Во рту остаётся приторный химический вкус какого-то, очевидно, лосьона для тела, но меня не останавливает это от следующей порции ласки, которая уходит на лопатку.

Девочка ударяется в дрожь.

— Что ты делаешь? — совсем тихо, так что я едва улавливаю смысл вопроса.

— Склоняю тебя на сторону зла.

Она опять начинает шевелиться, и на этот раз я выпускаю малышку на свободу, потому что иначе разложу прямо на этом столе, снеся нахрен всю посуду перед этим.

Что-то мне подсказывает, это не то развитие событие, которое должно быть при чётком условии в голове продолжить нормально наше знакомство. Я хочу разобраться, а не подсаживаться сильнее на эту Вредину.

Чем? Чем она так цепляет, что я после двух раз не могу выкинуть девчонку из головы, хотя обычно хватает намёка на капитуляцию. Инстинкт хищника пропадает.

Обычно я другой. Не таскаюсь с цветами за понравившейся женщиной, а сразу на берегу выдвигаю свои условия отношений. Принимаешь? Поехали, закрепим договор. Нет? Следующую.

Я вновь притягиваю девочку к себе.

Задираю её футболку и осторожно отгибаю детскую одноразовую пелёнку, рассматривая чуть припухший участок кожи, где вьются линии контура будущего феникса, который обнимет её своими крыльями.

Не потому, что мне вновь хочется её коснуться. Чисто профессиональный интерес.

Враньё.

Провожу осторожно пальцами по коже чуть выше рисунка, дую холодным воздухом на покрасневшую кожу.

Девочка вздрагивает и неосознанно впивается пальцами в мои волосы, тянет их в сторону, вынуждая меня оторваться и слегка запрокинуть голову, чтобы перехватить её поплывший взгляд.

Мурашки на коже точно говорят о том, что ей приятно.

— Ты так мило сопишь, — она дышит через приоткрытые губы, и я могу уловить приглушенные звуки её дыхания. Малышка тут же сжимает зубы и опять увеличивает расстояние между нами.

— Я не уверена, что мне всё это нужно.

— Чай? Зачем тогда наливала? — подмигиваю и делаю большой обжигающий глоток из кружки, сворачивая неприятную для нас обоих тему. Пусть всё идёт своим чередом, не будем углубляться.

Вредина перестает зажиматься, и где-то теме на третьей мне удаётся разговорить её до уровня, когда не приходится вытягивать каждое слово.

Я делюсь смешной историей из своей профессиональной практики, девчонка делает глоток не в ту секунду, потому что следующий поворот событий заставляет её рассмеяться, так что весь чай оказывается на столе, на её футболке и ещё немного на мне.

Едва удается удержаться от какой-нибудь подколки, малышка и без того густо заливается краской и прячет лицо в ладонях.

— Будем считать, что ты очень хороший рассказчик. Ничего не было, — тут же берёт себя в руки, стащив тряпку с раковины, вытирая следы своего маленького преступления. — Ничего. Не было, — повторяет с самым серьёзным выражением, от которого лишь больше хочется смеяться.

Поднимаю ладони, мол, сдаюсь, и киваю послушно головой.

Я не из тех мужиков, которые считают весь противоположный принцессками без естественных процессов организма. Ну, подумаешь, подавилась? Со всеми бывает.

Обмениваемся ещё какими-то поводами посмеяться, я официально добываю её номер телефона и сразу отправляю сообщение с банальной точкой, чтобы у неё тоже был мой.

В прихожей обнаруживаю, что переростку из семейства кошачьих очень полюбились мои кроссовки.

Хорошо, что лужу я успел заметить до того, как сунул ноги в обувь. Вредина извиняется и предлагает мне компенсацию ущерба, но я лишь отмахиваюсь, про себя вздыхая над лимиткой одного спортивного бренда.

Слишком уж я брезгливый, чтобы после такой пакости носить их.

Кошаку я обязательно отомщу.

А это значит что? Я вернусь на его территорию и в следующий раз в цветочном магазине обязательно вспомню о том, что у хозяйки хвостатого аллергия на лилии.

Ты вылетаешь из родительского гнезда, налаживаешь свою жизнь и доходишь до возможности питаться не лапшой за двадцать рублей, а доставкой из вполне неплохих ресторанов, но доказать матери, что ты уже давно вырос и можешь сам о себе позаботиться — квест с добрым десятком звёздочек.

