ПЕСНЬ ШЕСТАЯ
СТИХ 149
Эх, разгулялись
Смех да игра!
Ссор и драк
Настала пора…
Суодалба удрал,
Суордаайы улетел.
Хара-Мангастайа
Кровавые слезы лил…
Через тридцать грозных
Дней и ночей,
Незыблемая под ударом любым,
Несодрогаемая толчком,
Несокрушимая ничем,
Необозримая ширь
Бедственного Нижнего мира,
Трижды прогрохотав,
Содрогнулась…
И все кругом
Потряс оглушительный взрыв,
Будто рушилась каменная гора;
Четырьмя раскатами —
Тяжело
Четырежды грянул
Подземный гром.
Хлестнул, как молния,
Огненный бич,
Ослепительно синий блеск…
И в головах железного ложа
Властелина Уот Усутаакы
Огненный появился змей.
Шею длинную изогнув,
По сторонам огляделся он
И, вытягиваясь,
Извиваясь,
Выдохнул пламя,
Искры и дым.
А потом —
Пронзительным посвистом
Засвистал,
Покивал головой
И пропал…
Опять прокатился
Грохот и гул…
И вот —
Из-под каменного орона
Вылез
Огненно-красный медведь,
Огляделся по сторонам,
Храпом повел,
Понюхал углы —
И, глухо рыча,
Исчез.
В третий раз прокатился
Оглушительный треск,
Будто рухнула с высоты
Огромная каменная скала,
И посредине железного дома
Уот Усутаакы
Вспыхнул и закрутился огонь,
Сыпля искрами
В темную высоту,
К пещерному, черному
Своду жилья.
А красавица
Туйаарыма Куо,
С волнистой
Девятисаженной косой,
Прикинуться сумела она,
Что вся от испуга дрожит,
Горько зарыдала она,
Громко закричала она…
СТИХ 150
ТУЙААРЫМА КУО
Аай-аайбын!
Ыай-ыайбын!
Ай, страшно мне!
Ай, жутко мне!
От страха похолодела спина,
От ужаса я дрожу…
Ох ты, проклятый дух
Моря Муус-Кудулу,
Ах ты, мой жених удалой —
Уот Усутаакы!
Сколько раз я просила тебя,
Сколько раз молила тебя!
Покажи, дорогой,
Открой предо мной
Курносую образину свою!
А ты еще смеешь пугать меня?
Оборотнем являешься мне!
Я в бездне, в плену, в беде…
Но я вижу, вижу — и здесь
Покоя и счастья мне не видать!
Хоть суждено мне стать
Суженою твоей,
Никогда не зажгу я
Священный огонь
В богатом доме твоем,
Никогда не рожу от тебя
Детей со счастливой судьбой!
Хоть и зовешься ты мужем моим,
Но ты пришел ли хоть раз
С приветом и лаской ко мне?
Вместо поцелуев и ласк
Ты, чудовище, пугаешь меня,
Страхом убиваешь меня!
О как нежно тебя обнимала бы я!
О как нежно целовала бы я
Опухлые щеки твои,
Обвислые губы твои!
Только — ты не любишь меня…
Чем в таком унижении жить,
Чем одинокой тужить,
Лучше я умру,
Лучше грудь свою
Ножом распорю!
Нет отсюда спасенья мне…
Принеси избавленье мне,
Прекрати мученье мое,
Смертоносное острие! —
Так говоря, Туйаарыма Куо
Вырвала из рукава
Узкий, короткий булат
С отточенным лезвием,
И, откинувшись телом назад,
К сердцу приставила острие.
Владеющий
Серо-стальным конем,
Отважный Кюн Дьирибинэ
От неожиданности такой
Оторопел и сел.
А у страшного самого
Уот Усутаакы
Заходило сердце в груди ходуном,
Дрогнули все суставы его;
Оглушительно он завопил,
Принял свой настоящий вид,
За руку девушку резким рывком
Схватил, кинжал отвел;
Как пещеру, ощерил пасть,
Полную ржавых железных зубов,
Искривился в улыбке черным лицом,
Всем туловищем своим
Неуклюже качаясь, заковылял,
На кривых приседая ногах.
СТИХ 151
УОТ УСУТААКЫ
Аарт-татай!!! Алаатыгар!!!
Ах ты — желтогрудая,
Медная птичка моя!
Золотогрудая,
Бедная синичка моя!
Ты досаду свою
Утеши, усмири!
На меня —
Поласковее посмотри!
Да и как не сердиться тебе —
Дорогой подруге моей?
Да и как не гневиться тебе —
Золотой супруге моей?
Я и сам нетерпеньем горел,
Я спешил к тебе,
Я скакал, я летел…
Думал я, что ты заждалась,
Да в пути задержаться пришлось.
Нюкэн Буурая отродья —
Сынки,
У которых на макушке глаза,
Выродки Хапса Буурая —
Щенки,
У которых под глотками рты,
Отдавать не хотели добром
Того, что требовал я.
И пришлось мне их погонять,
И пришлось мне их в пот вогнать,
Разбивать им шейные позвонки…
Потому задержался я,
Потому запоздал к тебе,
Золотая пташка моя!
А когда сюда я спешил, скакал,
По дороге я увидал
Юрюнг Уолана, мальца-удальца,
Летавшего над землей
На Мотыльково-белом коне
Выше изгороди столбовой.
Он, играючи, меня обманул,
В жены взять он пообещал
Любимую сестрицу мою,
Красавицу Кыскыйдаан Куо,
Девушку с дымно-черным хвостом,
С когтями, острее кос-горбуш.
Он коварно ее
Обольстил — и убил…
Я за это его скрутил,
Я ударил обземь его —
Оскорбителя моего.
Я услышал, как он испустил
Три выдоха последних своих,
Три выдоха белых своих.
Да нагрянул вдруг,
Налетел
Воин из далекой страны,
Силою равный мне,
Воин из высокой страны,
Ратоборец, достойный меня.
Он рогатиной боевой
С неба на меня налетел,
Он трехзубою острогой
Землю под мною пронзил.
Без передышки сражались мы
Тридцать
Гулко воющих дней и ночей,
Силой равные — мы сошлись…
Истомили мы плечи в бою
И положили такой уговор —
Тридцать суток
Спать, отдыхать,
А потом — сражаться опять,
Палицами черепа разбивать.
В том великою клятвой мы
Поклялись на черной скале.
Раскололась от клятвы нашей скала.
Разошлись мы, спать улеглись.
