— Как скажешь, Рокки.

— Да, таково мое слово. А теперь иди, сынок.

— Это был Джин, — хрипло прошептала Габи. — Я сначала глазам своим не поверила. Но это был Джин. Он выпрыгнул из бомбадуля, прежде чем тот звезданулся.

— Габи, тебе нельзя волноваться, — сказал Крис.

— Ладно. Я немного посплю. Но я хотела сначала рассказать.

Робин никак не могла определить, сколько времени они уже находятся на лестнице. Хорошенько прикинув, она решила что вполне могли пройти сутки. Она уже раз заснула, но почти сразу проснулась от Габиных криков.

Робин с трудом могла на нее смотреть. Они сняли с Габи все, что осталось от одежды, и положили ее на два спальных мешка. В аптечке у Вальи были тюбики с бальзамом от ожогов, но бальзам кончился задолго до того, как они успели покрыть всю обожженную кожу. Нельзя было даже тратить воду, чтобы смыть весь налипший песок, — ведь когда меха опустеют, взять воду будет неоткуда.

Хорошо хоть, что единственная лампада, прикрученная до предела, чтобы поберечь топливо, давала так мало света. Габи сплошь покрывали ожоги второй и третьей степени, смотреть на которые было больно. Весь правый бок и большая часть спины обуглились дочерна. Когда она ворочалась, кожа трескалась, и из разрывов сочилась прозрачная жидкость. Габи утверждала, что ничего там не чувствует; Робин понимала, что это означает основательное разрушение нервов. Но багровые участки вокруг этих тяжких повреждений страшно мучили Габи. Забывшись на несколько минут, она возвращалась к мучительной реальности с хриплыми воплями, что рвали ей горло и терзали душу Робин. Тогда она обычно просила воды, и ей давали несколько глотков.

Но теперь Габи казалась спокойнее, не так мучилась, так как сознавала, что вокруг нее друзья. Лежа на боку с подтянутыми к животу ногами и пристроив голову на коленях у Вальи, Габи рассказывала о последних минутах перед своим жертвоприношением.

— Это было его рук дело. Он связался с бомбадулями — они, между прочим, чертовски разумны. Он связался и с духами. Но ведь они с чужаками компанию не заводят. Мы оба это знали, и он попытался скрыть от меня, как он добился их содействия. Я убедила его рассказать. — Габи улыбнулась — жуткая улыбка на пол-лица.

— В одном я склонна ему доверять. Этот трюк с духами совершенно меня огорошил. Оказывается, Джин одел ублюдков в пластик. Он пропускал их через распылитель с какой-то дрянью, а оттуда они направлялись прямо в бой.

Но он переоценил наше хитроумие — и сам себя одурачил. Помните, на полпути к тросу Рокки заметила, что, если бы мы сначала отправились к северу от шоссе, вернулись бы к нему, а уж потом как следует рванули бы к тросу, то вышло бы меньше пути по глубоким пескам? Так вот. Если бы мы так поступили, то нарвались бы на засаду. Джин расположил свою водонепроницаемую армию между дорогой и тросом, а эскадрилья бомбадулей притаилась в северных горах, чтобы разбомбить нас к чертям собачьим, когда нас прихватят духи. А там, куда мы двинулись, у него были лишь малые силы, к тому же не водонепроницаемые. Джин сказал, что пластик долго не держится, стирается песком, а распылитель у него имелся только один. И поместить его он вынужден был неподалеку от своих главных сил.

Она закашлялась, и Робин предложила ей еще воды, но Габи помотала головой.

— Это добро придется растягивать, — сказала она. Казалось, Габи устала от долгого рассказа, и Крис еще раз предложил ей отдохнуть.

— Сначала надо рассказать, — сказала она. — Где я остановилась. Ах да. Ты был прав, Крис. Мы остановились перед пескодухами, а потом вообще залегли, когда появился тот бомбадуль. В нем сидел Джин. Он нас искал, а когда увидел, то связался с главными силами, чтобы те подходили. Если бы мы рванули сразу, то оказались бы под тросом раньше, чем пехота или воздушные силы до нас добрались. Не думаю, что Джин стал бы рисковать собственной шеей, чтобы лично атаковать нас с воздуха. Может, я и ошибаюсь. Мотив у него был крайне серьезный.

