– Спасибо.
Джейн поддержала его под локоть, и он медленно сел.
– Голова все еще болит?
– Теперь уже просто гудит. Который час? Или, вернее, какое сегодня число?
– Вас ранили сегодня рано утром, а сейчас восемь вечера. Надеюсь, девочки не очень вас потревожили.
– Нет, что вы, нисколько. Спасибо, что приютили меня.
– Пойду позову Дэвида. Он укладывает девочек спать. Он должен уже заканчивать сказку, которую обычно рассказывает им перед сном.
Квинлан сидел, прислонившись головой к подушкам дивана – замечательно удобного дивана. Головная боль почти прошла. Пожалуй, скоро он сможет выйти отсюда. Он сможет искать Салли. Квинлан вдруг осознал, что напуган до чертиков. Что же с ней случилось?
За ней явился отец – в точности, как и обещал. Нет, чушь, нелепость. Эймори Сент-Джон давно умер.
– Добавить вам немного бренди в горячий чай?
– Нет уж. Я сейчас не нуждаюсь в подпитке Оптимизма. – Квинлан открыл глаза и улыбнулся Дэвиду Маунтбэнку. – Ваша жена меня покормила. Суп просто потрясающий. Спасибо за то, что вы взяли меня к себе, Дэвид.
– Не мог же я оставить вас с Тельмой Неттро, верно? Я бы не оставил с ней и заклятого врага. Эта старуха вызывает у меня нервную дрожь. Крайне подозрительная личность! Она всегда держит при себе дневник и не выпускает из рук авторучку. А на языке у нее уже образовалась настоящая татуировка от пера.
– Расскажите мне о Салли.
– Все, кого мне только удалось мобилизовать на это дело, разыскивают Салли и беседуют сейчас с каждым человеком в Коуве. Я отдал команду «Сигнал всем постам»...
– Никакого сигнала всем постам! – Джеймс резко выпрямился, его лицо побледнело. – Нет, Дэвид, сейчас же отмените этот приказ. Это очень опасно.
– Я больше не собираюсь клевать на эту чушь о «национальной безопасности», Квинлан. Или рассказывайте, в чем дело, или я не буду ничего отменять.
– Не очень-то вы стремитесь оказать помощь, Дэвид!
– Расскажите все и позвольте мне помочь.
– Ее зовут Салли Сент-Джон Брэйнерд. Дэвид даже присвистнул.
– Она дочка Эймори Сент-Джона? Та самая, которая рехнулась и сбежала из лечебницы?! Женщина, муж которой изо всех сил хлопочет о ее безопасности?! Я же чувствовал, что ее лицо мне знакомо! Черт, ну и дал же я маху! Нужно было связать одно с другим. И теперь понятно, почему появился черный парик. А потом она просто забыла его нацепить, верно?
– Да, так и было, и, кроме того, я посоветовал ей расслабиться, потому что вы ни за что не станете связывать ее с Сьюзен Брэйнерд – по крайней мере я молился за то, что не свяжете.
– Хотел бы я заявить, что догадывался, но нет, черт подери, я бы действительно никогда не установил эту связь. Что у вас за дела с ней, Квинлан?
Квинлан вздохнул.
– Она не знает, что я из ФБР. Она проглотила басню о том, что я – частный детектив и разыскиваю ту пожилую пару, которая бесследно исчезла в этих местах три года назад. У меня было предчувствие, что она сбежит именно в Коув, к своей тетке, поэтому я здесь и оказался. Я собирался просто вернуть ее обратно.
– Но с какой стати рядовым убийством занимается ФБР?
– Дело не только в убийстве. Убийство-лишь малая часть. Мы занимаемся этой историей по другим соображениям.
– Я понял. И вы не собираетесь рассказывать мне все до конца.
– Я бы не хотел – до поры до времени. Как я уже говорил, в мои намерения входило просто привезти ее обратно. Но потом...
– Что – потом?
– Ей дважды звонил по телефону некто, работающий под ее отца. Потом она посреди ночи увидела его лицо в окне спальни.
– А на следующее утро вы нашли на земле отпечатки подошв этого как бы отца. Но он же умер, убит. Боже правый, Квинлан, что здесь происходит?
