— Не будет ли вам скучно?

Ну хоть не сказал, что у меня ума не хватит во всем разобраться, и то хорошо.

— Нет, мне очень интересно. Правда, Марья собиралась принести в гостиную завтрак… К слову, вы уже завтракали?

— Нет, и с удовольствием составлю вам компанию. — Он обернулся к Ивану. — Свободен.

— Барин, простите… — Лакей бухнулся на колени.

Я мысленно скривилась: смотреть на это было неприятно. Виктор сделал каменное лицо.

— Я уже все сказал. Вон.

Иван поплелся к двери, Виктор молчал, пока он не вышел.

— Я не успел поговорить с вашими работниками. Хотите сделать это сейчас или после завтрака?

— Сейчас, — решила я.

Есть после «ночного дожора» мне пока не особо хотелось. Разделаюсь с самым неприятным делом до завтрака. Было что-то очень правильное в том, чтобы за трапезой говорить только о приятных вещах. Жаль, что раньше я никогда не задумывалась об этом.

— Тогда я прикажу кому-нибудь их позвать.

— Кому? — Я поднялась из кресла, и Виктор тут же встал следом. — Дуня и Марья заняты на кухне, Петр в людской, Ивана вы прогнали. Так что придется нам с вами самим в людскую сходить.

К тому же так парни в дом грязи не натаскают.

— Не возражаете? — уточнила я, открывая дверь.

— Нисколько.

Я вошла в людскую первой, на правах хозяйки, Виктор за мной. Парни подскочили с лавок вместе с Петром.

— Петя, иди спроси Марью, чем помочь, — приказала я.

Кучер испарился. Работники все как один уставились в пол.

— Где вы взяли выпивку? — спросила я.

Я ожидала, что парни начнут мяться, но Федор, который вчера провожал девочек, сказал:

— Я принес. Простите, барыня. Барин угостил, велел выпить за здоровье барыни, как тут откажешься?

Вот это новость!

— Барин? — переспросил Виктор. — Какой барин?

— Незнакомый.

— Это как? — не удержалась я. — Совсем незнакомый?

— Настасья Пална, так мы же люди маленькие. — Парень прижал руки к груди. — Мы вас знаем, потому что нашей барыней были. Виктора Александровича, нашего нынешнего барина, знаем. А чужих — откудова? Шапки снимем, само собой, раз барин, а как звать-величать — не наше дело.

— И ты вот так просто взял у незнакомого человека выпивку и принес остальным? А если бы там яд был?

Федор посмотрел на меня так, словно я предположила, будто барин может обернуться волком и цапнуть его за зад.

— Так то ж барин! Зачем ему мужику яд сыпать?

— Ладно, — вмешался Виктор. — Расскажи, что за барин, каков из себя и с чего он вдруг решил тебя выпивкой угощать.

— Ну… Я обратно уже шел, он мимо ехал. Остановился, дорогу спросил в Ольховку.

Ольховка? Так звалась моя усадьба.

— Вы ждали гостей? — поинтересовался у меня Виктор.

— Нет, — пожала плечами я. — Да вы сами видели.

— Так он и не поехал, — сказал Федор, когда я жестом велела ему продолжать. — Я ему говорю, дескать, как раз в Ольховку иду, покажу дорогу, ежели барин не торопится. Он не торопился. Про барыню спросил, как поживает, здорова ли. Про барина спросил. Как услышал, что барин дома, посмурнел весь. Потом достал косушку, велел выпить за здоровье барыни. Кучеру своему крикнул: «Гони» и умчался. Ну что я, крыса какая, угощением не поделиться. Вот, выпили вместе.

— Как этот барин выглядел? — спросил Виктор.

— Ну… молодой такой барин. С усишками.

Не доктор, тот гладко выбрит.

— Чуб из-под шапки торчал, курчавый такой чуб.

— Ясно, — прошипел Виктор. — Все вон.

Было что-то в его голосе, отчего людская опустела мгновенно. Муж смерил меня таким взглядом, что захотелось забиться под лавку. Что опять не так и в чем я опять провинилась, сама о том не зная?

— Скажете, его вы тоже не помните?

— Если я не помню никого, почему должна вспомнить этого, кудрявого?

— Зайкова, — подсказал муж.

