Мы смотрим друг на друга.

Наверняка в унисон корчим рты.

А потом хохочем, как ненормальные.

И напряжение немного проходит, хоть, конечно, это просто небольшая передышка.

— Ну и что выбрала ты? - подступаю к ней на полусогнутых, как наша белая зверюга, когда охотится на искусственную мышь. - Неужели спининг?

Очкарик отступает, строит невинные глазки и расстегивает молнию верхней теплой кофты.

Под ней у нее обычный белый свитер «в облипку». И черные широкие лямки комбинезона. Наверное, не будь их, я бы не сразу понял, о чем речь. Ну ни хуя себя!

— Понятия не имею, что это за мистика, - продолжает играть в невинность моя замороченная малышка, - но, видимо, все то, что ушло с моих щек, осело в области груди. Так что теперь мне нужны бюстгальтеры на размер больше.

В фильме «Маска» есть сцена, в которой герой в образе Локи видит героиню в каком-то охренительном образе, превращается в мультяшного волка и начинает выть и пускать слюни.

Сейчас я как раз вот тот мультяшный волк.

И никакие попытки успокоить озабоченного Антошку вообще не работают.

Я же теперь даже есть не смогу - буду думать об этих сиськах.

— Зараза, - в шутку злюсь сквозь зубы, когда Очкарик вредно показывает язык и потихоньку семенит на кухню. - Попробовала бы сама походить с палкой в трусах -посмотрел бы я на тебя...

Пока Антон за главного на кухне, я пробираюсь в ванну и, как и обещала, не запираю за собой дверь. На всякий случай, если вдруг мне станет плохо или Антону просто покажется, что я давно не откликаюсь.

Раздеваюсь, потихоньку захожу в душевую кабинку и наслаждаюсь покоем и тишиной под струйками комфортно теплой воды.

Все это, конечно же, есть и в моей палате в медицинском центре, но дома - это дома. Здесь даже гель для душа пахнет вкуснее. И полотенца мягче. И просто комфортнее, потому что даже стены согревают.

Привожу в порядок волосы, немного подсушиваю их феном, чтобы не висели сосульками и не добавляли моему трагическому виду еще больше слезливости. На этот раз не одеваю комбинезон. Вместо него сегодня шелковая пижама со свободными брюками низкой посадки и свободой кофтой-распашонкой. Светло-розовый цвет хоть немножко, но освежает лицо.

Почему же во всем мире нет хотя бы одного зеркала, в котором я бы выглядела хоть чуточку лучше, чем вот это безобразие?

В голове снова появляется образ девушки из клининговой компании.

Она моя ровесница, но не обезображенная тяжелым токсикозом. Вся такая бойкая, свежая, фигуристая и без синяков под глазами. И у нее совершенно точно нет никаких противопоказаний насчет занятий сексом.

Кроме одного, который никак не прописан в контракте - не разевать рот на чужого мужа.

Я потихоньку щипаю себя за щеки, чтобы вытащить наружу каплю румянца. Хоть плачь с досады.

Умом я все понимаю. Кто-то должен присматривать за домом и котом, пока я не могу этого делать. Антон поступает разумно и в первую очередь думая именно обо мне.

Я должна ему верить, и я очень стараюсь. Нет повода подозревать что-то неладное.

Кроме одного: я выгляжу как самая непривлекательная женщина в мире, и на моем фоне даже прыщавая девочка-подросток выглядит настоящей секс-бомбой.

Мне очень-очень страшно, что у нас впереди еще почти пять месяцев «целомудренного образа жизни», меня раздует, как натянутую на глобус жабу, начнут отекать руки и ноги. А все это время рядом будет молодая цветущая и на все способная... Марина.

Как бы только не превратиться в злобную ревнивую мегеру. Когда выхожу из ванной. Антон с кем-то говорит по телефону.

И даже не знаю, что меня настораживает в эту минуту, но вместо того, чтобы пойти к нему, зачем-то подкрадываюсь ближе к двери и замираю. Задерживаю дыхание, чтобы лучше слышать.

