— Обычно не приходится, они сами с удовольствием из них выпрыгивают, а потом и альтернативный способ оплаты предлагают, — Матвей вцепился взглядом в мой, а я резко подорвалась на место и надула губы из-за картинок, которые теперь упрямо лезли в мою голову.

— Ну и иди, к этим своим, свободных взглядов.

Не знаю, что на меня нашло. Честно.

Матвей схватил меня за лодыжку, когда я попыталась отползти, и резко навис сверху, уперев одну ладонь возле моей головы.

— Ревнуешь, малыш? — и вот эта его хитрая улыбочка ясно дала понять, что все было лишь провокацией. У него студия не того уровня, где можно было бы предложить тело в обмен на работу мастера.

— И не подумаю. Пусти вообще меня.

— Нет.

— Я хочу на перекур.

— Ты же бросила.

— Начну снова.

— У тебя даже сигарет нет.

— Возьму у тебя.

— Я не дам.

— А я — дам!

Ой.

Это вырвалось как-то само, но объяснять Матвею о нелепой случайности было поздно, потому что он тут же обрушивает на мои губы поцелуй голодного дорвавшегося мужчины.

Я пытаюсь спрятаться от его губ, мычу что-то Матвею в рот, только вот жесткая хватка пальцев на шее стирает попытки моего сопротивления и заставляет сменить гнев на милость, когда ладони не давят ему на грудь с желанием оттолкнуть, а гладят по спине и забираются под футболку, потому что у меня внутри стучит острая необходимость касаться его без всяких преград.

Матвей всё-таки отрывается от меня, когда мы оба начинаем задыхаться.

Пальцы сами тянутся к губам, я прижимаю их к своей нижней и улыбаюсь, потому что под подушечками пульсирует острая несдержанность моего мужчины.

Заглядываю Матвею в глаза, и меня прошибает стремительной волной возбуждения — его глаза резко чернеют и наливаются желанием таких масштабов, что мне на миг становится страшно от этой леденящей глубины чистой похоти.

— Замри. И перестань кусать свои губы. У меня едва получается себя контролировать. Клянусь, малышка, еще одно движение — и я за себя не отвечаю, — рычит мне в шею и всасывает нежную кожу, впивается зубами, оставляя пятнышко чуть выше ключицы, пока его пальцы скользят в опасной близости от кромки трусиков по низу живота.

— А может… — заикаюсь, когда он накрывает ладонью пульсирующую влажность между бедер.

— Продолжай, моя девочка, — его голос дразняще вибрирует, Матвей едва касается моих губ и скользит по ним языком, крадя каждый прерывистый выдох.

Почему я не встала в очередь, где раздают таких мужчин, первой? Мне почти до ожогов на душе хочется, чтобы в моей жизни был лишь Матвей. И никого другого. Никогда.

Больше никогда…

— Я н-не могу… Ты меня отвлекаешь, — откидываюсь назад под давлением его руки, шире развожу ноги, впуская Матвея между, извиваясь под настойчивой лаской его пальцев в месте, где мгновенно стало бесстыдно мокро.

— Сосредоточься, — Матвей отнимает пальцы и пачкает внутреннюю сторону моего бедра влажными отпечатками. — Я хочу это услышать.

— Может… — пытаюсь еще раз. — Может, я не хочу, чтобы ты себя контролировал.

— Умница. Моя сладкая девочка, — он слизывает мою смазку с пальцев, а я хнычу от смеси смущения с дрожью.

Дрожью от желания, которое достигло своего пика.

— Пожалуйста… — сдаюсь окончательно, сама тяну трусики вниз и шиплю, когда с одной стороны ноет свежая татуировка.

Они белые, так что Матвей может гордиться захватом высокой каменной стены — я сама выстроила её между нами, а теперь бомблю огромным краном по прочной кладке.

— «Пожалуйста» что?

— Коснись меня. Боги, я, кажется, схожу с ума…

Матвей стягивает с себя футболку, быстро справляется с ремнем на черных джинсах и прижимается ко мне твердым членом, перед этим окончательно избавив меня от белья, которое теперь болтается на одной ноге в районе лодыжки.

— Держись за меня, малышка.

