— Не обманывайте меня, кадет! — госпожа Шульц погрозила пальцем. — Сидите сиднем, и вообще, я ещё не слышала от вас ни одного ехидного вопроса.

Бобровский аж покраснел. И бросил умоляющий взгляд на Севку Воротникова. Тот замешкался, но лишь на миг; бросил быстрый взгляд на доску, где красовалась тема, аккуратно выведенная рукой Ирины Ивановны: «Буква «Ѣ» в корнях и суффиксах».

И поднял руку.

— Ирина Ивановна, а Ирина Ивановна! А зачем нам вообще эта «ять»? только путает всё! Вот говорилось тут, что заседает комиссия и скоро «ять» вообще отменят! Правда, здорово будет?

— М-м, Всеволод! Очень рада, что вы наконец перестали на моих уроках играть в молчанку, — усмехнулась госпожа Шульц. — А кто же это вам говорил — про комиссию?

— Папка мой! — вдруг выпалил Костька Нифонтов. — Он говорил, а я Севке пересказал!.. Неправильно у нас с этой ятью! Только мешает! Зубрим, зубрим, а зачем?

— Очень хорошо, что уважаемый родитель ваш, кадет Нифонтов, делится с вами последними новостями с, так сказать, грамматического фронта, — невозмутимо ответила Ирина Ивановна. — Вопрос хороший. И по теме урока. Что ж, давайте разберемся.

Федор смотрел, как госпожа учительница улыбнулась, подошла к доске и быстро, но очень аккуратно написала три английские буквы — «с», «k» и «q».

— Вот скажите, кадет Воротников, вы как считаете — английский язык, он правильный? Всё правильно в Великобританском королевстве делают?

Кадет Воротников захлопал глазами и несколько приуныл, но деваться было некуда — встал за друга.

— Н-не знаю, Ирина Игоревна…

— Ну, а всё-таки? — настаивала госпожа Шульц. — А вы что думаете, кадет Нифонтов?

Костька набычился, даже кулаки сжал. Злости в нём всегда было вагон и маленькая тележка.

— В Великобританском королевстве всё правильно делают! — наконец отчеканил он, исподлобья взирая на Ирину Ивановну. — Они дредноуты изобрели! Передовая страна!

— Ага! Передовая, это верно, Константин. Тогда скажите мне, зачем им целых три буквы, читаемые как «К»?

На доске появились слова «cat», «king» и «quick».

— Прочитайте нам, кадет Воротников.

Федя незаметно отвлёкся от тревожных мыслей и даже Петя Ниткин перестал бросать на него испепеляющие взгляды. Левка Бобровский тоже несколько ожил — видать, даже его, отличника, занимал вопрос, а ну как эта «ять» и впрямь не нужна? И вдруг её на самом деле отменят?

— Э-э-э… — языки вообще и английский в частности не относились к области интересов кадета Воротникова, в отличие от стрельбы и бокса. — Э-э-э… «Кат»?

— «Кэт!» — прошипел кто-то за спиной Фёдора.

— Да, «кэт»! — ухо опытного «камчадала» тотчас уловило подсказку. — Э-э-э… «Кинг»? э-э-э… «Квик»?

— Я непременно сообщу господину Подпорожному о ваших успехах, кадет. Думаю, он вас похвалит. Но вы совершенно правы. Три слова, три разных буквы, а звуки одинаковые! Хотя, казалось бы, зачем это англичанам? Почему нельзя вот так, — и она быстро добавила мелом: «kat» и «kuik». — А, как вы думаете? Почему?

Так же проще, верно?

Верзила Воротников чувствовал подвох и мучительно краснел, но деваться ему было некуда.

— Вы, Нифонтов?

Но Костька тоже только и мог, что злобно сопеть.

— Это… некрасиво, — вдруг поднял руки Петя Ниткин и тоже покраснел от собственной смелости.

— Да? А вот в немецком языке пишут похоже, только не «kat», а «katze» и не испытывают никаких затруднений. Так почему же это некрасиво, кадет Ниткин?

Класс замер.

— Некрасиво… — тихонько отвечал Петя и Солонов порадовался за товарища — тот не разражался слезами, не заикался и не повторял одно и то же слово по три раза. — Нет… гармонии. Словно… с занавеса театрального кисти золотые оборвали…

— Совершенно верно, кадет Ниткин! — ободряюще сказала Ирина Ивановна. — Нет гармонии, вы абсолютно правы. Англичане сохраняют сложность своего языка, бережно относятся к нему, хотя, казалось бы, «упростить» можно очень легко, убрав «ненужные», «лишние» буквы. Упростить можно, а украсить, сделать лучше — нельзя. И кто говорит, что де, мол, «ять» и «е» — одно и то же, неправы. Разница есть, её надо только почувствовать.

