Несколько метров, что мы шли до гостиной, Виктор оглядывался по сторонам, будто впервые оказался в доме. Даже каменную свою физиономию не удержал, таращился как на чудо какое-то. Остановился коснуться деревянной панели, которыми была обшита стена галереи. Я ожидала, что он сейчас начнет проверять пыль на кончиках пальцев, но муж погладил панель, как когда-то стену спальни, говоря, что дом будто ожил.

Только после этого удивление исчезло с его лица, Виктор замкнулся еще сильнее. Может, зря я его пустила, не решившись скандалить при докторе. Выставила бы обоих и не гадала бы сейчас, что им от меня нужно. Интересно, закатит ли мне Виктор еще одну сцену, теперь из-за тапочек? Очевидно ведь, что он изобразил, будто это подарок ему, спасая собственную репутацию. Никому не охота прослыть рогоносцем.

Но, что бы этих гостей ни принесло, плохой хозяйкой я сегодня точно не буду казаться. Гостиная выглядела так, словно я сегодня весь день отдраивала ее. В оконных стеклах отразились огоньки свечей, которые внесла Марья, паркет блестел, как будто его только что натерли, а запах пирогов, донесшийся с кухни, стал еще сильнее, сама чуть слюной не захлебнулась.

Я указала гостям на кресла, устроилась на краю дивана. Мотя тут же вспрыгнул на подлокотник, уселся, изображая статую кота. Даже, кажется, моргать перестал, уставившись на доктора, да так, что тот заерзал под этим взглядом. Посмотрел на Виктора, словно ища у него поддержки. Тот же глядел на меня, а не на доктора, но и я ничего не могла прочитать в глазах мужа. Все, что мне оставалось, — сидеть, мило улыбаться и не торопиться начинать разговор. Неловкое молчание затягивалось, но мне было все равно. Конечно, хорошая хозяйка должна развлечь гостей приятной беседой, но гостей званых. Сами явились, когда их никто не ждал, — пусть сами себя и развлекают.

Вернулась Марья с подносом. Посмотрела на меня, и я представила лица гостей, если она вдруг развернется и уйдет вместе с угощением. Я едва заметно кивнула ей. Нянька расставила чашки на столик, стоявший между креслами и диваном, разлила чай. Выставила мисочку с медом и тарелку с нарезанным сладким пирогом. Пирог пах просто одуряюще — свежевыпеченным тестом, малиной, с легкими нотками ванили и корицы.

— Угощайтесь, господа, — предложила я и снова замолчала, отхлебнув чая из кружки.

Доктор взял пирог, Виктор угощение проигнорировал. Не хочет — как хочет, мне больше достанется.

— Сегодня, объезжая пациентов, я встретил на дороге пятерых мужчин с серьезными ранениями, — начал наконец доктор. Сделал многозначительную паузу.

Виктор продолжал сидеть с каменным лицом, только взгляд стал еще напряженней. Будто он знал, что скажет доктор, знал, что мне это не понравится, и готовился к взрыву. Подтащить, что ли, поближе кочергу?

Я откусила пирог. Вечно на нервах аппетит разыгрывается, к тому же пора было и поужинать после хорошей работы. Удалось тесто — легкое, пушистое. Даже жалко таких визитеров, как эти двое, угощать.

— Дайте угадаю.

Я улыбнулась, словно мы говорили о погоде, а не о моих противоправных действиях. Лучшая защита — нападение, и мне стоит изложить собственную версию событий до того, как доктор выдаст свою. Хотя, скорее всего, он уже рассказал Виктору, потому тот и на взводе.

— Кошачьи царапины…

— Ножевые ранения лица и скальпа.

Я изумленно моргнула. Не может быть, чтобы он всерьез.

— Евгений Петрович, на основании чего вы сделали такое заключение?

— Во-первых, на основании показаний потерпевших.

Я хмыкнула. Кто еще потерпевший! Доктор понял меня по-своему.

— Во-вторых, я сделал выводы на основании собственного осмотра ранений.

Так, это уже интереснее.

— Вы их записали, разумеется? Данные осмотра и выводы, я имею в виду?

— Разумеется.

— Так же, как и данные осмотра пулевого ранения мягких тканей плеча… с этим ведь вы спорить не будете?