Час от часу не легче! Только мне показалось, будто я знаю, кто злодей, как тут, словно чертик из табакерки, выпрыгивает Зайков, чтоб ему икалось, и путает мне весь расклад. Какого рожна его принесло? Почему в поместье не сунулся — понятно, Виктор бы его на месте пришиб, вон как взгляд молнии мечет.

— Вы зря прогнали парней, — заметила я, старательно делая вид, будто не понимаю, что он их выставил, чтобы не скандалить при поденщиках. — Надо было расспросить, откуда он ехал и куда удалился.

— К чертовой бабушке, — рыкнул Виктор. Сделал над собой заметное усилие. — Прошу прощения. Вы действительно его не помните?

— Я действительно его не помню, — повторила я, сама удивляясь, как мне удается оставаться спокойной. — Повторяю, я не помню никого из старых знакомых. Верить мне или нет — ваше дело.

С этими словами я отодвинула Виктора, пошла на улицу. Он, помедлив, пошел следом.

Парни мялись у скамейки, явно не зная, то ли сбежать, пока не поздно, то ли не нарываться, уходя без разрешения.

— Откуда тот барин приехал и куда уехал? — продолжила я допрос.

— Так разве ж он мне докладывал? — изумился Федор.

Я скрипнула зубами, но заставила себя мило улыбнуться.

— А ты рукой стороны покажи.

Ветер пробежал по голой шее, я поежилась. Выскочила в одном платье, разозлившись. Ладно, авось не околею…

Виктор молча накинул мне на плечи пиджак.

— Спасибо. — Я благодарно улыбнулась ему. Что за невозможный человек: то рычит, то вот пиджак… Снова повернулась к Федору. — Показать-то сможешь?

— А, ну да, прощенья просим. — Парень повертел головой. — Нагнал он меня по дороге от деревни, значит. А уехал потом дальше по дороге, вон туда. — Он махнул рукой. — В город, получается.

Выходило, не к Настеньке этот тип ехал, или сначала к кому-то другому в гости попал, а потом решил заглянуть на огонек.

Жаль, что не заглянул, я бы с ним побеседовала по душам. Даже если между ним и Настенькой что-то было, надо совсем не иметь никакого представления о порядочности, чтобы болтать направо и налево о романе с замужней женщиной. Тем более если — я по-прежнему была в этом уверена — ничего не было.

— А трезвый он был? Барин-то?

— Да нешто я посмею…

— Пахло от него спиртным?

— Да.

Может, потому и решил заглянуть, что подвыпил. А может, и подсказал кто — как теперь проверишь?

И не было ли чего в той фляжке кроме водки? Слишком уж крепко парни спали для пятидесяти граммов на каждого. Может, выпивка та вовсе не для них предназначалась? А что дамам такие напитки не положены — так не Зайков первый, не он последний, кто в сок или, того хуже, в шампанское тишком водку или коньяк подливает.

Или у меня паранойя? В чем смысл добиваться… даже благосклонностью это назвать нельзя… брошенной жены? Богатая любовница, блистающая в свете, связью с которой можно похвастаться, — это понятно. А так?

И все же я спросила.

— И как водка барская была? Хороша?

Парни переглянулись.

— Правду говорите, — добавил Виктор.

— Крепкая очень, — сказал за всех Михаил. — Прямо огненная вода. В голову сразу дала. А на вкус… уж простите, Настасья Пална, и вы, Виктор Саныч, мы люди простые. Пахла чудно, вроде полынью с укропом, а вроде и сладко как. И горькая. Может, не поняли мы чего, может, она только мужикам горькая, потому как тонкостью не наделены, не для нас делано.

Полынью? Абсент?

— Барин сказал, из Ланг… Ланге… — Федор смешался

— Лангедойля? — подсказал Виктор.

— Да, оно самое. Оттудова, значит, привез, редкость, дескать, цени.

Похоже, действительно абсент. Тогда в самом деле очень крепкое, градусов семьдесят. Молодым парням после работы могло и хватить. Или там была не только полынь?

— Погодите-ка.

Я вернула Виктору его пиджак. Метнулась в спальню, накинула теплый платок. Вынула из сундука бутылку с лауданумом. Вернувшись, сунула его под нос парням.

— Похоже пахнет?

Полыни, конечно, в нем не было, зато чувствовался сладковатый, тяжелый запах опиума.

Парни по очереди сунули нос в бутылку, переглянулись.

— Вроде похоже, а вроде и нет, — снова сказал за всех Михаил.