– Ах, Джейн, – прошептала Мадлен.

Она вспомнила о матери Джейн и о ее замечании на пляже по поводу того, что «никто не захочет увидеть это в бикини». Ей показалось, что мать Джейн могла заложить фундамент неправильных представлений дочери о еде. Свою лепту внесли СМИ и женщины в целом с их стремлением критически относиться к своей внешности, а Саксон Бэнкс довершил дело.

– Что бы там ни было, – сказала Джейн, – извини за эту тираду.

– Не извиняйся.

– К тому же у меня вовсе не разит изо рта. Я проверялась у дантиста. Много раз. Но мы перед тем ели пиццу, и от меня пахло чесноком.

Так вот причина ее пристрастия к жевательной резинке.

– Твое дыхание благоухает фиалками, – сказала Мадлен. – У меня обостренное обоняние.

– Думаю, потрясение было слишком сильным. Внезапная перемена в нем. Он казался таким приятным, а я всегда считала, что неплохо разбираюсь в людях. После всего этого я почувствовала, что не смогу до конца доверять интуиции.

– Неудивительно, – откликнулась Мадлен.

Могла бы она подцепить такого типа? Клюнула бы она на песенки из «Мэри Поппинс»?

– Я об этом не жалею, потому что у меня есть Зигги. Мой чудесный малыш. Когда он родился, я словно бы проснулась. Мне казалось, он не имеет никакого отношения к той ночи. Этот красивый крошечный ребенок. И только когда он начал превращаться в маленького человека со своими чертами характера, до меня дошло, что он мог, понимаешь, мог унаследовать что-то от своего… отца. – Впервые голос Джейн дрогнул. – И я тревожусь, когда Зигги ведет себя странно. Как в ознакомительный день, когда Амабелла сказала, что он душил ее. Подумать только! Душил! Я никак не могла в это поверить. А иногда мне кажется, я вижу в глазах Зигги что-то, напоминающее мне о нем, и я начинаю думать: а что, если у моего прекрасного Зигги есть скрытая склонность к жестокости? Что, если мой сын когда-нибудь сделает то же самое с девушкой?

– Нет у Зигги никакой склонности к жестокости, – заявила Мадлен. Отчаянная потребность успокоить Джейн укрепляла ее веру в доброту Зигги. – Он очаровательный милый мальчик. Не сомневаюсь, твоя мама права, и он реинкарнация твоего деда.

Джейн рассмеялась. Она взяла свой мобильник, чтобы посмотреть время на дисплее.

– Уже поздно! Тебе пора домой к семье. Долго же я продержала тебя здесь, болтая о себе.

– Ты не болтала.

Джейн встала. Она вытянула руки над головой, футболка задралась, и Мадлен увидела плоский белый живот, показавшийся ей каким-то уязвимым.

– Большое спасибо за помощь с этим дурацким проектом.

– Не стоит благодарности. – Мадлен тоже поднялась. Она взглянула на то место, где Зигги написал «папа Зигги». – Ты когда-нибудь скажешь Зигги его имя?

– О господи, не знаю, – ответила Джейн. – Может быть, когда ему исполнится двадцать один и он станет вполне взрослым, тогда я смогу рассказать ему всю правду, и только правду.

– Может быть, его уже нет в живых, – с надеждой произнесла Мадлен. – Его, в конце концов, должна настичь карма. Ты пыталась найти его по Интернету?

– Нет. – На лице Джейн появилось непонятное выражение. Мадлен не понимала, то ли Джейн лжет, то ли сама мысль о поиске в Сети раздражает ее.

– Я сама поищу в «Гугле» этого жуткого подонка, – сказала Мадлен. – Как его зовут, напомни? Саксон Бэнкс, верно? Я найду его и подошлю к нему наемного убийцу. В наше время должна быть какая-то онлайн-услуга типа «убей мерзавца».

Джейн не стала смеяться:

– Пожалуйста, Мадлен, не надо гуглить его. Прошу, не надо. Не знаю, почему мне невыносима сама мысль о том, что ты будешь его искать, но это так.

– Разумеется, не буду, если не хочешь. Я слишком легкомысленная. Глупая. Надо мне стать более серьезной. Не обращай на меня внимания. – Она обняла Джейн.

