Цыган помчался.

Обнажив саблю, Мекчеи присел на ступеньке лестницы, которая вела в водохранилище.

Снизу послышались голоса.

Мекчеи встал и откинул створку люка, которая загораживала лестницу.

Приближались пять солдат. Чуть ли не одновременно с ними явились Добо и оруженосец Криштоф.

Криштоф нес фонарь, освещая дорогу Добо.

Мекчеи дал знак, чтобы шли быстрее. Голоса в водохранилище становились все громче.

— Сюда, сюда! — раздался в глубине глухой голос.

Добо скомандовал солдатам взять ружья на изготовку и держать их у края бассейна дулом вниз.

— Криштоф, — сказал он, — приведи от лейтенанта Гергея еще двадцать человек.

Он взял у юноши фонарь и поставил его возле сваи, но так, чтобы свет его не падал в водохранилище.

Из глубины послышалось бряцанье оружия и топот.

— Сюда, сюда! — раздалось еще громче.

Громкий всплеск… Вслед за тем еще всплеск… Крики: «Эй ва! Медед!..» Еще и еще всплески…

Стукнула створка двери, прикрывавшей лестницу. Кто-то вынырнул из люка. Добо схватил фонарь и поднял его.

Фонарь осветил свинцово-серое лицо лейтенанта Хегедюша.

Мекчеи схватил Хегедюша за шиворот.

— Держите его! — крикнул Добо.

Сильные руки вцепились в лейтенанта, вытащили его из водохранилища.

— Отберите оружие!

А внизу все слышались всплески и смятенные крики:

— Хватит, довольно!

Добо посветил фонарем. Внизу, в большом черном водохранилище, барахталось множество вооруженных турок в чалмах. А из боковой расщелины, напирая друг на друга, лезли еще и еще турки.

— Огонь! — крикнул Добо.

Пятеро стрелков выстрелили в люк.

Своды водохранилища ухнули, как будто выстрелили из зарбзена. В ответ раздались истошные крики.

— Оставайтесь здесь, Мекчеи, — сказал Добо. — Здесь подземный ход. Я и не знал о нем. Прикажи его облазить. Обшарь и сам. Пройдите до самого конца. Если он выводит за пределы крепости, мы завалим его и даже замуруем. Пусть один караульный всегда сторожит здесь, внизу у стены.

Он обернулся к солдатам и, указав на Хегедюша и его сообщников, приказал:

— Заковать! Каждого бросить в отдельный каземат.

И Добо вернулся на башню.

Из глубины водохранилища кто-то кричал по-венгерски:

— Люди! Спасите!

Мекчеи опустил в отверстие люка фонарь. Среди утонувших барахтался турок в кожаной шапке и вопил.

— Киньте ему веревку! — приказал Мекчеи. — Может быть, он тоже из крепости.

Неподалеку валялась веревка, на которой обычно вытягивали ведра с водой. Ее спустили вместе с ведром. Тонувший уцепился за ведро. Три солдата вытащили его из люка.

Поднявшись, турок широко разевал рот, точно выброшенный на берег сом.

Мекчеи поднес фонарь к его лицу. Это был длинноусый акынджи. И с усов и с одежды его стекала вода.

— Ты венгр? — спросил Мекчеи.

Акынджи, рухнув на колени, сказал с мольбой:

— Пощади, господин!

Он обратился к Мекчеи на «ты» — уже по одному этому легко было понять, что он турок.

Мекчеи чуть не столкнул его в люк, но передумал Решил, что он пригодится в качестве свидетеля.

— Отберите у него оружие! — приказал он солдатам. — Посадите вместе с крестьянами, приносившими письма.

7

На другой день, четвертого октября, восходящее солнце озарило поднявшийся за ночь земляной вал у крепостной стены.

Глубокий ров, который опоясывал крепость с севера, был местами засыпан.

Напротив проломов теперь поднялись целые холмы. Снизу был навален хворост, ветви, связанные охапки виноградных лоз, а сверху — земля. Турки наверняка продолжат работу и в некоторых местах насыплют такой высокий холм, что с него и стрелять можно будет через стену, и забраться в крепость без лестниц.

Добо оглядел их работу. Лицо его сохраняло спокойствие. Потом он обернулся к Гутаи, который пришел для «доклада.

Добо поручил ему допросить Хегедюша и его сообщников, так как самому некогда было этим заниматься.

