— Я… нет, не вернуть… я… поговорить… — кое-как выдавил Федор. — Поговорить, Илья Андреевич…

— Тогда заходите, — Илья Андреевич враз посерьезнел. — Заходите, Федор, и поговорим.

Разумеется, тут царили книги. Пете б наверняка понравилось, подумал Федор, глядя на заставленные сверху донизу шкафы. По стенам видели картины — гравюры с боевыми кораблями русского флота.

Половину кабинета занимал огромный письменный стол и, в отличие от аккуратнейшего Пети Ниткина, его кумир подобной добродетелью не отличался. Хаос тут царил поистине первозданный, посреди коего возвышалась, однако, пишущая машинка; весь угол между окнами занимал верстак с приборами и инструментами, каких Федя никогда не видел. По стенам тянулись витые жгуты проводов, как и дома у Солоновых; однако тут на стенах, кроме привычных выключателей, виднелись и круглые розетки, какие встречались Федору раньше только в физических лабораториях.

— Что там? А, это — это называется «паяльник». Американский, но с моими усовершенствованиями. А это — радиоаппарат. Не такой мощный, как в физическом кабинете, но тоже ничего. А на стенах — да-да, розетки. Их ещё называют «штепселями». Очень удобно подключать различные электроприборы. Но, думаю, Федор, вы пришли сюда не за этим. Я вас слушаю.

…И Федор Солонов, сбиваясь и запинаясь, принялся рассказывать. Было ужасно страшно — а вдруг милейший Илья Андреевич вскочит, да и начнёт телефонировать жандармам?

Но Илья Андреевич не вскочил и конечно же, не стал, никуда телефонировать. Слушал Федю, не перебивая и даже как-то странно пригорюнившись.

— Понимаю, — вздохнул учитель, едва Федор закончил. — Сейчас чай поставлю. Нет, у меня не самовар — чайник на электричестве.

В другое время Федя бы уставился на этакую диковинку, но сейчас почти внимания не обратил.

— Значит, вы стали невольным свидетелем собрания инсургентов, где замешана ваша собственная сестра. Понимаю муки вашего выбора, Федор. Но повторите мне ещё раз, в чём была суть их спора? Правильно я понял, что это не бомбисты, это иные?

Федя кивнул.

— Эсдеки, не иначе… — непонятно пробормотал Илья Андреевич. — Бронштейн и «Старик», хм, хм… — он побарабанил пальцами по столу. — Отказ от террористической деятельности и осуждение эсеров… Хм, хм, интересно…Впрочем, — Положинцев взглянул на замершего Федю, — вас, кадет, это не слишком касается. Что же до вашего выбора — очень хорошо вас понимаю. Не сказать нельзя — всякий верноподданный государя обязан доложить о подобном. Но и сказать тоже нельзя — при, гм, известной ловкости наших доблестных жандармов получится такой карамболь, что хоть святых выноси. Семья ваша, Федор, увы, будет разрушена навсегда. Полковник Солонов не простит подобного старшей дочери. Впрочем, это вы знаете и так, иначе не пришли бы ко мне… — Илья Андреевич вздохнул. — Однако, как мне представляется, выход есть. Во-первых, — он принялся загибать пальцы, — вы, как истинный кадет-александровец, явились и доложили по команде. То есть совесть ваша чиста. Во-вторых, подумайте вот о чём, Фёдор — какая польза в том, что устроить сейчас такую драму и скандал в вашем семействе?

Федор потряс головой, ничего не понимая.

— Вспомните «Кракена», — улыбнулся учитель. — В самой первой книге. Пробравшиеся в среду пиратов агенты английского короля замыслили убить или пленить всех капитанов Вольной эскадры. Что сделал наш трёхпалый герой? Он ведь не стал пытаться схватить их или как-то разогнать. А вместо этого —

— Стал следить за ними, — выдавил Федя.

— Именно, дорогой! Именно! И, сказать по чести, я считаю, нам следует поступить точно так же.

— Как же?

— Никому ничего не говорим. Сердце ваших родителей будет разбито, а сестра ваша, Федя, слава Богу, никого не убила и не сотворила ничего особенно противозаконного. В молодости очень хочется «всё изменить»; потом это желание проходит. Вера очень увлечена этим Валерианом; что ж, это во многом её извиняет. Но! — Илья Андреевич поднял палец, — мы, конечно, не оставим этих «стариков» с броншейнами просто так. Что вы скажете, Фёдор, если мы станем присматривать в оба глаза за этими супчиками? Они, похоже, решили, что нашли идеальное прикрытие — ну кто станет искать их прямо здесь, в Гатчино?

