ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ
СТИХ 44
Владеющий Вороным конем,
Стоя рожденным
На грани небес,
Стремительный Нюргун Боотур
Великого кузнеца
Щедро вознаградил
За оружие и броню
И воротился домой.
Только трудно было богатырю
С братом, с сестрой
Праздно сидеть
Перед горящим огнем
Священного очага
В теплом гнезде обжитом.
Пить он и есть перестал,
Часто начал из дому выходить,
Прислушиваться,
Присматриваться —
Не дохнет ли бурею
Верхний мир,
Не пахнет ли стужею
Нижний мир.
Ходит он, бывало, и ждет —
Не блеснет ли молния в высоте,
Не громыхнет ли гром…
Ждет — не появится ли перед ним
Рожденный в годы вражды
Оборотень о трех тенях,
Невидимка — подземный вор,
Вертящийся против солнца вихрь,
Эсэх Харбыыр —
Тимир Дьигистэй?
Обуянный думой своей,
Стоял Нюргун Боотур,
К медному столбу прислонясь,
На котором сидел орел.
Три дня и три ночи Нюргун
У коновязи стоял,
На хмурый северный небосклон,
Как острие копья,
Пристальный взгляд устремив.
А сестра его
Айталыын Куо —
Красавица с восьмисаженной косой,
Ласковое дитя,
Жаворонок золотой,
Медногрудная синичка небес,
Отрада улуса айыы,
На брата старшего робко глядя,
Стала думать и горевать:
— Или плохо я мясо варю,
Или конские ребра у нас не жирны,
Иль не крепок выдержанный кумыс,
Что он не ест и не пьет,
Что дома он не сидит?
Почему он угрюм,
На что он сердит?
Что он места себе не найдет? —
Так думала Айталыын Куо,
Не ведая — чем ему угодить,
А сама робела спросить.
На исходе третьего дня
Богатырь Юрюнг Уолан,
Надев серебряный свой доспех,
Опираясь на свой сверкающий меч,
Что ковал кузнец Таканаан,
Закалял кузнец Кэкэнээн,
Выправлял кузнец Кэнэгэ,
Отточил кузнец Аалыс Луо,
Бранным красуясь
Убранством своим,
Прекраснейший юноша в роде айыы,
Брат Нюргуна-богатыря
Вышел из дому на широкий двор,
К брату старшему подошел,
Блистающий небесным огнем
Взгляд на него устремил
И такое слово
Молвил ему.
СТИХ 45
ЮРЮНГ УОЛАН
Если братом тебя называть,
Ты мне — старший брат,
Если отцом величать,
Ты мне — второй отец!
Если гневаешься —
Укроти свой гнев,
Погляди на нашу сестру:
Нашего ока зеница она,
Наших зубов десна…
Жаворонок звонкоголосый наш,
Пташечка золотогрудая наша,
Дитя Айталыын Куо,
Видя угрюмость твою,
От печали стала больна!
В трех мирах найдется ли кто-нибудь,
Кто осмелился бы
На таких, как мы,
Великих богатырей —
Не то что руку поднять,
Не то что оружьем грозить,
Кто осмелился бы перед нами стать,
Прямо нам в глаза посмотреть?
Отчего же встревожен ты,
А, быть может, предчувствуешь ты
Угрозу неведомую для нас?
Открой нам думы свои.
Третий день ты совсем не заходишь в дом,
Чуждаешься наших бесед,
Не садишься с нами за стол… —
Так он тихо, сердечно сказал
Прочувствованные слова.
Богатырь великий Нюргун Боотур
Не сдвинулся с места в ответ,
Взгляда, устремленного вдаль,
В сторону не отвел,
Лишь наклонился чуть-чуть головой
К брату младшему своему
И такое слово сказал.
СТИХ 46
НЮРГУН БООТУР
Ничего ты не знаешь,
Милый мой брат…
Близится грозный час,
Когда враг налетит на нас,
Нагрянет со всех сторон!
Позавидует нашей удали он,
Позарится на наше гнездо,
За то, что посланы мы,
По воле вечных владык,
Охранять племена айыы,
Поддерживаемые с высоты
Поводьями солнечными за спиной.
За это возненавидят нас,
Налетят, нападут на нас
Верхнего мира абаасы,
Кровожадные, алчные богатыри,
Злые духи о трех остриях;
Из подземных бедовых бездн
Знаменитые адьараи придут,
Чудовища о шести остриях.
На вороном своем скакуне
По вершине мира я проезжал,
Громко я вызывал на бой
Всех ненавидящих нас,
С которыми спора не избежать!
Вызывал я врага,
Выкликал на брань.