Обвиваю его бедра ногами, вплетаю пальцы в волосы на затылке и скольжу ногтями по его плечу, потому что у меня практически не осталось сил выдерживать мучительно натянутые нервы в моем теле.

— Вот так, девочка. Ты такая мокрая…

Я всхлипываю и утыкаюсь ему в плечо, стонами прямо на ухо умоляю, наконец, толкнуться глубже, но Матвей продолжает плавно двигать бедрами и каждый раз проскальзывать по чувствительному комочку нервов членом, воспламеняя меня на максимум реакций.

Его тяжелое дыхание вперемешку с моим, резким и срывающимся каждый раз, как грубые пальцы задевают твердые соски. Воздух вокруг нас накаляется до такого предела, что достаточно одной мимолетной искры, чтобы взрыв достал до луны.

— Попроси меня, давай же. Скажи, чего ты сейчас хочешь.

У меня нет сил и буквы выговорить, куда уж там до целой просьбы.

Моя ладонь между нашими телами, я обхватываю его член пальцами и сжимаю руку так, чтобы Матвей зарычал и нетерпеливо толкнулся в мой кулак.

— Грязно играешь, малыш, — цепляет зубами мою нижнюю губу, тянет на себя, а потом его губы скользят к груди, где сразу же расцветают красно-фиолетовые пульсирующие бутоны.

Я выгибаюсь, жмусь к моему ненасытному мужчине, который теперь расписывает мое тело следами уже без помощи жужжащей машинки.

Матвей отнимает мою руку, поднимает запястья над головой и придавливает их своей силой, обхватив свободной рукой твердый член у основания, направляя его в меня.

И в этот момент кто-то начинает настойчиво долбиться в дверь. Кажется, я всерьез готова начать убивать.

— Не отвлекайся, малыш. Будь со мной, — Матвей шепчет мне в губы, а я действительно изо всех сил пытаюсь отвлечься от настойчивого стука в дверь.

Не выходит. Кто-то настолько сильно хочет попасть в студию, что готов выбить стекло.

— Я не могу… Не могу Матвей. У меня такое ощущение, что мы будем заниматься сексом под чьим-то взглядом. Еще немного — оценки выставлять начнут, — хихикаю и утыкаюсь ему в шею, веду языком по коже и вздрагиваю от хриплого рыка в ответ.

— Сиди тогда здесь, я быстро. Даже не думай возвращать свое белье на место, когда мне практически с боем удалось тебя его лишить, — он целует меня, перед тем как полностью оторвать руки от моего тела, цепляет футболку и идет в другую часть студии, ко входу.

Болтаю ногами в воздухе в ожидании Матвея, рассматриваю все вокруг, потому что у меня каждый раз ощущение, что я здесь впервые. В студии столько всего интересного, что мозг просто отказывается запоминать детали.

Бедро со свежей татуировкой немного жжется, я рассматриваю рисунок и замечаю, что нам осталось совсем немного. Доделать буквально парочку мест, и все будет окончательно закончено со всеми финальными штрихами, тенями и цветами.

Шрам полностью скрыт рисунком, его можно почувствовать лишь тактильно, если точно знать, что он там когда-то был.

Мой бывший, как вчера оказалось, все-таки развелся. Вспоминаю об этом и не могу сдержать любопытство — залезаю к нему на страничку и рассматриваю новые фотографии с молоденькой, еще младше меня, девочкой с зелеными волосами. Создается ощущение, что он собирает какую-то свою личную коллекцию любовниц с нестандартной внешностью.

И вот ни капли не обидно.

Да, это было в моей жизни. Это мое прошлое, мои ошибки. К сожалению, от них никто не застрахован, поэтому нужно научиться принимать это и не корить себя за «кривую» дорожку.

— Да как ты смеешь так разговаривать с отцом, сопляк! Все из-за тебя! Быстро собирайся и поехали, я не могу позволить, чтобы мою фамилию полоскали…

— Вытаскивай её своими связями, а у меня дела есть…

Голос Матвея снова прерывается очередью громких высказываний, я прислушиваюсь и узнаю голос его отца. Он явно на взводе.

Мне начинает казаться, что между нами с Матвеем никогда не будет спокойствия. Что каждый раз, когда мы будем подходить к этой черте уюта и тепла, нас будет относить назад под силой того или иного обстоятельства.