— Но… — пробормотал сбитый с толку Федя, — но как же я смогу? Они ведь и собрались-то у нас, потому что вечеринка… все ушли…

— Прекрасно, дорогой мой кадет Солонов! — обрадовался Илья Андреевич. — Вы думаете, размышляете, конструктивно критикуете — прекрасно! Вижу, что в вас я не ошибся. Будем следить за мосье Валерианом. Будем приглядывать за мадемуазель Верой. Ну и, коль уж тут появились Старик со своими заклятым другой Львом, буду приглядывать и я. Почаще бывайте дома, Федор. Побольше говорите с сестрой. Помните, что нам надо её излечить от опасных иллюзий, а не столкнуть в жуткую яму. От иллюзий, что достаточно убить несколько плохих людей и жизнь волшебным образом изменится. Или не убить, но прогнать.

— А разве… плохих… не надо прогнать? — осторожно спросил Федор.

— Конечно, надо. Когда справедливый суд с обвинением и защитой выслушал доводы сторон и рассмотрел доказательства. Это, дорогой Федя, совсем негероично, скучно. Но, как показала история, единственный по-настоящему работающий метод, если вы хотите что-то улучшить. Это как со знаниями — вот, скажем, хотите вы знать хорошо физику. Или любое иное дело. Хорошо боксировать, или стрелять, или ездить верхом, или водить автомотор, или управлять аэропланом. Каков единственный путь добиться этого? Скучный, да — но единственный? Увы, увы, дорогой, но — учиться. Понимаю, для мальчишки это звучит совсем не впечатляюще, — Положинцев улыбнулся. — Но иного человечество так и не изобрело. Ну как, согласны, кадет?

— А если они подвзорвут кого? — проговорил Федя. — Ну, как семеновцев? Что того, Илья Андреевич?

— Если я правильно вас понял, дорогой, этот самый «Старик», имеющий у них какой-то авторитет, решил отказаться от тактики террора — во всяком случае, на ближайшее будущее. Но потому мы и станем за ними следить. Надо выявить все их связи, знакомства, конспиративные квартиры, источники денег. Это, поверьте, куда важнее, чем засадить несколько человек в каталажку, откуда они вскоре выйдут, поскольку серьёзных преступлений за ними доказать не удастся. И всё, уйдут на дно, скроются. Так что, Федя, я бы предложил проследить за ними. Я договорюсь с господином подполковником. Уверен, Константин Сергеевич окажет вам всяческое содействие. Сколько вам сестра предложила за «неприход» в отпуск? Два рубля? Ну, посмотрим, как дальше дело пойдет. Ступайте теперь, дорогой. Ступайте, а я подумаю, не может ли физика помочь нам и здесь…

— Илья Андреевич! — вдруг решился Федор. — А вот когда мы — после взрыва сентябрьского местность осматривали — помните? Вы тогда ещё прибор привозили, электричеством ходы искали! Так и не нашли ничего?

— О! Хорошо, что вы не забыли, кадет. На самом деле нашёл. Подземных ходов тут немало. Иные — так и вовсе забыты. Я вот подал министерству двора всеподданнейшей доклад о некоей не отмеченной на планах галерее, каковая, я подозреваю, идёт от Приоратского дворца куда-то на восток, за деревню Малая Завоздка.

Федя сам потом не мог понять, как же у него это вырвалось:

— Илья Андреевич! А под корпусом тоже есть что-нибудь?

— Под корпусом? — сощурился тот. — Нет, конечно. А почему вы решили, что есть, кадет?

Федя мгновенно взмок.

— Да если их здесь много, ходов подземных… — пробормотал он, в ярости н себя, что так глупо проговорился. — Вдруг и тут есть?

— Едва ли, — пожал плечами учитель. — Когда корпус строили, их бы наверняка нашли. И засыпали бы. Не об этом думайте, Феденька! А о том, как вашу сестру выручать будем. Ну да и я тоже обмозгую; давайте так — в следующую пятницу вы ко мне придете. И обсудим. Надеюсь, я к тому времени что-то выяснить сумею.

Федор вернулся обратно изрядно успокоенным. Слава Богу, Положенцев на его оговорку про подземные ходы внимания не обратил. И выход предложил хороший, верный — на самом деле, что бы папа сделал с Веркой, узнай он? И что с мамой бы случилось? Нет, это верно, это правильно — проследить за этими, как их, «эсдеками». Вот только как? Неужто Вера и в самом деле станет, что ни суббота, «вечеринку» устраивать? Да ещё чтобы мама с Надей и нянюшкой куда-то убрались бы? Не-ет, наверняка у них и ещё какие-то логова должы быть. Как сказал Илья Андреевич, «конспиративные квартиры».