— В самом деле, давай лучше о квасцах, — улыбнулась я. — Скорняки используют их из-за дубящих свойств, и они же помогают при протравке тканей. Примерно то же самое происходит, если обработать квасцами небольшой свежий порез — из-за вяжущего действия кровь быстрее остановится. А еще благодаря этому действию квасцы избавляют от запаха пота в летнюю жару. Лето не за горами.

— Полагаю, спрашивать, откуда ты это знаешь, снова бесполезно.

Я пожала плечами с самым невинным видом, на какой только была способна.

— Порошок квасцов, говоришь… Не очень удобно, того и гляди рассыплешь.

— Можно растереть в пудру и сделать из ваты пуховку, — сказала я.

Виктор расхохотался.

— Хорош я буду с пудреницей и пуховкой!

— Я же не предлагаю тебе наносить пудру на лицо, — хихикнула я.

Представить Виктора с его резкими, мужественными чертами напудренным не получалось, хоть тресни.

— А какое место я, по-твоему, брею? — приподнял бровь он.

— На все лицо, — уточнила я, стараясь не думать о современных мне стандартах ухоженности и о том, как они сочетаются с опасной бритвой. — Но, если тебе не хочется возиться с пудрой, можно вырастить кристалл из квасцов и использовать его так же, как ляписный карандаш. К слову, полученный кристалл будет содержать намного меньше примесей, чем исходный порошок.

Виктор едва заметно сдвинул брови.

— Я читал работу «о слоях земных». Автор говорит, что кристаллы образуются из мельчайших частиц в водных растворах. Так что, возможно, ты и права, но я полагал, что все это пустые теоретизирования, а ты говоришь о практике, и так уверенно…

Мысленно помянув недобрым словом любопытство князя Северского и собственный длинный язык, я улыбнулась.

— Я не читала этой работы, по крайней мере не помню о ней. Зато мне как-то попалось переваренное варенье, на дне которого нашлась частица сахара размером с мою фалангу. Из-за слишком долгой варки варенье стало слишком густым и не смогло удержать весь растворенный сахар, вот и получился кристалл.

— Автор того трактата утверждал, что для роста кристалла нужны столетия.

— Так я же не драгоценные камни предлагаю выращивать. Это похоже на то, как вываривают соль. Или сахар. Когда в растворе вещества больше, чем может удержать вода, оно выпадает кристаллами. В горячих жидкостях растворимость выше. Поэтому соль вываривают, пока раствор не станет концентрированным, а потом остужают и отделяют выпавшие кристаллы. И с сахаром так же: кипятят сироп, убирая лишнюю воду, а когда он остывает, чистый сахар выпадает прозрачными кристаллами, патока с примесями остается, и их легко отделить.

— Примерно так делают на сахарорафинадных заводах, — согласился Виктор. — Только сперва добавляют в сироп известковое молоко и отфильтровывают, чтобы очистить от части примесей.

— Насколько мне известно, при получении свекольного сахара поступают так же.

— Но кристаллы все равно получаются мелкими. На рафинадных заводах их потом снова разводят в сироп и варят сахарные головы. Да и соль…

— Потому что их специально никто не выращивает, да это и не нужно. Если хочешь, можно и из соли вырастить кристалл с палец, или из синего камня…

Когда-то в школе на уроках химии мы делали цветы из медного купороса. Всего-то и нужно было: горячий раствор, медная проволока для основы цветка, нитки для обмотки и подвешивания проволоки в емкость с купоросом, чтобы не касалась стен. И еще время — обычно хватало недели, чтобы основа покрылась яркими кристалликами.

— Но зачем тратить на это несколько месяцев? — продолжала я. — От квасцов хоть толк будет. А так дело несложное, только нужно регулярно насыщать раствор, а в остальное время держать его в тихом месте и не трясти.

— Интересно будет попробовать. Если я принесу квасцы?

— Я все равно собираюсь покупать их на фабрике, — пожала плечами я. — Но вырастить большой кристалл — дело небыстрое.

— Какой успеется. Впрочем, мы можем и задержаться, пока дороги подсохнут, пока одно, пока другое. А то в усадьбе тебя не поймаешь: то на дереве, то на кухне, то в теплице.

