А Хара-Мангастайа,
Небесный конь,
Чей скок далеко звенит
В звонкую морозную рань,
Обливаясь черным потом густым,
Содрогаясь гулким нутром,
Развесив уши,
Хвост опустив,
Донельзя устал,
Далеко отстал…
Потупились огненные глаза,
Померкли, как две звезды.
Где его красота,
Где гордая стать?
Взбухли легкие
В груди у него,
Укоротилось дыханье их;
Трудно он, учащенно дышал…
Буйные головы
Средней земли
Обрадовались, видя в беде
Вражеского коня,
Дружно закричали они:
— Уруй! Уруй-айхал!
Не правда ли Вот оно —
Неопрокидываемое никем,
Немеркнущее никогда,
Наше счастье могучее,
Наше Саргы
Начинает торжествовать! —
А Верхнего мира абаасы,
Свирепые богатыри,
Завидев такую беду,
Завистливо, злобно косясь,
Зашептались между собой —
Горе нам, братья! Позор!
Проспорили мы, видать!..
Прославленный наш скакун
На ристалище вдруг отстал,
Славу громкую уронил!
Видно, дышать ему тяжело
Воздухом этим сырым…
Вот как до Верхнего мира дойдет,
Как ветром неба
Его опахнет,
Как воздуха он родного вдохнет
Усталость его пройдет!
Завихряющийся обрыв
Южных беспокойных небес
С непроезжей их стороны обойдя,
Кивающий черепами кукушек
Перевал Кээхтийэ-Хаан,
Ледяную кручу перелетев,
Вскидывая гривы свои,
Стремительно кверху взмыв
По гребню буйных небес,
Ревущую круговерть,
Гибельный водоворот,
Кипень смерти —
Кровавую пасть
По краю бушующему обежав,
В сверкающей высоте
Весело, приплясывая, понеслись
Дивные скакуны.
По угодьям племени Хахсаат,
По белой гальке небес,
Похрустывая железом копыт,
По выгонам Кюнгэдэй Удаган,
Протаранив юрту ее,
Призрачное перепугав
Вертящееся племя ее,
Весело промчались они,
Звонко топоча в высоте,
Распластываясь на скаку.
Суордаайы вороной
Мощными взмахами пересекал
Синий простор высот,
Скакал далеко впереди.
Но Хара-Мангастайа,
Небесный конь,
Чьи копыта звенят
В морозную рань,
Очутясь в родной высоте,
В воздухе, где он рос,
Стал просторно, легко дышать;
Расширились легкие у него,
Удлинилось дыханье его,
Окрепли суставы его,
Слабость его прошла.
Тяжкое недомоганье свое,
Которым томился он
В Нижнем и Среднем мирах,
Небесный скакун избыл,
Стал он тверже
Копытами ударять,
Выше взлетать,
Шире скакать…
Сына бога мести —
Осол Уола,
Духа убийства и зла
Сумрачное жилье,
Страшные владенья его,
Распластываясь на скаку,
Кони стороной обошли.
Ураганных южных небес
Вихревую ревущую пасть,
Где беснующееся живет
Племя Мэнгийэ Чуонах,
Где под защитой чайки живет
Племя Куогай Чуонах,
Миновали проворные скакуны,
Обежали с другой стороны…
Коням бегущим наперерез
Выступил великий шаман
С безобразным длинным лицом
В половину роста его.
Из чертовой кожи
На нем доха?
Шаровары — из жертвенных шкур;
Голова его,
Словно медный котел;
Космы волос торчат,
Как непролазный лес,
Черная с проседью борода
Развевается на ветру…
В левой руке его
Бубен тугой
С круглое озеро величиной
От напряженья гудел.
Правой рукой
Шаман заносил
Волшебную колотушку свою.
Голосом зычным шаман
Говорить пошел, ворожить:
— Если небесному скакуну,
Хара-Мангастайа-коню,
Чьи копыта звенят
В морозную рань,
Соперника своего
В скачке обогнать суждено,
Пусть расширится грудь его,
Пусть окрепнет сила его!
Пусть теперь на счастье ему
Колотушка моя упадет
Кверху лицевой стороной! —
Тут подбросил он в высоту
Чародейную колотушку свою.