Ведь окрепли руки мои,
Ведь могучи стали плечи мои,
Я могу великую битву принять,
Которой не миновать.
Сон приснился мне третьего дня:
Сеющая раздор
Свирепая Илбис Кыыса
И с нею — дух вражды,
Смерть несущий Осол Уола,
Пронзительно вопя и крича,
Кружились над головою моей;
Ликовали буйно они,
Подавали грозную весть:
— Чтобы славу громкую растоптать,
Имя высокое истребить
Нюргуна-богатыря,
Подымается из подземных бездн
Рожденный в погибельные времена
Ночной разбойник о трех тенях,
Исполин Эсэх Харбыыр,
Богатырь Тимир Дьигистэй!.. —
Так рассказывал сон Нюргун Боотур:
— После этого, с западной стороны
Поставленной на железных столбах
Твердыни средней земли,
Из-под желтого склона закатных небес
Прилетела на звучных крыльях своих
Белоснежная птица-стерх —
Красные ножки,
Граненый клюв,
Черная кайма на глазах;
Покружилась она над нашим жильем,
И, паря над моей головой,
Голосом звонким своим
Пропела такую песнь:
— Посланные судьбой
Постоять за народ айыы-аймага,
Погибающий в неравной борьбе
С племенами абаасы!
С доброй славой богатыри,
С высоким именем удальцы,
О помощи вас молю —
Опорою станьте мне,
Защитите светлую душу мою,
Продлите черную нить
Мучительной жизни моей!
Коль хотите знать,
Кто это поет,
Человеческим голосом говорит,
Я отвечу вам:
Я — слезинка, выплаканная бедой,
Я — стон, рожденный тоской,
Превращенная в птицу душа
Лучезарной
Туйаарымы Куо,
Чей отец — Саха Саарын Тойон,
Чья мать — Сабыйа Баай Хотун…
Похищенная давно,
Брошенная в подземную тьму,
Я раз в три года вольна
Превращаться в белого журавля
И, пролетев над средней землей,
Напоминать о себе,
О помощи взывать…
Да некому меня защитить,
Из плена освободить!
О, если бы мне хоть раз
На прекрасного юношу поглядеть,
Нареченного быть супругом моим,
Юрюнг Уолана-богатыря,
Обещанного мне
Божественным Дьэсегеем самим
И матерью Айыысыт!
Если бы мне хоть раз
Увидать его —
Жениха моего,
Летающего высоко
На Мотыльково-белом коне,
Счастливой бы себя я сочла,
Спокойно бы умерла! —
Так пропела мне птица-стерх
И пропала…
Проснулся я.
Недостойно тебя,
Дорогой мой брат,
Спокойно дома сидеть!
Опери себя,
Как стрела-кустук,
Наберись отваги и сил,
Попробуй пробить свой широкий путь
О девяти изгибах крутых,
Попробуй открыть дорогу свою
По восьми перевалам неведомых гор!
Коль настигнет беда в пути,
Коль наступит черный твой день,
Коль померкнет живое солнце твое,
Позови тогда
На помощь меня,
Назови высокое имя мое…
Будь я тогда на хребте небес —
Копьем разящих к тебе устремлюсь,
Будь я в Нижнем мире, в подземной тьме —
Рогатиной из-под земли подымусь.
Коль Эсэх Харбыыр нападет,
Кольцами меня обовьет,
Коль придется мне долго
Возиться с ним —
Ты терпи, держись,
Укрепись,
Я приду к тебе через год;
Через год не успею —
Три года жди;
Если я три года спустя не приду —
То не жди,
Сам решай, как быть! —
Так сказал Нюргун Боотур,
С места своего не сходя,
Взглядом не поведя.
Грозный видом, он неподвижно стоял,
То медно сверкающим багрецом,
То бледно синеющим серебром
Отливало его лицо.
Услыхав от Нюргуна такие слова,
Юрюнг Уолан-богатырь
Будет ли дома сидеть?
Стал готовиться он в поход,
Чтоб излучистый путь пробить,
Дорогу белую протоптать
По девяти поворотам крутым,
По восьми перевалам седым.
Жилья своего тяжелую дверь,
Которую семьдесят семь
Здоровенных парней-силачей,
Налегая семь суток,
Пыхтя и кряхтя,
Не сумели бы приоткрыть,
Рванул Юрюнг Уолан,
Распахнул непомерно грузную дверь
Так, что, ахнув, расхохоталась она…
Перешагнул высокий порог,
Вошел в просторный свой дом,
Снял с головы серебряный шлем,
Поднял полный чорон кумыса —
И, перед горящим огнем очага
Колено правое преклонив,
Поклонившись трижды огню,
Молящим голосом произнес
Прощальное заклятье свое…