— А вот в грамматике Грефа… — Бобровский совсем оправился, поднял руку, понимая, что Севку с Костькой надо выручать, — в грамматике Грефа сказано, что ничем не отличаются! Что «ять», что «е» — одно и то же!

— Не совсем так, — покачала головой Ирина Ивановна. — Спорить можно долго, и учёные тоже спорят, однако, если совсем кратко и самое главное, то «ять» была более длинным звуком, чем наше современное «е». И сейчас в словах древняя буква напоминает нам, что русские богатыри многое говорили не так, как мы с вами. И подсказывает, как именно. Ну, господа кадеты, разобрались?.. А что до комиссии… Предположим, добилась она успеха и злокозненный «ять» отменен. Что получится? — она вновь встала у доски и быстро написала: «осѣлъ мѣлъ пылью на полу; долго я мелъ просыпанный мѣлъ». Всё понятно, не правда ли? А теперь посмотрим, как это получится у нашей комиссии… — ниже строчкой на доске появилось: «осел мел пылью на полу; долго я мел просыпанный мел». Что у нас выходит? Что сперва какой-то осёл метёт пылью на пол, то есть всё пачкает; потом рассказчик сам берется за дело — оно и понятно, после осла-то — и тоже метёт что-то просыпанное, а вот что именно?

Кадеты дружно захихикали. Очевидно, все представили себе осла с метлой.

[1] В нашей истории подобного рода пособия выплачивались и пострадавшим в событиях т. н. «кровавого воскресенья» — вплоть до февраля 1917 года.

— В общем, погодите хоронить старушку «ять», — закончила Ирина Ивановна. — Благодаря ей текст более понятен, меньше омофонов, то есть слов, звучащих одинаково, а означающих разное. Что же до страданий бедных школьников, якобы испытывающих танталовы муки, заучивая слова с ней… почему-то никто не жалеет школьников французских, и никто не торопится менять там грамматику. Зачем французы простое слово «бордо» пишут, как «bordeaux»? Почему названия французских фирм, что строят автомоторы — «peugeot», «renault» — при чтении оканчиваются просто на звук «о» — «пежо», «рено», и выходит, что сочетания «eaux», «eot» или «ault» значат одно и то же!.. Представляете, как тут может быть путаница? Однако ж ничего французам не делается. Так что уж и мы, русские, как-нибудь переживём наличие «яти» в нашей азбуке!..

Так или иначе, но от Бобровского Ирина Ивановна как будто бы отвлеклась.

Зато не отвлёкся Петя Ниткин и на перемене пошёл в решительную атаку.

— Федя! Ну Федя же! Ну так же не по-товарищески же! Ну скажи же уже! Обещал же!

— Тихо, Нитка, — вдруг прошипел, возникая рядом с ними, Севка Воротников. — Тебе что утром сказано было? Не наваливаться на Слона, верно? А ты чего?

Петя аж поперхнулся и с укором воззрился на Федю — мол, как же так, предал меня, что ли?!

— Всё нормально, Севка. Я…

— Ты, Нитка, никшни, — вдруг вмешался и Бобровский. — Что мы там со Слоном делали — не твоя забота. И вообще ничья. Тебя никто не трогает, колбасу тебе оставили — а ты всё недоволен!

Петя часто-часто замигал. Во взгляде его читалась горькая обида. Как же так, лучший друг, единственный во всём корпусе — и вдруг водит от него секреты, да ещё с кем — с Бобровским!

— Ну и пожалуйста, — дрожащим голосом выдавил Петя. — Не очень-то и хотелось. Секретничайте, если хотите.

И отошёл гордо.

Федор только зубами скрипнул.

И потом весь день до самого вечера Петя с ним не разговаривал.

Зато разговаривал Бобровский, да так, что спасу никакого не было.

— Слушай, Левка, а ты что, рассказал свои? Севке и Нифонтову?

— Я что, дурной? — искренне возмутился Бобровский. — Севка разболтает просто по глупости, не со зла — забудет, что обещал. У него одна французская борьба на уме. Браруле, тур де-тет, или что у них там? А Костька сразу какую-нибудь каверзу «халдеям» придумает. Нет уж, хватит им и того, что я то одному, то другому подсказываю, а иначе б из колов не вылезали.