Выпала на счастье она
Кверху лицевой стороной.
Ободрился небесный конь,
Окрепли суставы его;
Твердость прежнюю обрели
Звонкие копыта коня.
В воздухе, привычном ему,
В ледяной родной высоте
Привольно он мог дышать,
Без устали мог скакать.
С новой силой
Вперед устремясь,
Соперника он догнал;
Яростно порываясь вперед,
Вплотную к нему подошел,
Вровень с ним
Теперь он скакал.
Там, где высится мыс
Уйусу-Хаан,
Где жертвенные шкуры висят,
Где желтеют ободранные черепа,
Где из крови квасят кумыс,
Вровень, вытянув шеи,
Храп о храп —
Вихрем бок о бок пронеслись
Богатырские скакуны.
Обиталище грозной
Илбис Кыыса,
Рукоплещущей,
Слыша предсмертный хрип,
Подставляющей свой черпак
Там, где льется горячая кровь,
Пляшущей, веселясь,
Когда закипает раздор,
Гнездо свирепой
Куо Холбонной
С правой его стороны
Резвые обошли скакуны.
Мимо юрты
Хаан Кулахай Хотун,
С левой ее стороны,
По урочищу племени Кээкэттэ —
Уродливых абаасы,
Чьи на затылке глаза,
Чьего языка не знает никто,
Чьей речи не понимает никто,
Мимо обители, где живет
Уоган Хаана семья,
У кого на макушке глаза,
Мимо, мимо,
Срезая простор напрямик,
Простучали копыта коней.
По восточному склону потом
Мимо стонущего всегда
Моря Энгсэли-Кулахай,
Словно две звезды, промелькнув,
Святилище Иэрэгэй Удаган —
Дочери движущихся небес,
С запада они обошли;
По северной стороне обежав
Долину старухи Конкурутты,
Прославленной сплетнями в трех мирах,
По усадьбе старухи
Ньахсаат Буурай,
Что бранью встретила их,
По двору, по загону ее
Прямо проскочили они;
Места где живет
Бэкийэ Суорун
С крикливым родом своим,
Чьи кривые клювы остры,
Где обитает
Суор Тойон,
Урочища рода его
Оставивши позади,
Мимо дома высокого, где живет
Грозный Улуу Тойон,
Просыпающийся с криком от сна,
Подымающийся в гневе своем,
Когда разбудят его,
Чьи брыкливые кони черны,
Чьи бесчисленные табуны,
С левой обойдя стороны;
Завихряющихся южных небес
Суровую крутизну,
Грозно вздымающуюся грудь,
Перевалы, крутые хребты,
Обливаясь потом,
Тяжко дыша,
Пробежали, прошли, наконец,
Измученные скакуны…
А когда пересекли они
Великую эту страну,
Стали кони
Сбавлять свой скок,
Заныли суставы их,
Томила усталость их.
А как выбежали на простор,
А как вышли они на хребет
Трехъярусных белых небес,
Курящихся дымкою голубой,
Тогда-то Суордаайы-Хара,
Черно-полосатый конь,
По ветру хвост распластав,
Все крепче копытами ударяя,
Все легче взлетая,
Все шире скача,
Почуял силу в себе,
Истому свою избыл.
В воздухе, привычном ему,
В стране, где родился он,
Расширились легкие у него,
Удлинилось дыхание его.
Хара-Мангастайа-коня,
Небесного скакуна,
На длину
Двух арканов волосяных
Он одним рывком обогнал.
Грозно играя, звеня
Громким железом копыт,
Он легко вперед уходил,
Далеко позади оставлял
Соперника своего.
Мимо сверкающего дворца,
Где на камне молочном сидит
Белый владыка небес,
Престарелый Юрюнг Аар Тойон
В высокой шапке из трех соболей,
Осененный лучистою сединой,
Чье дыханье — нежный зной,
Прямо по небу — на восток
Правили полет скакуны.
Страну Одун Бииса они
Стремительно всю прошли…
Чынгыс Хаана предел
Под копытами их прогудел.
По великим полям, где живет
Повелитель Дьылга Тойон,
Вихрем пролетели они.
