Доверие — штука очень тонкая. Мне хотелось верить Матвею, я думала, что в итоге всё-таки всплывет какое-нибудь разумное объяснение…

Где-то внутри, пусть глубоко, но теплилась этот маленький кусочек надежды, а сейчас мне грубо ткнули фактами в лицо и я ощущаю, как это крохотное чувство больно распадается на песчинки.

— Узнала? Надеялась, что ты найдешь мои подарочки, и вижу, что ты отлично справилась с этим. Я грела его постель, пока ты валялась в больничке. Думала, что особенная? Как бы ни так. Ты просто симпатичный вариант покувыркаться, а для нормальной жизни мужчины никогда таких не выбирают. Пустышка, всегда на вторых ролях, — каждое слово открывает на моем теле новую кровоточащую рану.

Они невидимы, но я остро чувствую их.

— Ты не в состоянии надолго заинтересовать хоть кого-то.

А в следующую секунду мои ноги обжигает каплями топленого шоколада. Лора переворачивает фонтан, благо я стою не так близко к столу, большая часть просто льется на пол, и наслаждается отражением боли на моем лице.

К нам тут же подбегают другие девочки из редакции, официанты пытаются спасти стол.

— Что произошло? Как так вышло? У нас нет времени! — доносится со всех сторон, а я молчу и пытаюсь осознать, что этой чертовой суке удалось меня сломать.

Очень сложно оттирать с кожи застывший шоколад.

В некоторых местах она покраснела, потому что я особенно ожесточенно применяла на этих участках бумажные полотенца.

Я заперлась в одном из туалетов, посмотрела в большое, идеально натертое зеркало, вытерла слезы и принялась приводить себя в нормальный вид. Раздала указания девочкам, скорее на автомате, заручилась поддержкой кухни — мне пообещали в кратчайшие сроки исправить пострадавшие закуски и установить новый фонтан.

Сдаваться было нельзя.

Это просто очередное испытание для моих нервов. Как с испорченным кабелем. Ведь ни одно официальное мероприятие не обходится без косяков, правда? Ну, в моем случае масштаб трагедии оказался более раздутым. Все равно не повод опускать руки.

— Занято здесь, неужели сложно догадаться? — мне уже третий раз стучат в дверь. Можно подумать, это единственная уборная на весь этаж. — Пройдите в соседнее окно, — буркнула скорее себе под нос.

— Малышка, это я. Откроешь?

Вздрогнула.

Как, откуда?..

Провернула защелку и быстро втащила Матвея к себе, пока никакой гость, тершийся поблизости, не заметил этой нелепой сцены. Мне еще выступать сегодня перед ними. С платьем, правда, нужно что-то решить.

— Что ты здесь делаешь? — мне хотелось его обнять. Крепко-крепко. Вдохнуть его запах, закрыть глаза и простоять так несколько минут, пока моё сердце не перестанет бешено стучать.

А перестанет ли?

— Пришел спасти свою Вредину, — Матвей улыбается, трясет какой-то тряпкой передо мной, а я смотрю в его глаза. Долго смотрю. Слишком долго — он поджимает губы и немного хмурит брови от столь пристальной моей реакции. — Мне рассказали о случившемся. Я тебе платье принес.

Так вот что сейчас находится в его руках.

— Откуда ты его взял?

— Скрутил какую-то девушку, раздел её и связал, оставив в подсобке. Возможно, к концу этого вечера меня арестуют, так что я рассчитываю хотя бы на поцелуй в щеку за свою отвагу. Ну же, малышка, разморозься быстрее. У меня ощущение, что ты хочешь вскрыть мне горло, — проводит ладонью по своим волосам, а потом его взгляд становится каким-то слишком хищным.

Комнатка будто становится меньше. Матвей оттесняет меня к раковинам, нависает сверху и запирает в кольцо своих рук, на одной из которых все еще висит непонятно откуда взявшееся платье.

Черный атлас, кстати. Мне уже хочется коснуться этого облачка, а уж почувствовать, как оно скользнет по моим изгибам…

— Ты такая красивая.

Что-то распылили в воздухе, да? Почему у меня мысли начали путаться, а губы теперь жжет желанием поцелуя от мужчины, по чьей милости я ощущала движение острых осколков в душе?