Евгений Петрович озадаченно покачал головой. Похоже, он предполагал, что я стану отпираться. Но глупо было бы отпираться от того, что элементарно доказать. Сейчас мне нужно заставить его выложить все аргументы, потому что я, кажется, догадываюсь, к чему он клонит.

Интересно, когда я успела доктору на хвост наступить? Или тоже Настеньке нужно спасибо сказать — ведь он с самого начала так жалел бедняжку, что желал ей смерти.

— Еще там были ожоги кисти, возможно, предплечья, — продолжала я. — Ушиб мягких тканей головы по крайней мере у одного, и, вероятно, разнообразные ушибы у всех пятерых.

На месте доктора я давно бы поинтересовалась, откуда барынька знает термины. Виктор вот точно заинтересовался, по глазам видно. Если что, отболтаюсь все тем же «Журналом ветеринарии, медицины и скотоводства» — вряд ли муж будет настолько уперт, что прошерстит всю подшивку. Сейчас меня куда сильнее волновало другое. Зачем он здесь? На чьей стороне? Чего от него ждать?

— Так вы не отрицаете, что напали на них! — воскликнул доктор.

— Я. — Я поставила чашку на столик. Поднялась, развела руки. Покружилась, давая себя разглядеть — хрупкую статуэтку, чье отражение в зеркале до сих пор казалось мне чужим. — Посмотрите на меня. Я. Напала. На пятерых дюжих мужиков.

Виктор подавил улыбку. Доктор не смутился.

— Согласен, это звучит нелепо. Именно поэтому я утверждаю, что вы не отдаете себе отчета в собственных действиях и опасны для окружающих.

— То есть, говоря простыми словами, — буйнопомешанная? — Я мило улыбнулась, подавляя желание вылить весь чайник доктору за шиворот, а потом скомандовать Моте «фас»; чтобы Евгений Петрович сам убедился в происхождении «ножевых ранений». Но тогда точно ненормальной объявят.

Доктор, проигнорировал меня:

— Поэтому вы не можете управлять имуществом, и я намерен поставить вопрос об этом перед дворянским собранием уезда.

Может, стоить сбегать за пистолетами? Но куда девать труп? Точнее, два трупа?

— Спасибо, что предупредили о намерениях, — улыбнулась я, сама удивляясь собственному самообладанию. — И как вы собираетесь доказать мою неспособность управлять имуществом и отвечать за свои поступки?

Интересно, додумались тут до судебно-психиатрической экспертизы или эту роль выполняет дворянское собрание?

— Таково мое врачебное заключение, и оно будет достаточным доказательством.

Так, кажется, терять уже нечего. Я улыбнулась все так же мило и прощебетала:

— Ваше личное мнение, и только? Боюсь, на самом деле у вас нет никаких аргументов. Просто вашей левой пятке так захотелось. То ли потому, что вы обиделись на просьбу помочь с ремонтом. То ли я просто вам не нравлюсь и вы решили…

— Какие аргументы вам нужны! — взорвался доктор. — Вы скачете по дому с молотком! Весь уезд обсуждает, как вы лазили по деревьям, размахивая веником и заляпывая ветки какой-то синей гадостью, похожей на плесень!

Ну спасибо, дорогой супруг! Обиделся, значит, что его послали, и всему уезду растрепал?

Видимо, взгляд мой, устремленный на Виктора, был очень красноречив, потому что он едва заметно покачал головой. «Это не я», — читалось на его лице.

Может, и вправду не он. Может, кто по дороге проезжал, а я внимания не обратила, не до того было. А может, кто из деревенских начал сплетничать и дальше пошло. Как только признали барыню в огородном пугале на яблоне!

Доктор между тем продолжал:

— А сад? Вы побелили весь сад! Зачем? Это же деревья, а не забор! Однако бог с ним, развлекайтесь как вам угодно, если это никому не угрожает. Но вы напали на несчастных крестьян! Или будете отрицать, что ранения нанесены вашей рукой?

— Буду, — кивнула я. — Ранения нанесены кошачьими когтями и пулей. Пулю вытолкнули из дула пороховые газы, а не моя рука.

— Вы видите? — вопросил доктор, развернувшись к Виктору. — Типичный случай раннего слабоумия.