Она говорила по телефону, сидя на кровати в гостевой комнате, где всегда складывала чистое белье. В тот момент она случайно увидела свое отражение в зеркальном платяном шкафу. Встав с кровати и прижимая телефон к уху, она подошла к зеркалу.

– Может, потому, что ты устала, – предположила Селеста.

Мадлен дотронулась кончиком пальца до места под глазом.

– Я прекрасно выспалась! – воскликнула она. – Каждый день я думаю: черт, сегодня у тебя немного утомленный вид, и только недавно до меня дошло, что это не от усталости, а просто теперь я так выгляжу.

– Огурцы? Разве ты не пользуешься ими для уменьшения отечности? – вяло произнесла Селеста.

Мадлен знала, что Селесту совершенно не интересует целый пласт жизни, доставляющий Мадлен большое удовольствие: одежда, косметика, украшения, аксессуары. Иногда Мадлен смотрела на Селесту с длинными золотисто-рыжими волосами, кое-как зачесанными назад, и у нее возникало желание схватить Селесту и поиграть с ней, словно та была одной из кукол Барби дочери Хлои.

– Я оплакиваю утрату юности, – сообщила она Селесте, и та фыркнула. – Начать с того, что я никогда не была такой уж красивой…

– Ты и сейчас красива, – откликнулась Селеста.

Мадлен скорчила себе рожицу перед зеркалом, а потом отвернулась. Ей не хотелось признаваться даже себе самой, насколько сильно ее огорчает старение лица. Она предпочла бы не замечать столь поверхностных проблем. Пусть бы ее огорчало положение в мире, а не морщинки на коже. Всякий раз, заметив признаки естественного старения тела, она испытывала какой-то беспричинный стыд, словно плохо старалась. А между тем Эд с каждым годом становился все более сексуальным, несмотря на то что морщинок вокруг глаз у него становилось больше, а волосы постепенно седели.

Она опять уселась на кровать и принялась раскладывать одежду.

– Сегодня за Абигейл приехала Бонни, – сообщила Мадлен Селесте. – Она подошла к двери, и вид у нее был – ну, я не знаю, – как у какой-нибудь шведской сборщицы ягод, с этим шарфом в красную и белую клетку на голове. Абигейл выбежала из дому. Представляешь, выбежала. Как будто ей не терпелось поскорей расстаться с этой старой каргой-мамашей.

– А-а, – протянула Селеста. – Теперь понимаю.

– Иногда я чувствую, что теряю Абигейл. Чувствую, что она отдаляется от меня, и мне хочется схватить ее и сказать: «Абигейл, тебя он тоже бросил. Он ушел от нас обеих». Но приходится быть взрослой. Ужасно, что она, по сути дела, счастлива в этой глупой семье, где они медитируют и едят нут.

– Конечно нет, – возразила Селеста.

– Я и так знаю. Ненавижу нут.

– Правда? А я люблю. Тебе он тоже полезен.

– Заткнись. Так ты приведешь своих мальчишек поиграть с Зигги? Похоже, бедной маленькой Джейн в этом году понадобятся друзья. Давай станем ее друзьями и позаботимся о ней.

– Конечно, мы придем, – согласилась Селеста. – Я принесу нут.

Миссис Липман. Нет. В школе прежде не бывало вечера викторин, который окончился бы кровопролитием. Считаю этот вопрос оскорбительным и провокационным.

Хочу жить в двухэтажном доме, как этот, – сказал Зигги, когда они подходили к дому Мадлен по подъездной дорожке.

– Правда? – спросила Джейн.

Она поправила сумку на сгибе локтя. В другой руке она несла пластиковый контейнер со свежеиспеченными банановыми кексами.

Ты хочешь вести такую жизнь? Меня тоже устроила бы такая жизнь.

– Подержи это секунду, пожалуйста.

Она протянула Зигги контейнер, а сама достала из сумки две пластины жвачки, рассматривая дом. Это был обычный двухэтажный семейный дом из светло-желтого кирпича. Немного обветшалый. Трава требовала стрижки. Под навесом для автомобиля висели два сдвоенных каяка. У стены стояли бугиборды и доски для сёрфинга. На балконе висели купальные полотенца. На лужайке перед домом валялся детский велосипед.

