Постращав бояр, молодой царь обратился к земским выборным и народу, поклонившись при этом на все стороны: «Люди Божьи и нам дарованные Богом! Молю вашу веру к Богу и к нам любовь. Теперь нам ваших обид, разорений и налогов исправить нельзя вследствие продолжительного моего несовершеннолетия, пустоты и беспомощности, вследствие неправд бояр моих и властей, бессудства неправедного, лихоимства и сребролюбия; молю вас, оставьте друг другу вражды и тягости, кроме разве очень больших дел: в этих делах и в новых я сам буду вам, сколько возможно, судья и оборона, буду неправды разорять и похищенное возвращать!»

Фёдор Алексеев. Красная площадь и храм Василия Блаженного, 1801

Тут, конечно, все прослезились и подумали: «Строгий, но справедливый…» – однако дальнейшие годы царствования Иоанна Грозного расставили всё по своим местам.

Вопреки установившимся представлениям, на Лобном месте никогда никого не казнили. Напротив, оно служило для торжественных богослужений, а потому негоже было столь почтенное возвышение марать кровью злодеев.

Казни на площади действительно совершались, только не на Лобном месте, а где-то поблизости, на специально сооружаемых каждый раз деревянных помостах. Так это было, например, в октябре 1698 года, когда Пётр I казнил здесь взбунтовавшихся стрельцов – кого самолично, а кого и руками своих сподвижников (Алексашка Меншиков отрубил 20 голов, князь-кесарь Ромодановский – 4 головы, а бояре, привлечённые к экзекуции в добровольно-принудительном порядке, – уж кто сколько сумел).

Благодарственное молебствие на Красной площади по случаю победы, одержанной русскими войсками над австро-венгерской армией в Галиции, 5 сентября 1914. Фото из журнала «Искры»

Правда, в случаях народных возмущений, когда власть имущих убивали под горячую руку и без всяких эшафотов, трупы доставляли к Лобному месту. С издевательскими криками «Посторонись, думный дьяк идёт!» те же стрельцы во время бунта приволокли сюда Аверкия Кириллова и, как одного из сторонников Милославских, четвертовали. Бросив изувеченные останки у позорного столба, стрельцы написали свой приговор на доске: «Взятки многие имал и всякую неправду творил».

Первому из самозванцев в 1606 году прощальные «почести» тоже оказали на Лобном месте. «Дмитрий был положен на столе с шутовскою маскою, волынкою и дудкою, со свисшею головою и ногами, у которых на скамье лежал Басманов. Бояре секли убитых плетьми и глумились над ними».

Лобное место. Фото 1900-х годов из собрания Е. Н. Масленникова

Видимо, события Смутного времени породили обычай, о котором писал англичанин Самуэль Коллинз, лекарь царя Алексея Михайловича: «Когда царевичу исполнится 15 лет, его ведут на площадь и ставят на возвышенное место, чтобы весь народ его видел и тем мог предохранить себя потом от обмана, ибо в России являлось много самозванцев. До сего обряда царевича видят только приставленный для его воспитания и некоторые из главных прислужников».

Нынешний вид Лобное место приобрело в 1786 году, когда Екатерина II повелела памятник истории привести в порядок, и тогда за счёт казны его отстроили заново в соответствии с проектом Матвея Казакова – из дикого тёсаного и белого камня, с железной решёткой в парапете со стороны Спасских ворот.

А в XVII веке Лобное место выглядело не так, как сейчас. Оно было кирпичное с деревянной решёткой, которая запиралась железным засовом, чтобы не лезли туда те, кому не положено. Ведь торговцы – народ нахальный, и дай им волю, они бы там устраивали распродажи и рекламные акции. В этом смысле соперничать с ними могут только политики.

Скульптор Сергей Конёнков у памятника «Степан Разин с ватагой». Фотография 1919 года из фондов Мемориального музея-мастерской С. Т. Конёнкова

Вот, например, 1 мая 1919 года с Лобного места выступал товарищ Ленин. Темой его речи был, естественно, день солидарности трудящихся, а также открытие непосредственно на Лобном месте временного деревянного памятника одному из предшественников наших пламенных революционеров – Степану Разину «с ватагой». Тогда же была переименована в улицу Разина и Варварка, по которой знаменитого волжского ушкуйника всё с той же ватагой подельников везли на Болотную площадь, где ожидали их палач и плаха.

Красная площадь. Фотография П. В. Клепикова 1940-х годов

Скульптор создал композицию в фольклорном стиле, взяв за основу знаменитую народную песню «Из-за острова на стрежень». Нарочито грубо вырубленные из дерева и раскрашенные фигуры разбойников контрастировали не только с плавными формами персидской княжны, но и с архитектурным ансамблем Красной площади.

Однако убрали памятник с Лобного места совсем не из-за этого контраста. Ленинская монументальная пропаганда во главу угла ставила идейность, а не оригинальность, следовательно, требовался образ исторической личности, а ещё лучше – народного вождя, но никак не тот лубочно-былинный герой, что получился у Конёнкова.

В 1936 году на Лобном месте установили другой монумент – идеологически выдержанный, но в художественном плане малоинтересный. Группа трудящихся под тремя знамёнами надолго здесь не задержалась.

И ещё одно историческое событие связано с Лобным местом. В архивах ГУГБ инцидент фигурирует как покушение на жизнь товарища Сталина, хотя на самом деле бронированный «паккард», выехавший из Спасских ворот 6 ноября 1942 года, вёз не Сталина, а Микояна, и к тому же никто не пострадал. Да и вообще непонятно, как мог дезертировавший из Красной армии Савелий Дмитриев пройти с оружием на Красную площадь, спрятаться на Лобном месте, дождаться выезда правительственной машины и открыть по ней прицельный огонь – однако факт задокументирован.

Водитель при первом же попадании пули в бронированное стекло резко вывернул руль вправо, и на полной скорости машина ушла из-под обстрела. Охрана забросала террориста газовыми гранатами. Откуда взялись у охраны Красной площади газовые гранаты в сорок втором году, сложно сказать, – ну да ладно. Спустя почти восемь лет в прессе появилось сообщение, что 25 августа 1950 года по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР террорист Дмитриев был расстрелян. В общем, дело какое-то мутное – словно сшитое на кого-то «впрок», да так и не пригодившееся.

Кроме Верхних торговых рядов, были ещё и Нижние, но их разобрали ещё до войны, когда сносили Зарядье. А вот Средние – сохранились. Как и в случае с Верхними торговыми рядами, здесь тоже пришлось ломать прежние строения.

Средние торговые ряды безупречно вписаны в окружающую застройку: они созвучны Верхним торговым рядам, но фасад выполнен в более сдержанной манере и не отвлекает внимания от стоящего рядом Покровского собора. Перепад высот на участке довольно значительный (8 метров), однако архитектор Роман Клейн успешно справился и с этой сложностью – по Ильинке здание имеет три этажа, а по Варварке – четыре.

Средние торговые ряды, архитектор О. Бове, 1820. Фото 1885–1888 годов из альбома «Московские торговые ряды»

Средние торговые ряды, архитектор Р. Клейн, 1901–1902. Фото 1910-х годов из фонда ЦИГИ