— Мы кончили, господин капитан, — доложил Гутаи. — Парни признались, что хотели впустить турок. А Хегедюша пришлось немного пощипать. Но и тогда он кричал: «Признаюсь, признаюсь, а самому Добо скажу, что вы пытками вынудили меня признаться».

Добо послал за офицерами. Пригласил в рыцарский зал четверых старших лейтенантов, одного лейтенанта, одного старшего сержанта, одного младшего сержанта и рядового. Вызвал и раздатчика хлеба — дьяка Михая.

Стол был покрыт зеленым сукном. На столе стояло распятие, возле него горели две свечи. В углу зала ждал палач в красном суконном одеянии. Подле него на сковороде тлели раскаленные угли. В руке палач держал мехи. Рядом со сковородой лежали куски свинца и клещи.

Добо был в черной суконной одежде и в шлеме с капитанским султаном из орлиных перьев. На столе перед ним лежал лист чистой бумаги.

— Друзья! — мрачно сказал он. — Мы собрались здесь для того, чтобы расследовать дело лейтенанта Хегедюша и его сообщников. Действия этих людей свидетельствуют о том, что они изменники.

Добо подал знак, чтобы ввели заключенных.

Гергей встал.

— Господа, — сказал он, — я не могу быть судьей в этом деле: я недруг обвиняемого. Снимите с меня обязанность судьи.

Вслед за тем поднялся Мекчеи.

— Я могу быть только свидетелем, — сказал он. — Никто не может быть одновременно и судьей и свидетелем.

— Будьте свидетелем, — ответили сидевшие за столом.

Гергей удалился.

Мекчеи вышел в прихожую.

Стражники ввели Хегедюша, его троих сообщников и турка.

Хегедюш был бледен и не смел поднять глаза, обведенные темными кругами.

Добо оставил в зале только его, остальным подсудимым велел выйти.

— Слушаем вас, — сказал он. — Расскажи, как вы привели в крепость турок.

Хегедюш собрался с духом и начал бессвязно оправдываться:

— Я думал заманить турок в водохранилище. Сдать крепость я вовсе не хотел. Водохранилище велико. Мы обнаружили там в стене узкий проход. Я думал отличиться, уничтожив одну тысячу турок.

Добо спокойно выслушал его. Офицеры тоже не задавали никаких вопросов. Когда Хегедюш замолчал, Добо приказал отвести его в сторону и по порядку стал вызывать солдат.

— Мы обязаны были слушаться приказа господина лейтенанта, — сказал первый солдат, человек лет сорока, с бесцветным лицом. Вся его одежда была в грязи. — Мы обязаны подчиняться, ежели нам приказывают.

— А что он приказывал?

— Приказал нам стоять у водохранилища, пока он приведет несколько турок.

— А он сказал, зачем приведет турок?

— Чтобы мы обсудили с ними вопрос о сдаче крепости.

Добо взглянул на лейтенанта. Хегедюш затряс головой.

— Неправда, он лжет!

— Я? — обиженно воскликнул солдат. — Разве вы, господин лейтенант, не сказали, что турок сулит все хорошее, а господин Добо ничего хорошего не обещает и даже денег не выдает, какие полагается платить во время осады?

— Он лжет! — повторил Хегедюш.

Ввели второго солдата. Он тоже казался испуганным. Его длинные черные волосы были облеплены грязью. Солдат остановился, растерянно тараща глаза.

— Зачем вы были у водохранилища?

— Ждал турка, — ответил солдат. — Господин лейтенант Хегедюш сказал, что не сегодня завтра турки возьмут крепость и мы наверняка погибнем, если не сдадим ее сами.

Добо велел ввести и третьего солдата. Это был желторотый птенец в продранных на коленках, выцветших красных штанах.

— Я ничего не знаю, — пролепетал он. — Меня только назначили к колодцу, а зачем — я не знаю.

— Господин Хегедюш не говорил, что было бы хорошо поладить с турками?

— Говорил.

— Когда он сказал это в первый раз?

— Вечером после большого приступа.

— А что он сказал?

— Он сказал, что… что… ну, он сказал, что… нас мало, а их много и что остальные крепости тоже не удалось защитить, хотя турецкие войска тогда еще шли порознь, в двух направлениях.

— Говорил лейтенант Хегедюш что-нибудь о дополнительных деньгах, которые платят во время осады?