айны — Видели?

Базарные бабы рванули торпедами наперевес с вёдрами, расплёскивая воду и обгоняя друг друга. Визжали от страха так, что свиньи бы им позавидовали. Крикнула им вслед:

— Прикусите ваши языки, сороки. Лучше приходите ко мне учиться пироги печь.

Я еле переставляла ноги от усталости. Что же это за сельский квест. Что ни день, то экзамен на выдержку. За что я только что получила ушат грязи от женщин, которым не сделала ничего плохого? Наоборот, старалась повкуснее накормить детишек. Почему ненормальная полуголая девка в латах, там, в лесу, собиралась меня пристрелить. За что?

Подъехала к дому, надеялась, Николас поможет Айну перенести. Магда выбежала на порог:

— Бэлка, где ты была. Ушла, ничего не сказала, мы чуть тесто не загубили.

— Магда, помогите мне.

Я аккуратно сняла покрывало с Айны, Магда прижала ладошку ко рту:

— Что случилось?

— Будете помогать, нет? — у меня даже не было сил прикрикнуть на Магду.

— Буду, буду…

— Берите, Магда с того краю за подстилку, я с этого. Мазь дадите?

— Дам, конечно, что ж я, зверь какой. Так что приключилось то с псиной?

— Убить хотели.

— Да за что же её убивать то. Она же смирная.

— Меня хотели убить, Магда. Меня. Айна спасла, сердцем стрелу поймала. Мою стрелу.

Магда жалостливо смотрела на Айну. Притащила глиняный горшок с мазью. Ласково, старческими руками наносила мазь, пришёптывала:

— Заживёт. Куда денется. Заживёт, подлатаем тебя, Айночка, будете с нашим поросёнком на заднем дворе в догонялки играть. — она повернулась ко мне: — Расскажешь, Бэлка, что приключилось, то?

— Лучше вы мне расскажите, где Николас? — я чувствовала: ещё минута и свалюсь в обморок от усталости. Ответ Магды молниеносно вернул меня в состояние заряженного арбалета:

— Так нету его. Он как увидел, что ты к лесу пошла, так за тобой отправился.

— Как за мной?

Я похолодела от ужаса. И правильно сделала.

Глава 37

Я сидела в углу притулившись к бревенчатой стене.

Магда всё крутилась и крутилась, её распирало от любопытства, старушенции надо было всё знать. У меня не было сил даже моргать, не то, что разговаривать. Слишком много всего произошло за последние часы.

Я, пытаясь сосредоточиться, слушала как Магда и Берта управились с пирогами. Конечно, плюшек не было, мои мастерицы просто напекли сладких булок и продали по цене обычного хлеба. Да и ладно.

Меня будоражили совсем другие темы. Вернувшись в дом я понимала, так как раньше не будет. Виконт и Ханна сегодня остались в лесу защищая меня от опричников короля, но это сегодня. А завтра? Получается, что сейчас меня ищут все, даже те, о существовании которых я не знала — например рыжая сумасшедшая, стрелявшая в меня из кустов.

Я не ханжа, Виконт тоже не выходил из моей головы. Узнать, что тобой очарован дракон — вот уж новость так новость. Конечно, мне было приятно внимание мужчины, но позвольте! Не получалось у меня перевести свои мозги с рельсов обиды и тревоги на рельсы симпатии. Виконт красавец, импозантный, как мужчина просто невероятная мечта… однако, именно из за него со мной происходит всё, что происходит. Или не из за него?

После того, как Магда ушла, я осталась сидеть возле своей собаки. Айна лежала рядом, крепко спала. Я слушала её ровное дыхание, осторожно, чтоб не разбудить, ласково погладила её голову. В печи догорал огонь, у меня не было сил встать, поправить его.