Забыла про ещё один конфуз: от первого глотка вина меня чуть не стошнило, потому что оно оказалось настолько низкосортным пойлом, что даже боярышник из аптеки за семьдесят рублей на его фоне покажется приятным благородным напитком.

Малыш, если я правильно поняла, сегодня остался с няней. Его мать откровенно строила глазки моему мужчине и с удовольствием отвечала на вопросы какой-то дальней родственницы из генеалогического ответвления родительницы Матвея.

Отвечала с такими подтекстами, что человек со стороны запросто принял бы меня за последнюю стерву, которая посмела разрушить молодую семью.

Только меня это не задевало. Мне хотелось выразить своё искреннее сочувствие девушке — с таким искажением реальности в голове неплохо бы справочку соответствующую иметь, чтобы до минимума сократить неловкие ситуации.

— Ты в порядке? — на очередном выпаде Лоры про «её»-моего мужчину Матвей решил вновь поинтересоваться моим состоянием.

Это было даже мило.

— В полном. Поговори с отцом, я справлюсь.

— Уверена, детка? Я, конечно, ценю, но одно лишь твоё слово…

— Ты, правда, считаешь, что я не смогу пережить полчаса в компании актрисы погорелого театра и двух слишком любящих тебя женщин? Обидно, знаешь ли, — Матвей улыбнулся и кивнул мне.

Они с отцом заняли кабинет, а я осталась в кругу явно презрительных взглядов, которые моментально перешли в наступление после того, как мужчины вышли из-за стола.

— Вы, милочка, испортили скатерть, — тут же прилетело в мой адрес от тёти через пятое колено.

И как они сами в этих связях не путаются?

— Обязательно куплю новую и подарю при следующей встрече, — сдержала свою попытку съязвить.

— Никакого уважения. Всего-то нужно было быть осторожнее, — ещё один пронизывающий, как им кажется, душу взгляд. Мне просто забавно наблюдать за попытками укусить, которые раз за разом терпят неудачу. — А этот Ваш цвет волос… Вы не думали, что в приличном обществе может сложиться соответствующее впечатление из-за такой вульгарности?

— Я не принимаю близко к сердцу мнения недалеких людей, которые вот так легко могут заклеймить человека, если он не вписывается в их привычное понимание мира, — пожала плечами и мысленно дорисовала балл в свою копилку этой словесно перепалки, потому что женщина чуть ли икать не начала от моей откровенности.

— Ну, знаете! Это уже слишком! Анастасия, как ты это терпишь? — она обратилась к маме моего мужчины, пока я пыталась приглушать смешки ладонью возле губ.

Я определенно попала в какую-то параллельную вселенную кинематографа, потому что только там может происходить такой сюр.

Второсортная комедия, где скоро в ход пойдут не только словесные удары, но и летящая во все стороны еда.

— Вынуждена откланяться и удалиться в уборную для возможности спасти собственное платье от въедливого пятна. Имею наглость попросить не обсуждать меня за моей же спиной — горящие уши никого не красят, — надеюсь, примету я вспомнила правильно.

Платье оттереть мне удалось с горем пополам. На бедре теперь красовалось огромное влажное пятно, которое я не рискнула сушить с помощью висящего на крючке фена.

Во-первых, есть риск поплавить нитки.

Во-вторых, сломается ещё нечаянно в моих руках — проклянут на двести лет вперед.

Задерживаться в ванной я не стала. Трусливо прятаться, после того как я пообещала моему мужчине не выпускать ситуацию из-под контроля, было последней идеей.

— Что ты здесь делаешь? Это семейная встреча, — вздыхаю на это. Лора опять решила развлечь своих тараканов.

— На данный момент: стою, дышу, моргаю. Выбери любой вариант и не пытайся меня зацепить.

— Откуда ты вообще вылезла? У нас с Матвеем всё было хорошо до твоего появления. И, для полной ясности, мы с ним спали, — ухмыляется, считая, что столь «откровенным» признанием швырнет меня в слезы.

— У меня для тебя плохие новости, дорогая: не всё, что происходит в твоей пустой голове, является правдой. Мне, откровенно говоря, уже наскучили твои попытки выставить Матвея в плохом свете. И ещё, для полной ясности, — передразниваю эту наглую девицу. — Над твоими слезливыми ночными признаниями мы смеёмся с ним вместе. Подтянула бы ты грамотность, зай.