Он охотился за мной, — сказала Габи и снова закашлялась. Но, как только кашель унялся, она продолжила: — Вся эта история и почти все наши беды в пути были связаны с тем, что Джин пытался меня убить. Пескодухи и бомбадули имели приказы атаковать в первую очередь меня, а потом, если получится, остальных. Сирокко было приказано не трогать, но, подозреваю, у Джина на этот счет были свои соображения.

— В каком смысле? — спросила Робин. — Он что, тоже действовал по приказу?

— Да, — ответила Габи. — Чертовски верно. И об этом он ни в какую не хотел мне рассказывать. Я пообещала ему, что буду отрезать от него по кусочку и следить, чтобы он прожил не меньше суток. Для вящей убедительности несколько кусочков пришлось отрезать.

Робин нервно сглотнула. Она думала, что и сама не чужда насилию, но его уровень в последних событиях ее потряс. Расквашенные носы, сломанные ребра и даже смерть были ей известны, однако настоящая война оставалась лишь преданием давно покинутой Земли. Робин сомневалась, способна ли она была сделать то, о чем рассказывала Габи. Она вполне могла бы перерезать тому Джину горло или всадить ему нож в сердце. Пытка была ей незнакома, но все же она ощущала глубокий поток лютой ненависти, текущий в Габи, источником которого был тот мужчина, Джин. И снова она почувствовала чудовищную пропасть между своими девятнадцатью годами в Ковене и Габиными семьюдесятью пятью на громадном колесе.

— Так кто же это был? — допытывался Крис. — Океан? Тефида?

— Я очень хотела, чтобы это оказался Океан, — ответила Габи. — Хотя и мало в это верила. Нет, Джин получал приказы непосредственно от той, кого я все время подозревала. Сама Гея велела ему убить меня и пощадить Сирокко. Вот почему, когда погиб Псалтерион, я не сдержалась и крикнула, что это ее рук дело. Думаю, она услышала меня и велела Джину удвоить усилия. Она предоставила в его руки источник напалма и взрывчатки.

— Так за тем нападением тоже стоял Джин?

— А вы помните, как все вышло? Крис заметил бомбадуля и столкнул меня с Псалтериона. Не сделай он этого, мы оба уже были бы мертвы. После этого Джину пришлось сделать так, чтобы это выглядело атакой на весь отряд, чтобы Рокки не знала, что охота ведется за мной. — Она снова закашлялась, затем схватила Криса за рубашку и с истерической силой приподнялась.

— Именно это вы и должны сказать Рокки, когда она сюда доберется. Она должна знать, что все это проделала Гея. Если я усну, когда она здесь окажется, первым делом скажите ей это. Обещайте мне. Если я буду в бреду или уже не смогу говорить, вы должны ей это сказать.

— Я скажу ей, обещаю, — сказал Крис. И переглянулся с Робин.

Он решил, что Габи уже в бреду, и Робин молча с ним согласилась. Сирокко скорее всего мертва, а даже если, нет, крайне сомнительно, чтобы ей удалось раскидать гору камней, завалившую вход на лестницу.

— Вы не понимаете, — пробормотала Габи, оседая назад. — Ладно, я расскажу вам, чем мы на самом деле занимались, когда делали вид, что вывели вас обоих на небольшую прогулочку в парке.

Мы замышляли свергнуть Гею.

То, чем занимались Габи и Сирокко, было скорее поиском путей и средств, чем каким-то настоящим планом. Ни одна из них вовсе не была уверена, что вообще физически возможно свергнуть Гею или что от Геи как от существа можно избавиться, не разрушая Гею как тело. То самое тело, от которого всецело зависели их собственные жизни.

Как и многое в Гее, ситуация эта имела корни в далеком прошлом. Еще лет тридцать назад у Габи уже руки чесались изменить положение вещей. Сидя рядом с ней в мерцающей темноте, Робин слушала, как Габи рассказывает о том, что она до сих пор могла доверить только Сирокко.

— Долгое время Рокки и слышать об этом не хотела, — говорила Габи. — И я ее не виню. У нее была масса причин быть довольной тем, как все здесь тогда шло. У меня, между прочим, тоже. Жизнь в Гее вовсе не казалась мне ужасной. То и дело я натыкалась на что-то, что мне не нравилось, но, черт побери, — на Земле было еще хуже. По-моему, Вселенная вообще не слишком справедлива и не особенно хороша — неважно, управляется она живым Богом или нет. Я совершенно искренне верю, что если бы христианский Бог существовал, я ненавидела бы его куда больше, чем Гею. Ей до Него далеко.