Поднявшись, она поворошила ногой кучку металлолома. Все тащить было тяжеловато, но эти железки были ее единственными орудиями. Сирокко выбрала кольцо поменьше, затем подобрала самое большое, которое было частью шлема и все еще соединялось с остатками электронной аппаратуры.

Немного, но должно хватить. Повесив большое кольцо на плечо, Сирокко пустилась вниз по склону.

Озерцо подпитывалось двухметровым водопадом на горной речушке, что вилась по узкой лощине. Могучие деревья здесь совсем закрывали небо. Стоя на камне у самого озерца, Сирокко пыталась прикинуть его глубину и решала, стоит ли туда прыгать.

Мыслями все и ограничилось. Вода была чистой, но кто мог знать, что там водится? Тогда Сирокко спрыгнула с гребня, из-за которого, собственно, и получался водопад. При четверти жэ труда это не составило. Несколько шагов — и она уже на песчаном бережку.

Вода оказалась теплой, сладкой, шипучей. Ничего вкуснее Сирокко в своей жизни не пробовала. Напившись под самую завязку, она присела на корточки и стала оттираться песком, в то же время опасливо поглядывая по сторонам. На водопоях всегда держи ухо востро. Закончив с мытьем, Сирокко впервые после пробуждения почувствовала себя человеком. Она уселась прямо на мокрый песок и принялась болтать ногами в воде.

Вода была холоднее воздуха или земли, но все равно на удивление теплая — особенно если учесть, что наполняла она горную речушку, берущую исток не иначе как в леднике. Тут Сирокко поняла, что это объяснимо, если источник тепла на Фемиде находится там, куда они его предположительно и поместили: внизу. Солнечный свет на орбите Сатурна почву особенно не прогревал. Но треугольные плавники, располагавшиеся теперь далеко внизу, наверняка призваны были улавливать и хранить солнечное тепло. Мысленному взору Сирокко предстали полноводные реки горячей воды, бегущие в нескольких сотнях метров под землей.

Следующим пунктом опять было двигаться дальше — но куда? Идти прямиком вперед исключено. На том берегу земля снова начинала подниматься. Топать вниз по течению было бы куда как проще. К тому же так она скорее доберется до равнин.

— Решения… без конца эти решения… — бормотала Сирокко.

Тут взгляд ее упал на металлолом, который она тащила с собой весь… что «весь»? Весь день? Или все утро? Так время здесь не измерялось. Можно было говорить только о прошедшем времени — а сколько его прошло, Сирокко понятия не имела.

Она снова взяла в руки кольцо от шлема. На лбу собрались задумчивые морщинки.

В скафандре когда-то имелась рация. Даже не допуская мысли, что тонкая аппаратура прошла весь этот кошмар в целости и сохранности, Сирокко стала ее искать. И нашла! Вот крошечная батарейка и то, что осталось от тумблера, — во включенном положении. На этом и точка. Большую часть рации составляли силиконовые детальки и металл, так что слабая надежда все же оставалась.

Сирокко еще раз все осмотрела. Где же тут динамик? Должен быть такой маленький металлический рожок — остаток от наушника. Она отыскала его и поднесла к уху.

— …пятьдесят восемь, пятьдесят девять, девять тысяч триста шестьдесят…

— Габи! — Испустив дикий вопль, Сирокко подскочила как кузнечик, но знакомый голос, явно ее не слыша, продолжал свой отсчет. Тогда Сирокко встала на колени у плоского валуна, расположила там остатки шлема и, одной рукой прижимая к уху динамик, дрожащими пальцами другой принялась перебирать детальки. Наконец удалось выискать миниатиюрный микрофон.

— Габи, Габи, пожалуйста, ответь. Ты меня слышишь?

— …восемьдесят… Рокки! Рокки, ты?

— Я, я. Где… где ты… — Усилием воли Сирокко заставила себя успокоиться, сглотнула комок и продолжила: — Ты как? А остальных ты видела?

— Господи, капитан. Неужели все худшее уже… — Голос ее сорвался, и до Сирокко донеслось рыдание. Потом Габи разразилась бессвязным потоком слов: как она рада ее слышать, как ей было одиноко, как она думала, что только одна и выжила, пока не прислушалась к рации и не расслышала звуки.

— Звуки?

— Да-да, еще кто-то из нас жив — если это, конечно, не ты ревела.