В этом доме не было ничего особенного. Он был похож на дом родителей Джейн, который, правда, отличался меньшими размерами и большей опрятностью. Поскольку ее дом находился в часе езды от побережья, в нем не было признаков пляжной активности, но царил тот же дух простого, легкомысленного загородного жилья.

Таково детство.

Все это так просто. Зигги не просит многого. Он заслуживает такой жизни.

Если бы в тот вечер Джейн не пошла в клуб, если бы не выпила третью порцию «текилы-бум», если бы сказала «нет, спасибо», когда он сел рядом с ней, если бы осталась дома и получила степень бакалавра искусств, нашла работу, мужа, взяла ипотеку и сделала бы все это должным образом, тогда, вероятно, когда-нибудь она зажила бы в семейном доме и стала бы порядочным человеком, ведущим порядочную жизнь.

Но тогда у нее не было бы Зигги.

И возможно, у нее никогда не было бы детей. Она вспомнила сдвинутые брови врача, который говорил ей за год до того, как она забеременела:

– Джейн, поймите, забеременеть вам будет очень трудно, если вообще возможно.

– Зигги! Зигги, Зигги, Зигги! – Распахнулась входная дверь, оттуда выбежала Хлоя в платье феи и потащила Зигги за руку. – Ты будешь играть со мной, ладно? А не с братом Фредом.

Вслед за ней появилась Мадлен в платье в белый и красный горошек с пышной юбкой в стиле 1950-х. Волосы у нее были завязаны в конский хвост.

– Джейн! С Новым годом! Как ты? Так приятно тебя видеть. Посмотри, у меня зажила лодыжка! И ты будешь довольна, что на мне туфли без каблуков.

Встав на одну ногу, она покрутила лодыжкой, демонстрируя блестящую красную балетку.

– Они у тебя как рубиновые туфельки Дороти, – сказала Джейн, вручая Мадлен кексы.

– Тебе на самом деле нравятся? – спросила Мадлен. Она сняла крышку с контейнера. – Боже правый! Только не говори, что ты это сама испекла!

– Сама, – ответила Джейн.

Откуда-то со второго этажа доносился смех Зигги. От этих звуков у нее радостно забилось сердце.

– Посмотри-ка, ты с домашними кексами, а я в платье домохозяйки тысяча девятьсот пятидесятых, – произнесла Мадлен. – Мне нравится идея домашней выпечки, но до дела у меня обычно не доходит: никогда не бывает всех ингредиентов. Как тебе удается запастись и мукой, и сахаром, и, ну не знаю, ванилином?

– Просто я покупаю их, – сказала Джейн. – В месте, которое называется супермаркет.

– Ты, наверное, составляешь список, а потом не забываешь взять список с собой.

Джейн рассудила, что чувства Мадлен в отношении выпечки Джейн идентичны чувствам Джейн в отношении модных аксессуаров Мадлен: смущенное восхищение диковинным поведением.

– Сегодня ко мне приедет Селеста с мальчиками. Она мигом проглотит твои кексы. Чай или кофе? Пожалуй, не стоит при каждой встрече пить шампанское, хотя меня можно и уговорить. Мы что-нибудь празднуем?

Мадлен привела ее в большую кухню, объединенную с гостиной.

– Ничего не празднуем, – ответила Джейн. – Просто чай. Это будет здорово.

– Как прошел переезд? – спросила Мадлен, включая чайник. – Когда вы переезжали, мы были в отпуске, а иначе я предложила бы тебе Эда в помощники. Я всегда предлагаю его в качестве грузчика. Он это обожает.

– Серьезно?

– Нет-нет. На самом деле ненавидит. И ругается со мной. Он говорит: «Я не какой-то аппарат, который можно кому-нибудь одолжить!» – Она заговорила нарочито низким голосом. – Но знаешь, он платит за то, чтобы поднимать тяжести в спортзале, так почему бы не поднять несколько коробок бесплатно? Садись. Извини за беспорядок.

Джейн уселась за длинный деревянный стол, усеянный осколками семейной жизни: наклейки, раскрытая книга, солнцезащитный крем, какая-то электронная игрушка, аэроплан, собранный из лего.

– С переездом мне помогли родственники, – сказала Джейн. – Там много лестниц. Они на меня немного злились, но никогда не позволили бы мне платить за грузчиков.

«Уж лучше бы мне не таскать каждые полгода этот долбаный холодильник вверх-вниз по лестницам», – заявил ее брат.