Колокольня храма сильно пострадала от пожара 1812 года; восстановленная в 1819 году в готическом стиле, она получила новый шпиль.

«Николу Большой Крест» разрушили в 1934 году, хотя всего шестью годами ранее церковь была полностью отреставрирована. Где находятся святыни этого храма – если они сохранились, – неизвестно. Часть элементов архитектурного декора успел снять для музея Пётр Барановский, так что они теперь, очевидно, в Коломенском.

В качестве официального повода для уничтожения использовали необходимость благоустройства Ильинки и расширения тротуара, вплотную к которому стояло крыльцо храма.

Поистине, нам уже и не понять, чему так радовался Демьян Бедный, сын церковного сторожа…

Гулять по Ильинке надо не спеша. Эта улица почти не пострадала от градостроительной активности советской власти и в наши дни выглядит как готовая натура для съёмок фильма о людях Серебряного века – вот только убрать провода и дорожные знаки.

Большая часть домов была перестроена в 1880–1910 годах, когда Ильинка стала центром финансовой жизни Москвы, русским аналогом Уолл-стрит.

По левой стороне улицы три дома из четырёх построил Борис Фрейденберг. В них на первых этажах работали магазины, а остальные помещения занимали банки: Русско-Азиатский и Московский купеческий, Московский торговый и Волжско-Камский коммерческий. Ещё два банка – Русский Внешнеторговый и Сибирский – располагались в доме № 12 (архитектор Роман Клейн). Кстати, Московский торговый банк был основан предпринимателем Николаем Александровичем Найдёновым – тем самым человеком, благодаря которому до нас дошли прекрасные фотографии Москвы 1880-х годов.

Скульптуры, украшающие дом № 8, были созданы в мастерской М. Д. Кутырина теми же камнерезами, которые по эскизам Шехтеля изготовили замечательную лестницу-волну в особняке Рябушинского.

По правой стороне Ильинки последние два здания тоже занимали банки – Азовско-Донской (архитектор Адольф Зелигсон) и Московское отделение Петербургского международного коммерческого банка (архитектор Адольф Эрихсон), но на этом «серебряный век» Ильинки заканчивается. Ближние к нам два дома – это уже век железный.

Ильинка, дом № 8, строение 2. Деталь фасада. Фото 2013 года

Доходный дом Г. П. Шелапутина (№ 13), построенный Петром Щёкотовым в 1905 году, в 1926-м перестроили, добавив два этажа – видимо, занимавшему здание Московскому совету народного хозяйства не хватало помещений. А вот Акционерному обществу «Аркос», для которого в 1927–1928 годах архитектор Владимир Маят построил дом № 11, хватало всего – за исключением разве что чувства меры.

Аббревиатура «Аркос» означала All Russian Cooperative Society Limited, Всероссийское кооперативное общество с ограниченной ответственностью, и была эта контора в 1920 году учреждена в Лондоне, по всем британским законам, и не кем-нибудь, а главой советской дипломатической миссии товарищем Красиным для ведения торговли между РСФСР и Англией. Семь лет спустя оборот компании составлял 100 миллионов фунтов стерлингов, что неудивительно, учитывая выдающиеся деловые качества Леонида Борисовича, а также большую заинтересованность обеих стран в товарообмене.

Ильинка. Фото издательства «Шерер, Набгольц и К^о», 1887, из фонда ЦИГИ

Штаб-квартира «Аркоса» располагалась в лондонском Сити, на улице Мургейт, а московского офиса поначалу не существовало, потому что большинство сотрудников фирмы совмещали деятельность торговых представителей с работой на Коминтерн, ОГПУ и 4-е бюро РККА (впоследствии известное как ГРУ) и на доклады к начальству ездили по разным адресам. Однако рост объёма торговых операций в итоге потребовал создания представительства фирмы в Москве, для чего и было построено это здание – вот только открытия так и не состоялось.

Поскольку почти все зарубежные официальные представители непременно ведут и деятельность неофициальную – уж такова специфика работы спецслужб, – люди из Скотленд-Ярда, разумеется, за сотрудниками советского торгпредства присматривали, но не препятствовали их деятельности до тех пор, пока она не выходила за рамки общешпионских приличий. Сбор информации и вербовка агентов – нормально, этим все занимаются. Но вот антигосударственная деятельность на территории принимающей стороны – это уже чересчур. Когда сотрудники «Аркоса» начали оказывать финансовую поддержку бастующим английским горнякам, Британия по дипломатическим каналам заявила свой протест, на что получила ответ: мол, это братская помощь, переданная профсоюзом советских шахтёров, а правительство тут ни при чём. Такого беспардонного цинизма стерпеть Foreign Office уже не мог, и 23 февраля 1927 года английский министр иностранных дел Джозеф Остин Чемберлен передал советскому правительству ноту протеста. Под угрозой разрыва дипломатических отношений Великобритания требовала прекращения «антианглийской пропаганды», а заодно и прекращения военной поддержки гоминьдановского правительства в Китае.

Ильинка. Фото 1930-х годов из фонда ЦИГИ

Красин, уже старый и больной, до самого конца держал советско-британские отношения на своих плечах, словно Атлант Землю, – и даже в такой ситуации, наверное, возникшую напряжённость смог бы как-то сгладить за счёт хороших личных отношений с представителями правящих кругов, – но, увы, урна с прахом Леонида Борисовича уже третий месяц покоилась в Кремлёвской стене, и спасать положение было некому.

12 мая 1927 года сотрудники Скотленд-Ярда провели в помещениях «Аркоса» и советского торгового представительства выемку документов. Правда, к моменту их приезда на улицу Мургейт из всех труб на крыше дома № 49 уже несколько часов валил густой дым – по телефону предупреждённый о предстоящем визите полиции персонал «Аркоса» сжигал в каминах секретные бумаги. Тем не менее в руки англичан попало три тонны документов экономического и политического характера, в том числе и шифровки спецслужб.

В тот же день правительство консерваторов объявило о разрыве дипломатических отношений. Советская пропаганда подала ситуацию как подготовку «крестового похода» против СССР, и тут началось: ткачихи и строители на митингах клеймили британский империализм, на демонстрациях колонны трудящихся таскали вырезанные из фанеры кукиши с надписью «Наш ответ Чемберлену», одноимённая эскадрилья появилась в составе ВВС…

На фоне нараставшего военного психоза любые внешнеполитические проблемы (даже если они собственными руками созданы) годились в качестве предлога для закручивания гаек внутри страны. Товарищу Сталину всё это пригодилось для свёртывания НЭПа, разгрома троцкистско-зиновьевской оппозиции и ужесточения карательной политики – не прошло и месяца после британской ноты, как появилась в Уголовном кодексе СССР печально знаменитая 58-я статья.

В советское время площадь носила имя Куйбышева, до постройки здания Биржи называлась Ильинской, а ещё раньше – Карунинской, по латунной фабрике купца И. В. Карунина, располагавшейся здесь в XVIII веке.

Здание Биржи, построенное М. Д. Быковским в 1836–1839 годах, имело вид немного необычный для Москвы – меж двух арочных входов располагалась терраса, огороженная тонким металлическим парапетом и укрытая навесом. На этой площадке постоянно толпились биржевые маклеры, внутрь входить почему-то не желавшие. Очевидно, расположенный в центре постройки круглый зал был для них чем-то неудобен, поскольку вскоре здание было перестроено.