У меня не получается.

Каждый раз, когда я приезжаю домой, она пытается распихать мне по карманам весь набор продуктов из холодильника. Доходит даже до абсурдных яиц, которые продаются в каждом магазине.

— Мамуль, оставь ты этот бедный плов, мне только сегодня привезли комплект завтраков-обедов-ужинов на четыре дня вперед, — перехватываю её руки, когда она начинает усиленно суетиться на кухне. Мне просто хотелось увидеть её, давно не заезжал.

— Знаю я эти ваши контейнеры, ничего полезного.

Ну да, ну да. А довольно жирная баранина с тяжёлым рисом — рай диетологов. Не то, чтобы я сильно следил за тем, что оказывается в моём желудке, но просто справедливости ради.

— Загляни к отцу, пожалуйста. У него к тебе какой-то разговор есть. Серьёзный, — кривлюсь, представляя очередную порцию нотаций, которую вывалит на меня этот человек. Недавно ведь разговаривали, чего надо опять.

— Ничего не могу обещать. У меня день расписан буквально по минутам, — конечно же я лукавлю. У меня просто были планы встретиться с Врединой. Мы всё это время перебрасывались нелепыми сообщениями, а сегодня решили сходить на премьеру одного фильма по комиксам вселенной, которая нам обоим нравится.

— Сынок, я тебя прошу, — физически невозможно отказать матери, когда она разговаривает с такой интонацией.

Приходится чуть перекраивать расписание: с девчонкой встречусь позже часика на два, потому что после отца мне явно потребуется время, чтобы сбросить пар.

В офисе меня сразу узнают. Начинают стелиться и болтать что-то приторно вежливое. Ещё одна причина моего неделания идти по стопам отца — фамилия всегда будет впереди.

Перед тобой прыгают на задних лапках, пытаясь таким образом подмазать своё лицо перед самым главным. Практически тем, чьё имя нельзя называть. Отвратительно.

— Отец, — захожу в кабинет после предупреждения секретарши, внешний вид которой поселяет во мне сомнения по поводу её умственных способностей.

Я не знаю, изменяет ли отец моей матери, да и, честно говоря, не горю желанием владеть подобной информацией. Это мои родители, но в отношения между ними я предпочитаю не лезть.

— Рад, рад, что ты приструнил свою гордость, — мы ударяем по ладоням, я заинтересованно жду дальнейшей реакции. — Садись, сейчас я тебе всё ещё раз расскажу. Паспорт заграничный, надеюсь, у тебя не просрочен?

А сейчас я начинаю чувствовать неладное.

— Притормози на секунду. Что вообще происходит?

— Мать не рассказала? — отрицательно киваю. — У нас открывается международный филиал в Германии. Мне очень нужен проверенный человек, который сможет контролировать всё. Месяца четыре, не больше. Все мои ведущие специалисты заняты, так что я хотел, чтобы поехал ты, — уже было открываю рот, чтобы вставить хоть слово, но отец тут же продолжает. — Погоди, не руби сразу. Я не прошу тебя вернуться в бизнес, мне просто нужна помощь.

Сначала четыре месяца в Германии на открытии, затем понадобится задержаться, после найдётся еще какое-нибудь срочное дело. Знаем, проходили. Ушёл один раз — нечего метаться.

— Нет. Этой мой окончательный ответ. Пошерсти свои кадры — я уверен, там целый список кандидатур наберется на место, — почти готов поставить свой месячный доход на то, что это всё очередная уловка.

— Я тебя воспитал, на ноги поставил, а ты родному отцу помочь не можешь?! — началось. Переходим к основному действию. — Да как у тебя совесть только позволяет так поступать? — а вот и манипуляции подъехали. Внутрь давит, но я уже давно научился справляться. — Никакого толку от тебя. Столько было вложено, лучшая школа, престижный университет, а ты всё уничтожил наколками своими! — аж зеваю от скуки.

Ссора сурка какая-то.

— Пап, не совершай больше ошибок таких. Вкладывайся в проверенные акции — они уж точно принесут тебе такую любимую прибыль. А я тебе не актив и не инвестиция. Детей обычно заводят по другим причинам. Подумай, — стучу пальцами по виску и разворачиваюсь, игнорируя ударяющие вслед ругательства.