Лора поджимает губы, а после вылетает из комнаты под каким-то смешным предлогом важного звонка на потухшем экране телефона.

Я бы с удовольствием прикопала её на заднем дворе этого шикарного дома, но внезапная истерика на фоне поражения тоже неплохо греет мне душу.

Следующим в сегодняшнем меню идёт десерт — я уже вижу сладкий пирог в центре стола — так что решаю занять руки и собрать грязную посуду, которую следом логично хочу отнести на кухню.

— Ты считаешь, что это может сработать? Мне показалось, Матвей серьезно настроен, — замираю возле приоткрытой двери.

Подслушивать, конечно, не очень этично, но мне нутро подсказывает: сейчас что-то будет.

— Сегодня серьезно, а завтра наиграется и образумится. Мне тоже, Тань, не нравится идея воспитывать чужого внука, но сын просто не оставил мне выбора. Мы с Лорочкой его дожмем.

Чужого.

Чужого внука.

Я просто не могла ослышаться.

Очень тихо крадусь обратно в комнату и оставляю гору тарелок на столе.

Мне срочно нужно на воздух. Глотнуть чистого кислорода, потому что в этой фальши у меня сжимается горло.

Жую собственные губы и пытаюсь разложить по полочкам путаницу, возникшую в моей голове.

Что мне делать?

Немедленно рассказать всё Матвею? Сделать вид, что я ничего не слышала, и каждый раз дёргаться, словно от удара током, когда он берёт малыша на руки и выглядит самым счастливым отцом в мире?

Не представляю, как он будет себя чувствовать после вскрытия козыря, который может уничтожить сильнейшую, по сути, партию — врать собственному сыну и сговариваться за его спиной с обычной потаскушкой… Дорогого стоит.

На мои плечи ложится тяжелая кожаная куртка, но это не она заставляет мои ноги подкоситься.

Груз ответственности, что способен перевернуть жизнь мужчины, которого я люблю.

— Стоишь? Уверена? Ты чертовски меня напугала, моя Вредина, — девочка рухнула бы прямо на крыльце, не успей я подхватить её.

— Всё в порядке, Матвей, — по имени назвала. Не хорошо это, не хорошо. — Голова просто закружилась. У вас здесь слишком свежий воздух, я к такому не привыкла, — улыбается, ближе ко мне жмется, но я быстро замечаю, что это лишь попытка спрятать взгляд.

Потому что глаза всегда выдают.

Особенно если ты не на собеседовании приукрашиваешь факты своей биографии для улучшения первого впечатления, а правду от близкого человека скрыть пытаешься.

— Знал же, что оставлять тебя одну — плохая идея. Надо было с отцом завтра встретиться, я всё равно услышал лишь старую песню о бесперспективном будущем, — выдыхаю устало и по волосам малышку глажу. — Лорка тебе наплела что-то? Или мать? — опять головой активно машет из стороны в сторону.

— Лариса пыталась, но я раскрыла наш с тобой секрет, — точно, ночное чтение вслух. Я сразу Вредине все карты выложил, чтобы недопонимания в дальнейшем избежать. Блокировал, но Лорку это не останавливает. — Ничего?

— Мне плевать на неё, малыш, — она улыбку скрыть пытается, но я-то знаю, что моя девочка — тот ещё маленький дьяволенок.

Не правильная, поломанная местами, иногда слишком доверчивая, но с невероятно родными глазами, в которых я с каждым днем всё глубже увязаю.

Никому не спущу её слёзы.

Они сейчас в уголках стоят, но малышка пытается себя сдержать. Выходит откровенно хреново.

— Матвей… — опять. Точно что-то серьёзное стряслось.

— Да, маленькая? Я с тобой.

Хочу сказать еще какую-нибудь ванильную ерунду ради её улыбки, но меня перебивает взвинченная мать. Она со всей силы толкает дверь и чуть ли не с кулаками кидается на Вредину. Приходится руку вперед выставить, второй малышку за талию придержав, чтобы она со ступеней не кувыркнулась.