— Я… ч-черт, ну да, я немного поревела. Наверное, это я и была.

— По-моему, нет, — возразила Габи. — Я почти уверена, что это Джин. Иногда он еще и поет. Господи, Рокки, как же я рада тебя слышать.

— Ага. И я тоже. Очень. — Ей снова пришлось перевести дыхание и расслабить руки, судорожно вцепившиеся в кольцо. Голос Габи как будто приходил в норму, а вот Сирокко оказалась на грани истерики. Не по себе ей было. Совсем не по себе.

— Со мной тут такое было, — говорила тем временем Габи. — Знаешь, капитан, ведь я умерла. И попала в рай. Причем я никогда не была религиозной, но тут…

— Габи, успокойся. Возьми себя в руки.

Какое-то время Габи молчала и шмыгала носом.

— Ничего, я сейчас, сейчас. Извини.

— Да ладно. Если тебе пришлось пережить то же, что и мне, то я тебя прекрасно понимаю. Так где ты сейчас?

Молчание, потом неожиданный смешок.

— Знаешь, тут во всей округе ни одного дорожного знака, — сказала Габи. — Ладно. Ущелье, не очень глубокое. Полно валунов, а внизу речушка. По обеим сторонам такие смешные деревья.

— Могу тебе то же самое описать. — "Та ли это лощина?" — задумалась Сирокко. — А куда ты идешь? Шаги считаешь?

— Ага. Вниз по течению. Если выберусь из этого леса, мне пол-Фемиды будет видно.

— И я о том же подумала.

— Нужна пара ориентиров, чтобы понять, по соседству мы или нет.

— Наверняка по соседству — иначе бы мы друг друга не слышали.

Габи промолчала, и Сирокко поняла свою ошибку.

— Да, верно, — сказала она. — Тут важна линия прямой видимости.

— Точно. Эти рации берут приличное расстояние. А здесь горизонт загибается кверху.

— Охотно бы поверила, если бы видела этот самый горизонт. А то место, где я сейчас, сильно смахивает на заколдованный лес поздно вечером в Диснейленде.

— Дисней покруче бы развернулся, — заметила Габи. — Было бы навалом всяких милых деталей, а с каждого дерева на тебя спрыгивало бы какое-нибудь чудо-юдо.

— Не надо про чудо-юдо. Кстати, ты ничего такого не видела?

— Видела пару насекомых. На вид они, по крайней мере, насекомые.

— А я видела стайку рыбешек. Совсем как рыбы. Да, между прочим, в воду лучше не заходи. Черт их знает, этих рыбешек.

— Я тоже их видела. Уже после того, как искупалась. И они ничего мне не сделали.

— Попадалось тебе что-нибудь такое заметное? Какой-нибудь необычный пейзаж?

— Несколько водопадов. Пара поваленных деревьев.

Оглядевшись, Сирокко описала озерцо и водопад. Габи сказала, что проходила несколько похожих мест. Наверняка речушка та же самая, — но выяснить это никак не удавалось.

— Ладно, — решила Сирокко. — Вот мы что сделаем. Когда увидишь повернутый против течения камень, поставь на нем отметку.

— Чем?

— Другим камнем. — Сирокко нашла себе орудие размером с кулак и принялась обрабатывать валун, на котором сидела. Выбила там крупную букву «С» — да так, чтобы ясно было, что это «С» выбил кто-то с руками и ногами.

— Ага, у меня уже получается.

— Ставь такую отметку каждые метров сто. Если мы на одной и той же реке и идем друг за другом, можно будет выяснить, кто где. Тогда тот, кто впереди, просто дождется того, кто сзади.

— Толково придумано. Слушай, Рокки, а насколько хватает этих батареек?

Сирокко скривила губы и почесала в затылке.

— Может, на месяц. Тут еще важно, сколько мы были… ну там, внутри. Я лично понятия не имею. А ты?

— Я тоже. Кстати, у тебя волосы есть?

— Ни волоска. — Проведя ладонью по голому скальпу, Сирокко обратила внимание, что он уже не такой гладкий. — Но они уже отрастают.

Сирокко брела вниз по течению, пристроив динамик и микрофон так, чтобы можно было все время разговаривать.

— Как вспомню про еду, так жрать хочется, — пожаловалась Габи. — А сейчас как раз вспомнила. Ты таких ягодных кустарничков еще не встречала?