К ее удивлению, Джейн, которая обычно чопорно подставляла щеку для поцелуя, шагнула навстречу и крепко обняла подругу:

– Спасибо, что привезла картон.

Мадлен погладила Джейн по душистым волосам. Она чуть не сказала: «Не за что, моя красавица», как говорила Хлое, но в тот момент слово «красавица» показалось ей чересчур наполненным. Вместо этого она произнесла:

– Не за что, милая моя девочка.

Ввашем доме есть оружие? – спросила консультант.

– Прошу прощения? – переспросила Селеста. – Вы сказали «оружие»?

Сердце ее гулко стучало при мысли о том, что она сейчас здесь, в этой небольшой комнате с желтыми стенами, с рядами кактусов на подоконниках, красочными правительственными постерами, с номерами горячей линии на стенах и дешевой офисной мебелью на деревянном полу из красивых старинных досок. Офисы консультантов размещались в федеральном здании вблизи автострады Пасифик на северном побережье. Эта комната, вероятно, была когда-то спальней. Здесь спали люди, которые не могли и помыслить, что в следующем столетии в этой комнате другие люди будут рассказывать свои постыдные секреты.

Проснувшись в то утро, Селеста была уверена, что не поедет. Она собиралась позвонить и отменить визит, как только отвезет детей в школу, но потом вдруг оказалась в машине. И вот она вводит адрес в GPS, едет по извилистой дороге через полуостров, думая о том, что через пять минут съедет на обочину, позвонит и, извинившись, скажет, что у нее сломался автомобиль, и запишется на другой день. Но она, словно во сне или в трансе, продолжала ехать, размышляя о других вещах – например, что приготовит на ужин, а потом, не успев ничего понять, въехала на парковку за домом и смотрела, как, яростно попыхивая сигаретой, из дома вышла какая-то женщина и открыла дверь разбитой старомодной белой машины. На женщине были джинсы и короткий топ. По всей длине тонких белых рук шли татуировки, издали напоминающие ужасные раны.

Селеста представила себе лицо Перри. Его веселое, надменное лицо. «Ты ведь не серьезно, правда? Это так…»

Так вульгарно. Да, Перри. Верно. Консультирование в пригородах по вопросам домашнего насилия. Это было указано на их сайте наряду с депрессией, тревожностью и нарушениями в питании. Она выбрала этот офис, потому что он располагался на удалении от Пирриви, и она знала, что не встретит знакомых. Кроме того, у нее не было намерения повторять визит. Она хотела только назначить встречу, доказать себе, что она не жертва, доказать какой-то невидимой сущности, что она пытается как-то решить проблему.

– Вульгарно наше поведение, Перри, – вслух произнесла она в тишине машины, выключила зажигание и вошла в дом.

– Селеста? – напомнила о себе консультант.

Консультант знала ее имя. Консультант знала о ней правды больше любого человека на свете, за исключением Перри. Селеста словно оказалась в одном из тех ночных кошмаров, когда приходилось идти голышом по многолюдному торговому центру и все люди вокруг пялились на ее постыдную шокирующую наготу. Пути назад не было. Ей пришлось пройти до конца. Она рассказала этой женщине все. Говорила очень быстро, стараясь не смотреть консультанту прямо в глаза. Говорила тихим безучастным голосом, словно рассказывала врачу о каком-то отталкивающем симптоме. Говорила вслух неприятные вещи, а ведь она была взрослой женщиной и матерью. «У меня бывает такая разрядка». «Испытываю что-то вроде насилия со стороны мужа». «Что-то вроде». Как подросток, она избегала прямых слов, дистанцировалась.

– Извините. Вы только что спросили об оружии?

Селеста поменяла положение ног, разгладила платье на коленях. Она умышленно выбрала особенно красивое платье, которое Перри привез ей из Парижа. Раньше она его не надевала. Она сделала макияж: основа, пудра и все прочее. Ей хотелось позиционировать себя – нет, не выше по отношению к другим женщинам. Но ее ситуация отличалась от ситуации той женщины на парковке. Селесте не нужен был телефонный номер для прикрытия. Ей требовалась стратегия спасения их брака. Ей требовались советы. Десять важных советов, как не позволить мужу бить себя. Десять советов, как не позволить себе бить его в ответ.