— Я в шоколаде, платье испорчено, а с макияжем теперь вообще не пойми что. Очень красивая, — передразниваю его слова сарказмом и упираюсь ладонью в твердую грудь.

Тут же отдергиваю руку, потому что нестерпимо резко желаю большего. Расстегнуть бы несколько верхних пуговиц и прижаться губами к голой коже где-нибудь возле сердца…

— Точно хочешь, — усмехается, истолковывает мой взгляд по своему и думает, что я на его шею смотрю из-за необходимости провести по ней чем-нибудь острым. — Красивая. Глаза блестят, губы припухли. Я тебя поцелую Вредина. Еще немного налюбуюсь и обязательно поцелую.

Чужой, чужой, чужой.

Я кручу эту мысль в своей голове, но сердце продолжает сражаться за него. Оно тянется к этому мужчине и плевать хотело на здравые аргументы стороны разума.

— Не поцелуешь, — если честно, я сама сейчас не уверена в своем упрямстве.

— Я бы, на твоем месте, и рубля на это не поставил. Поцелую, — горячо возле уха. Когда он успел опустить голову? — Несколько раз. И даже трогать буду во время этого, малышка, а ты не будешь сопротивляться. Потому что сама не хочешь, чтобы я ушел прямо сейчас.

Его дыхание слишком остро чувствуется на моей коже. Губы скользят к виску, касаются с трепетом, а потом скользят ниже и добираются до уголка моего рта. Проводит языком по моим губам, заставляет слегка раздвинуть их и втягивает нижнюю в поцелуе.

Невероятно чувственно. Нежно. Без намека на развязную похоть. Прижимает меня ближе, вынуждает прильнуть к его телу тяжелой ладонью на пояснице и захватывает меня в плен оглушающе сладких поцелуев, которые ощущаются повсюду.

Я забываюсь в них и упускаю момент, когда Матвей отрывается от моих губ и переходит к шее. Вот почему это стало чувствоваться сильнее. Вот почему у меня дрожат коленки и я цепляюсь за его плечи.

Просто чтобы не упасть. Устоять на ногах и не растечься довольной лужицей перед ним. Только поэтому.

Разворачивает меня спиной к себе, перебрасывает волосы на одно плечо и прижимается губами ко впадинке на плече. Мокрый след, легко тянет кожу губами и тут же отпускает, чтобы отпечатков не осталось.

А мне они так нужны сейчас. Как воздух.

— Это что за квест такой? — усмехается и скользит пальцами, прочерчивая линию позвоночника.

Смеюсь, потому что в точности так подумала о дорожке маленьких пуговиц во всю спину, когда увидела это платье в магазине.

— Можно в суд подать на разработчиков? Это же никакого терпения не хватит, — я хватаюсь за край раковины, когда пальцы со слегка грубыми подушечками начинают петля за петлей расправляться с испытанием моды.

Я крутилась перед зеркалом не меньше получаса, когда пыталась застегнуть их все, и становится даже немного обидно, что Матвею удается спуститься вниз за какую-то несчастную минуту.

Задыхаюсь, потому что вместо того, чтобы снять с меня платье, Матвей кладет ладони мне на бедра и резко вжимает ягодицами в пах, где концентрируется его желание. Очень твердо концентрируется.

— Хочу тебя, малышка, но не уверен, что после одного раза смогу отсюда выпустить, а без тебя там, по-моему, все развалится.

Что?..

Что он говорит?

Я ничего не понимаю, мне хочется молча и дальше ощущать его прикосновения.

Сама подаюсь навстречу, трусь о твердый член и спускаю с одного плеча платье, наблюдая за проступающей темнотой в мужских глаз вполоборота.

Пальцы впиваются сильнее в бедра. До легкой боли. Только это совсем не работает.

Хочу ещё.

— Провокаторша, — оставляет поцелуй на плече, тянет ткань ниже и обхватывает грудь ладонью через тонкий полупрозрачный лиф.

Оттягивает чашечку, касается затвердевшего соска, а я, кажется, готова кончить даже без его пальцев между ног. Мне хватит горячего дыхания на шее и бесстыдной ласки груди.

Сумасшествие какое-то.

Как же я скучала по нему все это время…

Словами передать не получится, а вот стонами, которые то и дело слетают с моих приоткрытых губ, очень даже можно. Потому что они становятся все громче с каждым бесстыдным движением мужчины за моей спиной.