— Я в любом случае задержусь, пока не удостоверюсь, что ожоги Анфисы заживают нормально. — Я улыбнулась Виктору в ответ. — Еще успею тебе надоесть.

Из-за стола я улизнула сразу после чая, не дожидаясь, пока муж снова спросит, не сыграю ли я для него. Феня мирно спала, под лавкой, как я и велела, стоял кувшин с отваром малины. Горничные, которые тихонько шушукались, при моем появлении смолкли. Я не стала их смущать, прошла к себе. Когда Дуня показывала, куда именно положила скальпель, мне показалось, что в спальне слишком чисто. Я потрясла свежеповешенный балдахин. Так и есть. Ни следа пыли, причем выбить его, насколько я знала, никто не удосужился. Чистой оказалась и кровать, даже следов страсти не осталось. Я вспомнила, как запахло озоном, когда я огрела мужа подушкой. Снова благословенная магия? Интересный эффект. Я представила, как отлавливаю Виктора, чтобы потребовать от него исполнить супружеский долг, скажем, в бальной зале, для пущей чистоты, и захихикала.

Что ж, придется с показательно-воспитательными мерами ограничиться будуаром. Там почти ничего не изменилось.

Я постучалась в комнату к экономке.

— Аглая, я просила навести порядок в моих покоях.

— Мы навели порядок и повесили упавший балдахин, как вы и велели.

И все же в ее голосе мне почудилась неуверенность, будто она сама уже начинала понимать, что зря продолжает эту забастовку.

— Что ж, я сама виновата, — сказала я. — Без четкого ТЗ и результат ХЗ. Пойдем, я объясню тебе, что имею в виду, когда прошу навести порядок.

Я завела Аглаю в будуар. Огляделась. Солнце уже спряталось за домами, и в комнате стояли сумерки. Затянула я с воспитательными мерами, скоро не только пыли, но и мебели не разглядишь. А к свечам я так и не привыкла. Первоначальный романтический ореол, с ними связанный, давно угас, и стало очевидно, что даже дохленькая лампочка светит ярче шандала на шесть свечей. Но остатков школьного курса физики в моей голове явно не хватит, чтобы изобрести электрическое освещение. Может быть, когда-нибудь, потом. Впрочем… Я вспомнила, как с моих пальцев слетела шаровая молния, запах озона в самоочистившейся спальне. Подняла перед собой чуть согнутую ладонь, восстанавливая в памяти подсказку мужа про поток силы. Будуар озарило холодное сияние появившегося в моей ладони шарика размером с мандаринку. Я даже зажмурилась, и на внутренней стороне век поплыли темные пятна, но когда я открыла глаза, старательно глядя мимо сияющего шара, он не угас. И в этом свете было ясно видно, насколько изумлена Аглая.

— Ну вот, с освещением разобрались, — преувеличенно бодро сообщила я. — Теперь давай разбираться с лингвистической казуистикой в трактовке чистоты и порядка.

Как удачно, что мне придется в это время побыть подсвечником — вроде как и при деле, и не буду терзаться угрызениями совести, что стою, когда другие работают.

Глаза Аглаи на миг остекленели, но она быстро изобразила невозмутимое выражение лица.

— Как прикажете, барыня.

— Да, я буду приказывать, а ты — делать и запоминать. Когда мы закончим, должно быть предельно ясно, что я имею в виду, требуя навести порядок в будуаре.

Закончим мы хорошо если к полуночи, но что ж теперь.

Аглая кивнула.

— Когда слышишь приказ, нужно говорить: «Да, барыня» или «Да, Анастасия Павловна», — сказала я, копируя тон Виктора, каким он поучал «Дуняшу», принесшую воду в его комнату. Вроде совсем недавно было, а сколько всего случилось с тех пор.

— Да, барыня, — повторила Аглая тоном робота.

— Завтра в том же духе займемся спальней. Потом пройдемся по остальным комнатам.

Если сегодняшнего урока мало будет. Но я надеялась, что его хватит.

— Итак, начнем со штор. Они пыльные. Ступай в сад и принеси оттуда крепкую лестницу длиной не меньше сажени.

— Сейчас кликну горничных.