Кюн Дьэсегея привольный край,
Где голубеют луга,
Где не веет стужей зима,
Где не белеют снега,
Резво миновали они.
Область шаманов айыы
Облаком под конями прошла…
Шаманок белых шатры
Забелели на склоне горы.
Разбужен громом копыт,
Сюнг Дьаасын Тойон
Молнией гневно блеснул,
В полнеба загрохотал.
Дочь Солнца —
Кюэгэлдин Удаган,
Взглянув на коней,
Улыбнулась им;
Дочь Месяца
Ыйбалдьын Удаган
Рукой помахала им,
Прокричала:
— Счастливый путь! —
Дочь Стожаров,
Прекрасная Дьэргэстэй
Прямо навстречу коням
Прянула со двора,
Подбросила высоко
Сверкающий бубен свой,
Бряцающий бубен свой
С круглое озеро величиной;
Туго на бубен тот натянул
Пестро-буланую шкуру коня
Сам Кэхэ Буурай Тойон,
Освятила бубен потом,
Одарила силой его
Славная Дьылбынса.
Стожаров прекрасная дочь
Всем, кто в руки свои берет
Шаманский бубен тугой,
Наставницей доброй была,
Подругой старшей была…
Лучшая среди всех,
Кто носит наряд огневой
С пестрою бахромой,
Первая среди всех,
Кто колотушкою колдовской
Ударяет в бубен тугой,
Красуясь одеждой своей,
Как сверкающею броней,
Повесив на плечи свои
Девять серебряных бубенцов,
Как затылки девяти жеребцов,
Восемь кованых брякунцов,
Как позвонки восьми жеребцов,
Начала она в бубен бить,
Начала она петь, ворожить,
Чтобы конь айыы победил,
Чтобы первым он прискакал.
А горячие скакуны,
Словно стрелы, к цели устремлены,
Дом Иэйэхсит,
Двор Айыысыт
С южной обежав стороны,
Подножье горы золотой,
Где рождается солнце-тойон,
Обогнули во весь опор,
Серебряную гору потом,
Где месяц рождается молодой,
Стремглав миновали они;
И по крутизне вихревой
Северного склона небес
Бурно в высоту понеслись…
Сумрачную страну,
Где живет орел
Хомпорун Тойон,
Где гнездится в неведомой высоте
Выводок свирепый его,
Бешеным скоком летя,
Оставили за собой.
По западным небесам проскакав,
Мимо аласа того,
Где Айыы Умсуур Удаган
Поставила своего
Медного жертвенного коня,
Приплясывая тропотой,
Резво они прошли…
И, наконец, миновав
Перевал Кээхтийэ-Хаан,
Молнией слетев с крутизны,
На просторах средней земли,
На широких ее полях
Снова очутились они.
Суордаайы вороной,
Копытами радостно топоча,
На расстоянье семи
Вытянутых веревок сэлэ,
К которым привязывают жеребят,
Соперника обогнав,
К хозяину своему подбежал,
Бурно зафыркал,
Звонко заржал.
Увидав победу коня своего,
«Уруй! — закричали, — уруй!» —
Уранхайские удальцы…
Правнуки рода айыы,
Радовались, ликовали они,
Восклицая: — Слава и честь!
Радость великая нам
На вечные времена!
Наша слава теперь
Высоко поднялась,
До нее рукой не достать!
Уруй! Уруй-айхал!
Где им спорить
С нами теперь?
Победили мы,
Победим и впредь!
Одолели их,
Одолеем и впредь! —
Так по долине Сайдылыкы
Крики радости раскатились, гремя,
Долетев до граней земли,
До восьми окоемов ее.
Хара-Мангастайа —
Небесный конь,
Чьи копыта звенят
В морозную рань,
Покидая долину Сайдылыкы,
Подымаясь над средней землей,
Пластаясь по ветру
Гривой густой,
Улетал стрелой в высоту…
Сокрушен пораженьем своим,
Тяжело, неровно дыша,
Крупные слезы роняя из глаз,
Буура Дохсуну-богатырю,
Сыну Сюнг Дьаасына —
Владыки громов,
Обиженно говорил,
Рассерженно, гневно ржал,
Улетая все дальше —
Прочь от земли…