Никогда не подслушивала. Никогда не понимала женщин, которые проверяют телефон мужа, его карманы, читают его переписки, если находят открытой страницу в социальной сети. Разве стоит жить с человеком, которому не можешь доверять? И самое главное - что потом делать с правдой, которую получится узнать вот таким образом? Вывалить в лицо, заодно признаваясь в шпионаже? Еще не понятно, кто тогда хуже: изменщик или шпионка.

Но я слышу имя - Вика.

Может быть, это просто совпадение?

Сердце несколько раз громко ударяет в виски, поднимает со дна желудка неприятные режущие ощущения, которые в последние недели настолько ослабли, что я даже начала забывать, каково это - чувствовать приступы рвоты просто так, на пустом месте.

Это просто нервы.

А нервничать мне нельзя.

Я прикладываю ладони к животу, вспоминаю дыхательную практику, которой с нами регулярно занимается специалист в центре. Нас таких, которые получили ребенка-волшебство и теперь хотят во что бы то ни стало его сохранить - целых семь человек. Так что, можно сказать, я обрела сестер по духу.

Все хорошо, Фасолина. Мало ли Вик на свете? Не обязательно, что в девять часов вечера моему мужу звонит именно та, которая когда-то была моей лучшей подругой. И я не представляю, зачем бы Антону с ней разговаривать.

Разве что... у них есть причины встречаться?

— Не звони мне больше, поняла? - слышу грубый и жесткий голос моего мужа. Немного, но становится легче. С любовницами, наверное, так не разговаривают. Хотя, что я вообще об этом знаю?

Кроме того, что в последний раз секс у нас был... Так давно, что лучше не подсчитывать и не думать о последствиях.

— Это - твои проблемы, - еще жестче продолжает Антон. - Я к этому дерьму с твоим ребенком не имею никакого отношения!

Мои руки сами собой поднимаются вверх, ко рту.

Сколько пыталась изжить в себе эту привычку, и вот - провалила с треском.

Жаль, что это - не единственный повод для расстройства. Ребенок Вики? Господи, она ждет ребенка?! И почему звоните этой новостью Антону?

Судя по характерному шлепку, он в сердцах бросает телефон на стол. Слышу глубокий раздраженный вздох. Звук ритмично ударяющегося о доску ножа.

Я не хочу ничего знать.

Я должна верить мужу, иначе зачем тогда семья?

И, самое главное, я должна верить в себя.

Потому что вокруг него всегда будут молодые и не очень женщины, которые будут красивее, умнее, стройнее, обаятельнее и сексуальнее меня. С планеты земля не исчезнут все женщины только потому, что одна писательница с тяжелой беременностью стала похожа на затравленную мышь.

А Антон...

Он никогда не говорил, что любит меня, но я уже давно не жду этого признания в красивых словах.

Я вижу их в поступках.

И, в конце концов, что за жена я буду, если вместо благодарности за то, что муж избавил меня от домашних хлопот, устрою ему истерику по поводу слишком молодой домработницы?

Антон даже перестает нарезать апельсин и откладывает нож в сторону, когда замечает меня в дверях.

А я перестаю думать обо всяких глупостях, потому что тоже таращу на него глаза.

В доме тепло - и мой любимый майор оделся в футболку и потертые домашние джинсы.

Я бы могла сказать ему, что в эту самую секунду только что заново, с новой и ненормальной силой, в него влюбилась но из полуоткрытых губ вырываются только забавные обрывки слов. Разобрать в этом винегрете «Ты - офигенный!» не смог бы даже человек, умеющий читать мысли.

— А куда ты дела все комбинезоны, царевна-лягушка? - Чуть-чуть щурится Антон, делая шаг в мою сторону, предусмотрительно пряча ладони в задние карманы джинсов.

— Отдыхают, - говорю почему-то шепотом, идя к нему навстречу. Тоже прячу руки за спину, и до боли сжимаю пальцы в замок.

Если дотронусь до этих рук с татуировками до самых ладоней - мне сорвет крышу.

И вот так, шаг за шагом, мы приближаемся друг к другу, идем почти как два танка -в показательную лобовую атаку. Только встречаемся в центре не с громким ударом и искрами, а потихоньку, оставляя друг между другом зазор размером с ребро ладони.