– Это там Рената с Селестой держат финишную ленточку? – поинтересовалась Саманта. – Как им удалось устраниться?

– Кажется, Рената говорила, что она…

– У Ренаты болит голень, – вмешалась Харпер. – Очень сильно.

– Нужно размяться, девочки, – сказала Бонни, одетая как инструктор в группе йоги.

Она медленно подняла лодыжку и отвела ее назад, отчего лямка желтого топа спустилась с одного плеча.

– О, ты, кажется, Джесс? – произнесла Одри, или Андреа.

Джейн никак не могла запомнить ее имя. Подойдя вплотную к Джейн, она заговорила тихим доверительным голосом, словно собиралась поведать страшную тайну. Джейн уже успела к этому привыкнуть. На днях эта женщина подошла к Джейн и, понизив голос, спросила: «Сегодня библиотечный день?»

– Я Джейн, – ответила Джейн. Она редко обижалась.

– Извини, – сказала Андреа, или Одри. – Послушай. Ты за или против?

– За или против чего? – спросила Джейн.

– Дамы! – прокричал Джонатан.

– Кексы, – пояснила Одри, или Андреа. – За или против?

– Она – за, – встряла Мадлен. – Блюститель удовольствий.

– Мадлен, пусть она скажет сама, – возразила Одри, или Андреа. – По-моему, она человек, который заботится о здоровье.

Мадлен закатила глаза.

– Гм, я, в общем-то, люблю кексы, – сказала Джейн.

– Мы составляем петицию о запрете присылать кексы всему классу в дни рождения детей, – сказала Андреа, или Одри. – Некоторые дети страдают ожирением, ведь чуть не каждый день дети едят сладкое.

– Не понимаю только, почему школа так одержима петициями, – раздраженно произнесла Мадлен. – Почему нельзя просто внести предложение?

– Дамы, прошу вас! – Джонатан поднял стартовый пистолет.

– Джонатан, а где сегодня Джеки? – спросила Габриэль.

Все мамы сдержанно восхищались женой Джонатана с тех пор, как несколько дней назад у нее взяли интервью в деловом разделе вечерних новостей. Она потрясающе точно и умно говорила о слиянии корпораций и поставила журналиста на место. К тому же Джонатан был весьма красив, напоминая чем-то Джорджа Клуни, так что постоянные ссылки на его жену должны были продемонстрировать, что они с ним не флиртуют.

– Она в Мельбурне, – сказал Джонатан. – Не надо со мной разговаривать. На старт!

Женщины двинулись к линии старта.

– У Бонни вид профессионала, – прокомментировала Саманта, глядя на Бонни, скорчившуюся в положении низкого старта.

– В последнее время я почти не бегаю, – сказала Бонни. – Это такая нагрузка на суставы.

Джейн заметила, что Мадлен бросила взгляд на Бонни и уперлась в траву носком кроссовки.

– Хватит болтать! – взревел Джонатан.

– Мне нравится, когда ты командуешь, Джонатан, – заметила Саманта.

– Внимание!

– Это очень действует на нервы, – обратилась к Джейн Одри, или Андреа. – Как только бедные детки выдерживают…

Хлопнул пистолет.

Теа. У меня есть свои соображения по поводу случившегося, но не буду плохо говорить о покойниках. Как я говорю своим четверым детям: «Если не можешь сказать приятное, не говори ничего».

Селеста чувствовала, как Рената тянет за свой конец финишной ленты, стараясь приноровиться, но ей и правда трудно было сосредоточиться на том, где она и что делает.

– Как Перри? – выкрикнула Рената. – Не в отъезде?

Когда бы Рената ни появлялась в школе или на школьных мероприятиях, она взяла себе за правило – и это было смешно – не разговаривать с Джейн или Мадлен. Мадлен это нравилось, бедной Джейн не очень. Но с Селестой она всегда разговаривала обиженным тоном, словно Селеста была ее давнишней подругой, которая плохо с ней обошлась, но она, как взрослый человек, была якобы выше этого.

– Отлично, – отозвалась Селеста.

Вчера вечером все случилось из-за лего. Мальчики разбросали лего повсюду. Надо было заставить их убрать. Перри был прав. Проще было сделать это самой, когда они уснут, чем ссориться с ними. Крики. Обиды. Вчера у нее просто не было сил все это выдержать. Ее пассивность. Она плохая мать.