– Не знаю, но я должен ее отыскать. Кто-то пытается запугать ее до полусмерти, заставить ее поверить, что она сошла с ума, а эта милая тетушка ничуть ей не помогает. И непрестанно твердит ей своим нежным, сочувственным голосом, что если бы она пережила столько, сколько Салли, то и ей бы, наверное, тоже стали мерещиться всякие странные вещи. А ведь Салли, проведя столько времени в лечебнице, воспринимает все по-другому, понимаете? Потом еще эти два убийства. Я должен ее найти! Может быть, кто и рехнулся, только не Салли.
– Когда вы достаточно поправитесь, мы с вами отправимся навестить ее тетушку. Я уже с ней разговаривал, но она сказала только, что не видела Салли и что ее племянница оставалась с вами в гостинице Тельмы. Мы обыскали ваш номер. Сумка Салли, вся ее одежда, фен – все исчезло. Впечатление такое, словно ее там никогда и не было. Послушайте, Квинлан, может быть, она увидела вас без сознания, перепугалась и сбежала?
– Нет. – Джеймс посмотрел прямо в глаза Дэвиду. – Я знаю, что она бы меня не оставила, уж, во всяком случае, не тогда, когда я лежал без сознания. Она бы просто не могла этого сделать.
– Но выглядит именно так, верно?
– Одному Богу известно, в чем дело, но Салли – очень благородная натура, и она ко мне неравнодушна. Нет, она бы не ушла.
– Значит, мы должны ее отыскать. Еще один момент: я являюсь служителем закона. Теперь, когда я знаю, кто она такая, найти ее – мой долг.
– Буду вам признателен, Дэвид, если вы немного подождете. На карту поставлено очень многое, гораздо больше, чем просто убийство Эймори Сент-Джона. Поверьте, что это так.
Дэвид довольно долго смотрел на него, потом наконец произнес:
– Давайте-ка поедем, повидаем Амабель Порди. Доктор Альфред Бидермейер был доволен собой. Салли и не подозревала, что маленькое зеркальце в ее палате на самом деле было окошком. Этого не знал никто, во всяком случае, так ему казалось. Стоя по другую сторону «зеркала», Бидермейер наблюдал, как она медленно села, явно пытаясь координировать движения рук и ног. Это оказалось для нее нелегкой задачей, потому что в голове был сплошной туман, но она не оставляла попыток. Это качество вызывало у него восхищение, и в то же самое время ему хотелось его разрушить. Казалось, ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она обнажена.
Очень медленно, как старушка, Салли поднялась и побрела к маленькому гардеробу. Она достала из шкафа ночную рубашку – ту самую, которую она оставила здесь, когда убежала в прошлый раз. Это он купил ей рубашку, но Салли этого не знала. Она стала с трудом натягивать ее через голову, в конце концов ей это удалось. Потом так же медленно она побрела обратно, чтобы присесть на краешек кровати, села и обхватила голову руками.
Бидермейеру становилось скучно. Почему она не сделает хоть что-нибудь? Не начнет кричать или еще что-то, да что угодно?! Он уже почти повернулся, чтобы уйти, когда Салли подняла голову, и он увидел, что по ее щекам льются слезы.
Так, уже лучше, скоро она будет готова его выслушать. Теперь уже скоро. Он отложит следующий укол на час или около того. Бидермейер повернулся и отпер дверь в крохотную комнатку.
Салли знала, что плачет. Она чувствовала влагу на лице, чувствовала соленый вкус, когда слезы попадали в рот. Почему она плачет? Джеймс. Она вспомнила Джеймса – как он лежал на земле, и кровь текла из раны над левым ухом. Он был совершенно неподвижен. Бидермейер заверял ее, что он не умер, но можно ли верить этому дьяволу?
С ним должно быть все в порядке. Салли взглянула на мягкую шелковую рубашку, скользящую по ее коже. Рубашка была приятного персикового цвета, с широкими шелковыми бретельками. К сожалению, сейчас она болталась на ней, как на вешалке. Салли посмотрела на следы иглы на руке. Они кололи ей наркотики пять раз. Салли почувствовала, что в голове у нее начинает проясняться, но медленно, ужасно медленно. Постепенно все больше воспоминаний просачивалось из небытия, они обретали форму и смысл.
Она должна выбраться отсюда до того, как ее либо убьют, либо перевезут еще куда-нибудь – в такое место, где никто не сможет ее найти. Она подумала о Джеймсе. Если кто и сможет ее отыскать, так это он.
Салли заставила себя встать на ноги. Сделала шаг, потом другой... Она шла очень медленно, осторожно, но действительно шла. Она остановилась у узкого окошка и посмотрела вниз, на площадку перед зданием лечебницы.