– Ты совсем испортишь их, – сказал тогда Перри.

– Им всего лишь пять, – откликнулась Селеста. Она сидела на диване, раскладывая постиранные вещи. – Они устают после школы.

– Не хочу жить в свинарнике, – заявил Перри, поддев ногой какую-то деталь.

– Так убери сам, – устало произнесла Селеста.

Ну вот, опять. Она сама виновата. И так каждый раз.

Перри лишь взглянул на нее. Потом опустился на четвереньки и аккуратно собрал с ковра все детали лего и положил их в большую зеленую коробку. Наблюдая за ним, она продолжала складывать белье. Неужели он хочет просто все собрать?

Поднявшись, он отнес коробку к дивану:

– Все очень просто. Либо заставляй детей собирать игрушки. Либо собирай сама. Или плати долбаной прислуге.

Одним быстрым движением он опрокинул коробку с лего над ее головой. На нее обрушился сильный шумный поток.

От потрясения и унижения она едва не задохнулась.

Потом она собрала с коленей пригоршню деталей лего, встала и швырнула прямо ему в лицо.

Господи, опять! Селеста виновата. Она ведет себя как ребенок. Это просто смехотворно. Дешевый фарс. Двое взрослых швыряются вещами.

Он ударил ее по лицу тыльной стороной ладони.

Он никогда не бил ее кулаком. Он никогда бы не допустил подобной грубости. Она пошатнулась и ударилась коленом о край стеклянного кофейного столика. Потом выпрямилась и бросилась на него, растопырив пальцы, как когти. Он с отвращением оттолкнул ее.

Что ж, почему бы и нет? Она вела себя отвратительно.

Потом он пошел спать, а она собрала все лего, а ужин выбросила в мусорное ведро.

Наутро разбитая губа болела, как будто на ней зрел герпес. Колено, которым она ударилась о край кофейного столика, тоже болело и не сгибалось. Не так уж плохо. Совсем ерунда.

Утром Перри проснулся бодрым и, насвистывая, варил яйца для мальчиков.

– Что с твоей шеей, папочка? – спросил Джош.

Сбоку на шее виднелась длинная красная царапина – в том месте, где Селеста оцарапала его.

– Моей шеей?

Перри потрогал царапину рукой и смеющимися глазами взглянул на Селесту. Такими тайными курьезными взглядами обычно обмениваются родители, когда дети говорят что-то невинное и забавное про Санта-Клауса или секс. Словно случившееся вчера было обыденной составляющей жизни в браке.

– Ничего особенного, дружок, – ответил он Джошу. – Шел, не глядя на тропинку, и врезался в дерево.

Селеста не в состоянии была выкинуть из головы выражение лица Перри. Он считал это забавным. Он искренне считал, что это смешно и не влечет за собой никаких последствий.

Селеста прижала палец к разбитой губе.

Неужели это нормально?

Перри сказал бы: «Нет, мы не обычные. Мы не какие-то середнячки. Средние люди со средними отношениями. Мы другие. Мы особенные. Мы любим друг друга больше. У нас сильные переживания. И секс у нас лучше».

Хлопнул стартовый пистолет, напугав ее.

– А вот и они! – воскликнула Рената.

Прямо на них, словно в погоне за вором, бежали четырнадцать женщин, размахивая руками, выпятив вперед груди, задрав подбородки. Некоторые смеялись, но большинство сохраняли неприступную серьезность. Дети кричали и визжали. Селеста поискала глазами своих мальчишек, но не нашла их.

Утром она сказала им:

– Я не смогу участвовать в забеге мам. Вчера, когда вы легли спать, я упала с лестницы.

– Ай-ай-ай! – как обычно заныл Макс.

На самом деле его это не очень расстроило.

– Надо быть осторожней, – не глядя на нее, тихо произнес Джош.

– Постараюсь, – согласилась Селеста. Действительно надо.

Лидировали Бонни и Мадлен. Они шли ноздря в ноздрю. Давай, Мадлен, думала Селеста. Давай, поднажми. ДА! Они почти одновременно коснулись грудью финишной ленты. Определенно Мадлен.

– Бонни выиграла с небольшим преимуществом! – прокричала Рената.